Александр Трапезников - Механический рай
— Он врет, не верь, — быстро сказала Галя. — Это хитрый зверюга. Убей его!
Последние слова вырвались у нее сами по себе, но она словно почувствовала вкус крови. И жажду крови. И вся она сейчас выглядела как-то иначе — не девочкой, растерянной и пугливой, а светящейся изнутри воительницей, женщиной, познавшей любовь и смерть. Это преображение заметил даже Магомет, зорко следивший за обоими.
— Ну-ну, — успокаивающе произнес он. — Я старый больной человек, и мне ничего от вас не нужно. Я вас отпущу, а этого сам вывезу. — Поднявшись, Магомет пнул мертвого земляка.
— Еще захочу ли отпустить тебя я, — сказал Гера. — Мне нужны деньги.
— Не надо, — вмешалась Галя. — Зачем? Уйдем так.
— Замолчи! — одернул ее Гера. — Где ключи от сейфа?
— Тут, — Магомет вынул из кармана связку ключей и протянул Гере.
— Брось на пол, отойди к стене, — приказал тот.
— Галя, закрой дверь в камеру.
Они послушно выполнили его требования. Гера подобрал ключи и усмехнулся.
— И что дальше? — спросил Магомет, прищурившись.
— Сядь. Теперь ложись на спину. Возьми шкуру. Магомет повиновался. Гера подобрал еще одну овечью шкуру и швырнул ее кавказцу.
— Набрось на голову. Закутайся.
Теперь хозяин магазина ничего не видел. Галя подошла ближе. Гера переложил пистолет в левую руку и вытащил десантный нож. Магомет лежал прямо перед ним, его голова и торс были завернуты в овечьи шкуры. Он не шевелился, ожидая.
— Ты никогда не видела, как режут баранов? — шепнул Гера. — Я тоже, но когда-то надо научиться…
Он зашел сбоку, нагнулся и резко вонзил нож туда, где белела полоска шеи. Наверное, он попал в артерию, поскольку кровь сразу же брызнула фонтаном, забрызгав лицо и грудь. Гера продолжал молча наносить удары, и, лишь когда Галя стала оттаскивать его за плечи, остановился, с занесенной рукой, сжимавшей нож.
— Почему ты не убила меня? — спросил Колычев, когда Карина отошла от него, развязав руки. — Я разрушил твою семью и сделал это намеренно. Уничтожил твой привычный мир и заменил его новым. Мне нравилось лепить совершенно другого человека, как из куска глины, и у меня получилось. В жизни, а не на страницах. Листки бумаги — ничто, важнее то, что материализуется из твоих мыслей.
Карина слушала его, стоя вполоборота, глядя в окно и не перебивая. Она видела, как подъехали «Жигули» и оттуда вышли двое — мужчина и женщина.
— В жизни все происходит не так, как в сценарии, — продолжал Колычев, мельком взглянув на тело Якова, его посиневшее лицо с выпученными глазами и страшно распухшим языком. — Селена в фильме становится жрицей любви и смерти. И убивает своего создателя. Так бывает всегда. Все куклы, фантомы, идолы уничтожают своих творцов и тех, кто им поклоняется. Как гаитянские зомби, выходящие из повиновения. Ты убила другого, хотя он не заслужил такого наказания. С моей помощью ты лишила жизни беднягу режиссера, который никогда не был настоящим кукольником. Все они — искусственные создания, надутые ветром сегодняшнего времени. Но не они избранные… Почему ты не убила меня?
— Не знаю, — ответила Карина, вздрогнув. — Ты играешь страницами ненаписанной книги. И мне жаль, что ты можешь писать лишь скверные истории, где нет добра. Ты сам исчезнешь вместе со своими сценариями. Мир держится не на той силе, которой ты поклоняешься. Она обманчива. Ты даже не смог защитить меня, я все сделала сама. И не жалею об этом. Мне держать ответ перед Господом. Да, я не Селена. Но ты найдешь другую. Это нетрудно сделать. Вокруг нас миллионы мужчин и женщин, уже превратившихся в покорных кукол. Живых людей — единицы. Как мой муж. И дочь.
— Ты в этом уверена? — спросил Колычев. — А я сомневаюсь. У них свои дороги, которые не пересекутся с твоей уже никогда. Да, мы все играем, у каждого из нас своя роль, а кто дергает за нитки — неизвестно. Ты хочешь выйти из образа и пробуешь поступать самостоятельно, но это не получится. Не для того пишется книга, чтобы ее герои жили сами по себе и делали то, что им вздумается… Невежественное большинство не может принять мудрость этого. Но посвященные в тайные знания и учения — уже постигли смысл грядущего блага, где не будет свободной воли или мнимой зависимости от каких-то придуманных устоев. Ты права, я не смог тебя защитить, потому что мне еще не дано концентрировать свою энергию до такой степени, чтобы сообщать роковое движение выбранной жертве. Но есть существа, способные убивать на расстоянии, и мне эти люди были известны. Почему же и я не смогу когда-нибудь овладеть их способностями? Может быть, для этого мне надо держать с собой осколок Чантаманы? Тогда и можно будет приказывать совершать кому угодно любые действия?
