Камилла Лэкберг - Запах соли, крики птиц
В последние дни Патрик бродил по дому, как привидение. Приходил домой, ел, бросался в постель, а рано утром опять уезжал на работу. Он выглядел изможденным, его посеревшее лицо явно свидетельствовало об усталости и досаде, и Эрика даже начала замечать на нем некоторые признаки отчаяния. Прошла неделя с тех пор, как Патрик рассказал ей о том, что должна иметься еще одна жертва. Они разослали запросы во все полицейские районы страны, но безрезультатно. Он с безнадежностью в голосе сообщал ей о том, как они вновь и вновь, раз за разом, перебирают весь имеющийся материал, не находя ничего, что могло бы сдвинуть расследование с мертвой точки. Йоста поговорил по телефону с матерью Расмуса, но и она никогда не слышала имен Эльса Форселль и Бёрье Кнудсен. Расследование зашло в тупик.
— Что у вас на повестке дня сегодня? — спросила Эрика, стараясь сохранять нейтральный тон.
Патрик, как мышка, грыз хрустящий хлебец, но за четверть часа так и не сумел запихнуть в себя больше половины бутерброда.
— Ожидание чуда, — мрачно ответил он.
— Неужели вам нигде не могут помочь? В тех районах, которые тоже пострадали? Или… в Государственном полицейском управлении, или еще где-нибудь?
— Я уже связался с Лундом, Нючёпингом и Буросом. Они тоже работают. А управление… ну, я надеялся, что мы справимся собственными силами, но все идет к тому, что придется запрашивать подкрепление. — Он задумчиво откусил еще малюсенький кусочек, и Эрика не удержалась, наклонилась вперед и погладила его по щеке.
— Ты по-прежнему хочешь, чтобы в субботу все состоялось?
Патрик посмотрел на нее с удивлением, потом его лицо смягчилось, и он поцеловал ей руку прямо посередине ладошки.
— Дорогая, конечно же хочу! В субботу у нас будет потрясающий день, лучший в нашей жизни, разумеется, после дня, когда родилась Майя. Я буду веселым, в хорошем настроении и полностью посвящу себя тебе и этому дню. Не волнуйся. Я мечтаю об этом.
Эрика посмотрела на него испытующе, но не увидела в его глазах ничего, кроме искренней уверенности.
— Точно?
— Точно. — Патрик улыбнулся. — И не думай, что я не понимаю, какую колоссальную работу вы с Анной провернули.
— У тебя хватало своих забот. И думаю, Анне это пошло на пользу, — сказала Эрика и бросила взгляд в гостиную, где сестра устроилась на диване вместе с Эммой и Адрианом, чтобы смотреть по телевизору детскую передачу. Майя еще спала, и, несмотря на мрачное настроение Патрика, возможность побыть немного вдвоем казалась Эрике роскошью.
— Как бы мне хотелось… — Она не закончила фразу. Патрик взглянул на нее и прочел ее мысли.
— Тебе бы хотелось, чтобы это могли видеть твои родители.
— Да, или нет… Если быть до конца откровенной, мне бы хотелось, чтобы это увидел папа. Маму наши с Анной отношения, как и всегда, оставили бы равнодушной.
— Вы с Анной больше не говорили об Эльси? О том, почему она была такой?
— Нет, — задумчиво ответила Эрика. — Но я много об этом размышляла. Почему мы так мало знаем о маминой жизни до встречи с папой? Она говорила только, что ее родители давно умерли, больше нам с Анной ничего не известно. Мы даже никогда не видели никаких фотографий. Разве это не странно?
Патрик кивнул.
— Звучит, безусловно, довольно странно. Тебе, пожалуй, стоит заняться изучением родословной. Ты ведь хорошо умеешь во всем таком копаться и добывать факты. Надо просто взяться за дело, как только мы переживем свадьбу.
— Переживем? — переспросила Эрика тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Ты смотришь на свадьбу как на нечто, что надо «пережить»…
— Нет, — ответил Патрик, но больше никакие подходящие слова на ум не приходили.
За неимением лучшего он обмакнул остаток бутерброда в шоколад. Он знал, когда лучше не высовываться. Когда я ем, я глух и нем…
— Да, сегодня веселье заканчивается.
Ларс захотел встретиться с ними в более свободной обстановке, чем обычно, и пригласил их на кофе в заведение под названием «Обед папы», которое, естественно, располагалось на торговой улице Танумсхеде.
— Чертовски здорово будет наконец сделать отсюда ноги, — сказал Уффе, засовывая в рот шоколадный рулет.
Йонна посмотрела на него с отвращением и откусила кусок от яблока.
— Какие у вас планы? — спросил Ларс и, немного хлюпнув, глотнул чая, в который он под восхищенными взглядами молодых людей опустил в общей сложности шесть кусочков сахара.
