Юрий Рогоза - День рождения Буржуя - 2
- Он меня скоро матом посылать начнет с моими просьбочками. Ты хоть сама-то в эту чушь веришь?
- Ой, Зин, я еще после истории с Толстым всему верю.
- Ну, там хоть пещерная, хоть антинаучная, но какая-то терапия была! А тут что: оттого, что твой малахольный Костя руками помашет, где-то у кого-то спазмы начнутся?! И еще вопрос, у кого. А если малый в приюте каком-нибудь? Кого твои спазмы скрутят? А если его вообще в живых нет?
- А вдруг сработает... - в голосе Веры вопреки доводам подруги и наперекор всякой логике звучала надежда.
- Да что сработает?! Что сработает?! - Зина начинала злиться. Твоего самородка рано из дурдома выпустили!
- Вообще-то его не выпускали, - рассеянно уточнила Вера. - Он сам убежал...
...Сеанс черной магии отнял не так уж много времени, хотя подругам оно и показалось вечностью. У вышедшего из соседней комнаты Константина тряслись руки и блуждал взгляд. Он в изнеможении повалился на кушетку и вот уже десять минут неподвижно полулежал на ней, раскинув руки и прикрыв глаза. Вера и Зина расслаблялись за чашечкой кофе.
- Красавец... - мстительно прошептала гинеколог и показала на Костю взглядом. - Картину можно писать - "Смерть колдуна"...
- Между прочим, я все слышу, уважаемая, - слабым голосом проговорил Костя, не открывая глаз. - Могли бы проявить хоть немного уважения: сеанс потребовал больших энергетических затрат.
- Сейчас еще скажет, что водки хочет, - уже не стесняясь и в полный голос предположила Зина. - Они все такие.
- Водки я хочу, - Костя открыл глаза и укоризненно поглядел на хозяйку. - Но потерплю. Тем более, ваше неуважительное отношение не располагает...
- Отношение! - насмешливо фыркнула Зинаида. - Да я вообще дура, что с вами за компанию в детство впала. Считай - день насмарку...
- Чего ты так уж! - вскинула голову Толстова, но в ее голосе уже не было прежней надежды. - Может, Славик еще позвонит.
- Обязательно позвонит! - Зина иронично кивнула. - Сказать, что я - круглая дура. - Она повернулась к Косте. - Коллега, эй. Вы кофе точно не хотите?
- Из ваших рук - точно... - обиженно отвернулся доктор.
- Ой какие мы обидчивые! - Зинаида криво улыбнулась, и только телефонный звонок спас Константина от дальнейших насмешек. Докторша взяла трубку. - Алло, гинекология... Славик? Что говоришь? - Она уронила трубку на колени, и во взгляде, который она бросила на Костю, смешались изумление, страх и уважение. - Дошаманились, господа хорошие. Есть такой вызов! Адрес записывать будете?
Дежурная медсестра сделала попытку загородить вход в палату, но охранник, приобняв за талию, мягко, но настойчиво увлек ее в сторону.
Сидевший на койке Воскресенский, непривычно небритый и похожий в больничном белье на пленного красноармейца, услышав скрип двери, поднял глаза виновато-обеспокоенные и какие-то затравленные. Но взгляда от вошедших Буржуя и Толстого не отвел.
Говорить Алексей начал сразу же - гости еще не успели усесться, но рассказ его поначалу был сбивчивым и сумбурным. Осознав это, Воскресенский оборвал сам себя и только после долгой паузы заговорил снова:
- Я знаю, это звучит нелепо. Вы мне не поверите, но это и не главное. Вас хотят уничтожить, теперь я почти не сомневаюсь в этом...
- Подождите, Алексей Степанович, - остановил его Буржуй, - я немного запутался. Вы что же, братья с Куликом?
- У нас были разные отцы. Впрочем, это неважно, совсем неважно. Мы были больше чем братья. Олег... он ведь был совсем ненамного старше, но всегда, сколько я помню, относился ко мне как к маленькому. Знаете, как это важно, когда в детстве к тебе относятся как к маленькому... А ведь он был низенький, слабый. Очень переживал из-за этого. Никогда не прощу себе, что я уехал и оставил его... Да. Даже когда мы выросли, я слушался его, как отца. Смешно, правда? Я был крупный, спортом занимался. Смотрел на него сверху вниз, а все равно слушался. Никогда не забуду тот вечер, когда он сказал мне - наедине, мама ничего не знала: - "Ты уезжаешь в Англию. Учиться бизнесу."
Воскресенский снова замолчал, и это продолжалось довольно долго, но ни Буржуй, ни Толстый не решились нарушить это молчание, чувствуя, что нельзя, не дай Бог, сбить его, открытого истинного... Но тут в палату влетела разъяренная медсестра.
- Послушайте, я же вам говорю: нельзя здесь... - с порога начала кричать она, но появившийся вслед за ней охранник снова молча подхватил ее на руки и унес в коридор.
