Василий Сретенский - ОТ/ЧЁТ
Нет, не все. Формула обмена, зашифрованная в литорее, видимо, выглядит таким образом: 2–1—2—3. Два тела, одна веревка, два заклинания (или одно, повторенное дважды, или одно из двух слов) и три души. Я думаю, что три души — это две смешанные крови, дающие одну новую. И вот почему: в письме о смерти Алексея Хвостинина говорится о двух порезах. А в самом первом случае — с Иудой — так и неясно, что значат слова «расселось чрево». Может быть, ему, Иуде, понадобилась и собственная кровь? Возможно, поэтому какую- то землю, то ли ему принадлежавшую, то ли как-то еще с ним связанную, называли Акелдама — земля крови? Существуют так называемые лицевые Евангелия, миниатюры которых иллюстрируют все события земной жизни Иисуса. Так, на некоторых лицо Иуды измазано киноварью, то есть кровью. В тех же лицевых Евангелиях в сцене Тайной вечери Иуда тянется либо к чаше, либо к рыбе. А рыба — это и есть Христос.
Они все знали! И говорили прямым текстом. Не только рисунками, но и самыми что ни на есть словами. Вот «Слово о Законе и Благодати» Илариона, того самого, в чьей пещере поселился святой Антоний. Где оно у меня… Вот: «И уже не жертвенныа крови вкушаще, но Христовы пречистыа крове вкушающе, спасаемся». И еще он же: «Не прободаем ребер, но пием источник нетленна…»
Если же поклонники Иуды думали, что они могут воскресить его, значит, у них должна оставаться его кровь, «источник нетления», то, что позволит совершить обмен душами. «Грааль Иуды». Укрытая катарами в Окситании (а это и значит — в Испании или во Франции), кровь Иуды должна сыграть свою роль в его воскресении так же, как тело из киевских пещер, заклинание с Балкан и знание об акте повешения из Германии.
Итак, гипотеза. Для воскресения необходимы четыре элемента. Первый — тело, второй — кровь, третий — веревка со специально завязанным узлом для повешения того, кто отдает свою душу в обмен на душу воскрешаемого. Четвертый элемент — заклинание. С этим туго. Непонятный «сетдезунт» никак не тянет на требуемый набор звуков.
Ну ладно. Проверка. У нас есть пять предполагаемых случаев воскресения путем обмена душ.
1. Иуда — Иисус. Вероятность воскресения — 90 %. Источник сведений один, но сомневаться в его подлинности не принято. Источником зафиксировано наличие и сохранность тела воскрешаемого. Некто Иосиф выпросил тело у Пилата, «обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился». Действие — самоповешение. Чаша с кровью реконструируется с помощью позднейшей изобразительной традиции. Собственная кровь — «рассевшееся чрево» и «земля крови». Указаний на заклинание нет.
2. Борис — Георгий Угрин. Вероятность — 30 %. Все источники косвенные. Много гипотетических построений. Тем не менее. Тело в наличии. До возможного воскресения оно цело, после — отрублена голова. О повешении речи не идет. Крови обоих (судя по тому, как Бориса убивали) — море. Заклинание не упоминается.
3. Дракула — слуга. Вероятность — 70 %. Два источника: ватиканский и московский. Тело, пробитое копьями. Отличий от первого случая здесь нет. Слуга повешен. Указаний на кровь слуги нет, но Дракула был убит ударами копий, так что крови было в избытке. Кроме того, в легенде он тем и занимается, что пьет кровь и таким образом дает бессмертие своим жертвам. О заклинании в источниках ничего не говорится.
4. Герцогиня Анна де Шалон — аббат Кариа. Вероятность — 50 %. Один источник, и тот сомнительный. Тело в сохранности, более того, смерть от яда спасла его (ее) от расчленения. Указаний на повешение аббата Кариа нет но после посещения герцога и герцогини в тюрьме он исчез навсегда. Ничего о заклинании. А вот об использовании крови герцогини косвенно свидетельствует шрам на руке.
5. Александр Хованский — Алексей Хвостинин. Вероятность — 40 %. Один источник, цель создания которого — доказать отсутствие воскресения. Тем не менее. Тело — в равной сохранности, что и у герцогини. Намек на использование крови — шрам на левой руке у юноши, «ранка» у самого Хвостинина и разбитая мензурка с чем-то, похожим на кровь. Намек на повешение — характерные следы на шее Хвостинина. Заклинание — никаких намеков.
Получается, что во всех случаях предполагаемого воскрешения сохранность тела, пусть израненного, является обязательным условием. Повешение прямо или косвенно упоминается в четырех случаях. Кровь — косвенно в трех. И еще в двух не было никаких препятствий, чтобы ею воспользоваться. Более того, в двух случаях — герцогини и княжича, — возможно, были предприняты специальные действия, чтобы кровь получить.