— Самые обычные, — ответил Калле. — Домой и тусоваться. Немного оттянуться. Телки в ночном клубе «Карма» меня уже заждались. — Он ухмыльнулся, но взгляд его казался потухшим, полным безнадежности.
Тина сверкнула глазами.
— Это туда обычно ходит принцесса Мадлен?[35]
— Мадде? Да, конечно, — небрежно ответил Калле. — Она раньше была девушкой одного моего кореша.
— Неужели? — восхищенно произнесла Тина и впервые за месяц посмотрела на Калле с некоторым уважением.
— Да, правда, потом он ее бросил. Все время встревали мамашка с папашкой.
— Мамашка с… О-о-о, — вздохнула Тина, и ее глаза еще больше округлились. — Круто.
— Ну а ты что будешь делать? — спросил Ларс, обращаясь к Тине.
Та вскинула голову:
— Поеду в турне.
— Турне, — фыркнул Уффе и потянулся за следующим рулетом. — Поедешь с Дринкеном,[36] будешь петь по песне в вечер, а потом стоять в баре. Тоже мне турне…
— Послушай, чертова масса клубов приглашает меня спеть «I Want to Be Your Little Bunny», — сказала Тина. — Дринкен говорит, что объявится и много народу из записывающих компаний.
— Конечно, Дринкен же всегда говорит правду, — фыркнул Уффе, закатывая глаза.
— Тьфу, блин, как приятно будет от тебя отделаться, от тебя вечно… один негатив! — Тина зашипела на Уффе, а затем демонстративно повернулась к нему спиной. Остальные наслаждались зрелищем.
— А ты, Мехмет? — Все взгляды обратились к юному турку, который с тех пор, как они вошли в кафе, не произнес ни слова.
— Я останусь здесь, — ответил он и стал с вызывающим выражением лица ждать реакции.
Долго ждать не пришлось — к нему обратилось пять пар недоверчивых глаз.
— Что?! Останешься? Здесь? — У Калле был такой вид, будто Мехмет прямо у него на глазах превратился в лягушку.
— Да, буду дальше работать в пекарне, а свою квартиру пока сдам.
— А где же ты будешь жить? У Симона, что ли? — Слова Тины разнеслись на все кафе, а ответное молчание Мехмета повергло всех в шок.
— Это правда? Вы что, сожительствуете?
— Нет, — прошипел Мехмет. — Во всяком случае, тебя это не касается! Мы просто… приятели.
— Симон и Мехмет сидели на веточке и Ц-Е-Л-О-В-А-Л-И-С-Ь, — пропел Уффе и захохотал так, что чуть не свалился со стула.
— Прекрати, оставь его в покое, — почти шепотом произнесла Йонна, что, как ни странно, заставило остальных умолкнуть. — Мехмет, я считаю, что ты молодчина. Ты самый лучший из нас!
— Что ты имеешь в виду, Йонна? — мягко спросил Ларс, склонив голову набок. — В каком смысле Мехмет самый лучший?
— Просто лучший, и все, — ответила Йонна, подтягивая рукава кофты. — Он классный. Ну, такой… добрый.
— А ты разве не добрая? — спросил Ларс. Вопрос, похоже, содержал много подтекстов.
— Нет, — тихо отозвалась Йонна.
Она вновь прокручивала про себя сцену перед клубом, ненависть, которую испытывала к Барби, то, как она оскорбилась, услышав сказанное о ней Барби, как желала причинить ей вред. Она чувствовала истинное удовлетворение, когда вспарывала той кожу лезвием. Добрый человек так бы не поступил. Но этого она не сказала, а просто посмотрела в окно на проезжавшие мимо машины. Операторы уже собрались и уехали домой. Ей предстояло сделать то же самое — отправиться домой. В огромную пустую квартиру. К запискам на кухонном столе, чтобы она не ждала и ложилась спать. К брошюрам о разных видах образования, демонстративно разложенным на столе в гостиной. К тишине.
— А что теперь станешь делать ты? — спросил Уффе Ларса несколько пренебрежительным тоном. — Раз мы уедем и тебе будет некого ублажать?
— Уж я-то себе занятие найду, — ответил Ларс и выпил глоток сладкого чая. — Продолжу писать книгу, возможно, открою практику. А ты сам, Уффе? Ты ведь не сказал, чем займешься.
Тот с наигранным безразличием пожал плечами.
— А, ничем особенным. Немного послоняюсь по барам. Наверное, до обалдения наслушаюсь тошнотворной песенки «I Want to Be Your Little Bunny». — Он сверкнул глазами на Тину. — Дальше… Эх, не знаю. Что-нибудь образуется. — На мгновение за маской напускной крутизны мелькнула неуверенность, но быстро исчезла, и он привычно захохотал. — Гляньте-ка, что я умею! — Он взял кофейную ложку и подвесил ее на нос. Какого черта ему тратить время на беспокойство о будущем? Парни, умеющие держать ложку на носу, всегда выплывают.