Эта сценка словно вернула Воскресенского к действительности, и он снова заговорил:
- Олег иногда звонил, но чаще... Чаще мы переписывались по Интернету. Знаете, это особое состояние - такие долгие ночные разговоры. Он писал, что работает, что маме лучше. Он и здесь оставался старшим: ничего не говорил о трудностях, не жаловался. А я, дурак, ничего не почувствовал!.. Я должен был приехать, быть рядом. А после колледжа вышло наоборот: получил предложение поработать. Позвонил Олегу, рассказал ему, радовался, как щенок. Он сказал: молодец, я горжусь тобой. А голос у самого был какой-то странный, неживой. Но я даже тогда не почувствовал, что беда близко...
Буржуй, бросив взгляд на часы, попробовал направить разговор в нужное ему русло:
- Извините, Алексей Степанович, вы что-то говорили насчет опасности...
Воскресенский поднял на него печальные глаза, понимающе улыбнулся и попросил:
- Пожалуйста, не перебивайте меня. Пожалуйста... Я так долго молчал... Олега и мамы не стало почти одновременно, вы знаете. Когда я все-таки вернулся, не мог поверить, что Олег это действительно сделал. Ну, вы понимаете... Я же почти ничего не знал о том, как он жил все это время. А когда узнал, сразу же решил, что должен во что бы то ни стало работать у вас...
- Почему? - оторопел Буржуй.
- Потому что должен отомстить, - глаза Алексея на миг блеснули. Уничтожить вас! Неужели непонятно? Да, не смотрите так. Когда мы встретились в первый раз - помните, Анатолий Анатольевич? - я очень боялся, что вы увидите в моих глазах что-нибудь... Ну ненависть, желание убить, не знаю... У меня и цели-то другой не было...
- Нормально! - Толстый развел руками. - Прав ты, Буржуй: ничему меня жизнь не учит... - Воскресенский словно не слышал его:
- Я был уверен, что вы затравили его, смяли, уничтожили. А меня рядом не было...
- И что же вы сделали? - совершенно спокойно спросил Буржуй.
- На расстоянии все видится по-другому. А кроме того, я себя накрутил... В общем, постепенно все стало на свои места. Я нашел кое-какие записи Олежки. И потом... Вы думаете, в офисах не сплетничают? Еще как! В общем, я понял, что собрался мстить людям, рядом с которыми хочется жить и работать. Конечно, это все случилось не сразу. А когда случилось, Алла, секретарь, стала подозревать меня черт знает в чем... - Алексей криво усмехнулся. - Глупо, да? Начать подозревать человека, именно тогда, когда он отказывается от мести. Почему-то в жизни нередко случаются такие странности. Но я очень переживал. Если честно, даже звонил одному своему знакомому, специалисту по психоанализу, просил помочь мне успокоить Аллу. Он, кстати, сказал, что у нее явный синдром повышенной бдительности...
- Вы успокойтесь, Алексей Степанович, - Буржую очень не терпелось добраться до сути. - В чем опасность, я так и не пойму?
- Да... - поддакнул вообще ничего не понимающий Толстый.
- Они начали звонить около месяца назад. Сначала я клал трубку, потом стал отвечать. Довольно грубо отвечал, но они все равно звонили снова и снова...
- Погодите, - напрягся Буржуй. - Кто - они?
- Если бы я знал! Просто они... Но им было известно все. Вообще все. И обо мне, и об Олеге. И о вас...
- Они хотели, чтобы вы что-то для них сделали? - спросил Буржуй. Что-нибудь конкретное?
- Они хотели, чтобы я отомстил. Как собирался.
- Ты даешь, Степаныч! - скорее сочувственно, чем с осуждением проговорил Толстый. - Не мог сразу сказать? - Воскресенский с теплотой взглянул на него и виновато пожал плечами.
- Не смог. Нет, я хотел, правда! Но не смог. Вы - замечательный человек, Анатолий Анатольевич, в этом, наверное, все дело. Именно вам было бы труднее всего признаться.
- Но сейчас же вы признались, - возразил Буржуй.
- Да, сейчас - да. Видите ли, по-моему, меня пытались убить. Вернее - точно пытались. А значит, они решили действовать сами. И я почему-то этого очень боюсь...
- Так, это что у нас за новости?! - вдруг донеслось от двери.
Все трое повернулись на голос. В палату вошла врач, и, судя по непреклонно сжатому рту, действовать с ней, как с медсестрой, можно было и не пытаться.
- Мы это... посетители, - пробубнил Толстый. - У изголовья, так сказать...
- Это острая палата, молодые люди, - сама врач явно была моложе тех, к кому обращалась. - Посетителям здесь делать нечего!
- Такая красивая женщина, - дружески подмигнул Толстый, - а сердитесь...
Врачу эта фривольность очень не понравилась, и она еще сильнее поджала губы. Потом проговорила:
- Я сержусь, когда кто-то считает, что общие правила на него не распространяются.