Самое темное во всем этом — заклинание. О нем ни прямо, ни косвенно не упоминается. Тем не менее зачем-то Хвостинин, Клооц и Кариа возились с бумагами, найденными Алексеем в погребе. И зачем-то его предок шифровал Лаодикийское послание, а сам Алексей Хвостинин прятал это послание в поэму. Нет, заклинание должно быть. Но не СЕТ- ДЕЗУНТ же. Даже с «ЕАРом» или «АЕРом» вдобавок.
Вдруг заметил, что, как дитя малое, ерзаю на стуле перед компьютером. Очень хочется поделиться с кем-нибудь кусочком тайны. Я даже набрал номер мобильника Пола, но строгий женский голос сообщил: «Sorry the subscriber is not available now. Please call back later». Голос, кстати, один в один Людмилы, жены Пола. Ну, может, это она и есть. Ладе бы позвонить. Но ее номера я и не знаю. Не знаю даже, какой ее номер мне нужен. И нужен ли. И потом: ну что мне Лада? Что я Ладе? А вот же…
СУББОТА
Здание моего вуза строилось в конце 1970-х годов для Дома политпросвещения. Архитектура полностью соответствует эпохе: бетон, бетон и еще раз бетон. И окна во весь этаж. Система отопления, рассчитанная на Французскую Ривьеру. Кондиционеры архитекторами предусмотрены не были. В результате зимой здесь холодно и сквозняки, а летом духота к запах. Запах вообще-то здесь всегда. Туалеты-то шин в последний раз в 1980 году, к Московской Олимпиаде. Ну два не об этом.
Сразу за двойными стеклянными, конечно же, дверями в три человеческих роста начинается холл, уходящий двумя рядами колонн куда-то за Кольцевую дорогу. Я по крайней мере ж восемь лет работы до конца его ни разу не доходил. Минуешь охрану из побитых жизнью мужичков с единым выражением похмельной строгости на лицах — и к лифту, направо. Или туда же направо, но чуть дальше, к преподавательскому гардеробу. Ну в крайнем случае, когда совсем невмоготу, еще дальше направо и вниз. Там мужской туалет.
Зачем такой холл Дому политпросвещения был нужен, теперь уже никто не скажет, а студенты его используют в качестве большой жилой пепельницы или, по-другому, «сачка». По моим поверхностным, правда, наблюдениям, треть студентов каждый день дальше «сачка» не продвигается. Да и зачем?
А несколько раз в году каждый студент н преподаватель, входя в холл, обязательно направляется к первой колонне левого рада. Там в эти дни ставят стол, всегда один и тот же, у него либо в правом ближнем, либо в левом дальнем углу (это как развернут) четкая нестираемая надпись: «Война, пошла на!» На стол водружают обтянутый красной материей стенд, прислоняя его к столбу. А уже на стенд помещают фотографию умершего сотрудника и краткий некролог. В такой день вокруг стенда обязательно толпятся кучки студентов и преподавателей. Деньги на поминки начинают собирать, о дне и месте похорон узнают. Ну и так, испытывают смешанные чувства.
И сегодня утром, продираясь сквозь потный поток студентов к единственной (из шести) открытой двери в наш МУПЭП, я углядел стенд и повернул влево. Фотография была маленькая, что в случае с преподавателем бывает редко. Да и некролог совсем короткий. Но даже тогда, когда я все это для себя отметил, ничего в душе не екнуло. А подойдя почти вплотную, через спины студентов я наконец разглядел фотографию. Она была сделана в прошлое воскресенье, на шашлыках. Андрей стоял вполоборота к камере, улыбаясь и показывая на что-то у себя за спиной. Фон был специально высветлен. Возникло ощущение, что он указывает на пустоту, в которую собирается уйти. Под фотографией было написано от руки черным фломастером: «Вчера в автомобильной катастрофе погиб студент третьего курса юридического факультета Андрей Скобяницын».
В группе студентов, стоявших около стенда, я заметил девушку, бывшую на шашлыках, как же ее… ну, не помню сейчас. Она то всхлипывала, то начинала тихонько подвывать. Я оттянул ее за локоть и спросил, как это случилось. С трудом удалось разобрать сквозь всхлипы, что он торопился на первую пару, и на проспекте Вернадского его подрезал какой-то крутой джип. «Шкоду» Андрея закрутило на мокром асфальте, он выскочил на встречную полосу и врезался в поливальную машину.
Она разревелась в полный голос, и я не знал, как спросить. Да и не хотел, боялся спрашивать.
— А девушка… Лада… Она с ним была?
— Они вместе… Андрей ее вез на первую пару. Удар на его сторону пришелся. Он весь переломан, живого места не осталось, а у нее почти ни царапины. Только вот тут… и сразу…