— Ты вновь о своем, — сказала Карина. — Ты продолжаешь бредить. Ты действительно сумасшедший. Мы живем в последний год двадцатого века, в центре Москвы.
— Ну и что? Сущность человека не изменилась с самого начала его появления в мире. Его окружали и окружают демоны. И борьба за него будет вестись до самого конца, до прихода Армагеддона. Его эпоха уже наступила. Мы стоим в его прихожей и переступаем порог, а третье тысячелетие — наше. Эра Водолея… Все знаки Зодиака будут править по очереди — каждые двенадцать лет. Библия кончается Апокалипсисом, но Апокалипсис на грани человеческой истории прозревает не Царство Христа, а царство Антихриста. Будут два апокалиптических Зверя — один выходит из моря, другой — из земли, так сказано. Символы Запада и Востока. Кто встанет между ними, будет расколот, И люди создадут-таки такой образ жизни, такое общество, в котором будет нельзя найти Христа. Когда отнимется последняя свобода выбора — твоя вера, створки истории захлопнутся, движение станет невозможно. А в преддверии этого мы можем видеть сейчас не только войны и междоусобицы, природные катаклизмы, но и охлаждение любви, подмену ее животной страстью, совокуплением самцов и самок, жаждой крови и смерти ближнего, всеобщим коллективным безумием, пустотой в душе каждого из нас… Ты не согласна?
— Тебя не легко слушать, но вижу, ты основательно готовишься к приходу Антихриста, — ответила Карина. — Хочешь быть в числе первых слуг?
— Или одним из хозяев, посвященных в тайные доктрины, — отозвался Колычев. Он уже не скрывал своих мыслей. — Но пока я всего лишь одна из людских пешек, продвинутая, быть может, на одно или два поля вперед. А надо идти дальше, к постижению многих тайн, стать над людьми, управлять ими с помощью мыслей… Ты ведь знаешь, — он усмехнулся, — что писатели также являются властителями дум. Это те же маги, выпускающие из-под пера демонов и фантомов, которые потом населяют инфернальный мир и живут в сознании людей. Но у меня немного другая стезя… Я хочу сделать пророческий фильм и поэтому…
Он не окончил свои откровения, внезапно замолчав и прислушавшись. Кто-то вошел в квартиру, скрипнув дверью.
Гера осторожно поднимался по лестнице, держа за руку свою подругу. Сторожа нигде не было. Наверное, сидит сейчас где-нибудь в баре, пьет пиво. Голосов не слышно. Возле кабинета хозяина также тихо. Но в замочную скважину виден был свет. После всего пережитого Галя уже ничего не боялась. Она знала: сейчас они войдут, Гера возьмет из сейфа деньги, и на этом сегодня все кончится. Куда они направятся потом? Что будут делать, где жить? Об этом не хотелось думать. Но возвращаться домой она больше не желала… Станут колесить по стране, останавливаться там, где понравится. А может быть, начнут совершать преступление за преступлением, как Бонни и Клайд, фильм про которых она смотрела летом. Ей понравилось. Главное — они любили друг друга и умерли вместе. Их застрелили, но это красивая смерть. Она хотела бы умереть так, как Бонни.
— Мы возьмем деньги и уйдем, — шепнул Гера.
И тут они увидели сторожа, который поднимался по лестнице. Внизу горела лампочка, но сторож освещал дорогу фонариком. Герасим и Галя отступили в тень, прижавшись к стене. Сторож мог бы пройти мимо… Но неожиданно он замер, будто что-то почувствовав. Так ведут себя звери, привыкшие к таящей опасность темноте. Медленно повернувшись, он посветил фонариком туда, где стояли подростки.
— Старик, стой, где стоишь, — негромко сказал Гера. — Останешься цел.
— Чего-о? — удивился сторож. Он даже не заметил, что блестело у подростка в руках. — Да я тебя сейчас…
Шагнув вперед, он запнулся — пуля попала ему в грудь. Сторож не сразу понял, что произошло, и продолжал идти вперед, но второй выстрел отбросил его к стене.
— Дурак, сам виноват! — сказал Гера. — Надо быстрее забрать деньги и сматываться.
Галя схватила его за руку и тянула вниз, но он вырвался, дернул дверь в кабинет, но там было почему-то темно.
Услышав выстрел, Рзоев успел погасить свет настольной лапмы, бесшумно бросился на пол и отполз за диван. Вытащив пистолет, затаился. Получить дурную пулю не слишком хотелось. Сначала подполковник решил, что это налет. Какая-нибудь конкурирующая группировка… Если б это был ОМОН и Магомета пришли брать, Рзоев знал бы заранее. Хотя не исключено и это. Возможно, что ФСБ проводило операцию в таком секрете, что утечки информации не было. Тогда — дело хана. Не выпутаешься. Магомет — трус, расколется, если его не убьют при задержании. И с ним, Рзоевым, шибко церемониться не будут… Но почему сейчас, а не утром, когда должен прийти фургон? Подполковник немного успокоился. Значит, не ФСБ.
