Полина Дашкова - Место под солнцем
— Егор, тебе не надоело? — спросила она однажды, когда он в очередной раз встретил ее в холле.
— А почему мне должно надоесть? Здесь просто замечательно, — улыбнулся он и поцеловал ей руку, — жалко, остался всего один вечер. Кстати, было бы неплохо провести его вместе. По твоему лицу видно, вы опять поссорились. Давай поужинаем вместе.
— Егор, я очень тебя прошу, оставь нас в покое. Я же вижу, ты забавляешься. Тебе нравится злить моего Глеба. Не надо. У тебя свои комплексы, у него — свои. Я так хотела нормально отдохнуть, у меня на это всего неделя, а получился не отдых, кошмар какой-то.
— Катенька, разве я испортил тебе отдых? — Он удивленно поднял брови. — Чем же? Своим присутствием? Неужели так неприятно меня видеть?
— Ладно, — вздохнула Катя, — извини, у меня мало времени. Мы завтра улетаем, я должна купить какие-нибудь подарки, сувениры. — Она направилась к выходу.
Баринов взял ее под руку.
— Катенька, так нельзя. Он скоро заставит тебя носить паранджу. Тоже мне, Отелло, восточный тиран! Ты молодая красивая женщина, и мы с тобой, в конце концов, не чужие люди. Ну что вы оба раздуваете из этого драму? Он-то понятно, сам слаб на передок, а потому ревнив до истерики. Но ты?!
— Егор, давай не будем обсуждать моего мужа. Мне это неприятно.
— Ну хорошо, хорошо, как скажешь. — Он обнял ее за плечи и поцеловал в висок.
Это вышло вполне естественно, по-дружески. Но Глебу Калашникову, который в этот момент стоял на балконе и смотрел на площадку перед гостиницей, так не показалось.
Позже, в Москве, Баринов сам понял, что заигрался. При желании Калашников мог ощутимо подгадить. Не стоило его злить. Но очень уж хотелось. Впрочем, ладно. Ну, было и было, позабавился, пошалил на отдыхе. Проехали.
Завертелась обычная московская жизнь, и очень скоро Баринов вообще забыл про теплый остров Тенерифе, про Катю Орлову и ее ревнивого мужа.
Месяц назад они встретились с Глебом Калашниковым в буфете Госдумы. Там было пусто, депутаты разъехались на летние каникулы. Баринов подумал, что такая встреча — хороший повод снять неприятное напряжение, которое возникло между ним и луньковским казинщиком зимой на Тенерифе. Ну зачем в самом деле иметь лишнего потенциального врага? Повод для вражды ерундовый, времени прошло достаточно. С людьми Лунька лучше дружить, чем ссориться.
Калашников, судя по всему, тоже успел забыть, как скрипел зубами на Тенерифе. Егору Николаевичу даже показалось, что он обрадовался встрече. Они стали болтать приветливо и непринужденно, как старые добрые знакомые, обменялись парой свежих анекдотов.
Мягко и ненавязчиво Калашников перевел разговор на проблемы с налогами, и Егор Николаевич смекнул, почему казинщик оказался таким незлопамятным. Ему надо было срочно, в течение нескольких дней, пробить статус культурной организации для «Ассоциации свободного кино». Для Калашникова, человека с крепкой деловой хваткой, материальные вопросы были важней личных страстей и мужских амбиций. Это вполне естественно, иначе не стоит соваться в бизнес.
В принципе Егор Николаевич мог помочь, он и помог бы, но только не сейчас. Как назло, именно сейчас он хлопотал в том же направлении для другого предпринимателя, избавлял от налогового бремени другую коммерческую структуру. Такого рода услуги можно оказывать без риска для себя достаточно редко, с большими перерывами. И он предложил Калашникову подождать до осени, а там видно будет. Он не сказал ни да, ни нет, ничего не пообещал, но и не отказал.
На том они расстались вполне мирно. А потом проблема с «Ассоциацией свободного кино» решилась сама собой, сверху, и Егор Николаевич подписал необходимые бумаги уже без всякого риска, с чистой душой.
Однако теперь, когда кто-то заказал Калашникова, Егор Николаевич каким-то странным образом попал в список подозреваемых. Советнику президента нечего было делить с убитым казинщиком. Совершенно нечего. Никаких точек соприкосновения, кроме давнего романа с Катей и этой ассоциации, у них не было и быть не могло. В чем же дело? Откуда ветер дует?
Лунек никогда не страдал мнительностью. Он не стал бы просто так, на всякий случай, Подозревать Баринова. Были у него какие-то серьезные основания. Очень серьезные, судя по тону, в котором он вел разговор. Получается, кто-то здорово подставил Егора Николаевича. Кто и зачем? А главное — каким образом?
Егор Николаевич был человеком разумным, трезвым и прекрасно понимал: не любят его многие. Если попытаться вспомнить каждого, кто имеет конкретные причины не любить Баринова, на это уйдет уйма времени и душевных сил. Нет, не стоит гадать на кофейной гуще. Единственный человек, который может внести хоть какую-то ясность, — Катя Орлова. Возможно, она что-то знает. С ней надо поговорить.
Глава 20
Иван Кузьменко отправился в Безбожный переулок, в бар «Белый кролик», только потому, что был человеком добросовестным и предпочитал любое дело доводить до конца. Он почти не сомневался, что посещение бара, а также разговор с охранником и кассиром круглосуточного обменного пункта, работавшими в ночь с четвертого на пятое сентября, — пустая трата времени и сил.
Даже если предположить, что кто-то случайно мог видеть Ольгу Гуськову в ночь убийства, все равно алиби получается несерьезное, а вернее сказать — двусмысленное. От Безбожного переулка до дома на Мещанской не больше семи минут ходьбы. Находился бы этот «Белый кролик» где-нибудь в Сокольниках или хотя бы на Тверской, тогда — другое дело.
«Белый кролик» оказался маленьким, не слишком дорогим заведением. Таких уютных, почти домашних баров и кафе в Москве совсем немного, они разбросаны в тихих переулках, в основном в старых центральных районах. Особой популярностью похвастать не могут. Вечерами к ним не тянутся вереницы шикарных иномарок. Нет черных швейцаров в ливреях, ковровых дорожек на тротуаре перед входом. Живых кабанчиков и медвежат для развлечения посетителей там не держат. Не бывает ночных дискотек, эротических шоу, не случается крутых разборок. Как максимум — аквариум с золотыми рыбками и живой пианист с тихими импровизациями на темы старинных русских романсов. Но и затрапезной дырой такое заведение никак нельзя назвать. Уютно, тихо, вкусно, а главное — недорого и безопасно. Это места для знатоков, ценителей хорошей кухни, которые хотят просто отдохнуть, не выкидывая на ветер сотни долларов и не выпендриваясь.
То, что Ольга Гуськова называла двориком, оказалось небольшой площадкой перед входом в бар. По обеим сторонам у чахлых тополей стояли скамейки.
Сидеть можно было только на одной, от трех других остались лишь спинки.
Двое официантов, бармен, метрдотель, швейцар — все, кому майор показывал фотографии Ольги Гуськовой, в один голос уверяли, что никогда не видели эту девушку.
— Такую красотку я бы обязательно запомнил, — сказал нагловатый молодой швейцар-вышибала. — Когда, говорите, она здесь на лавочке сидела? Четвертого? Нет, не видел.
— Так ты ж не работал четвертого, — подала голос уборщица, крепкая моложавая женщина лет шестидесяти. — Дайте-ка посмотреть. — Она взяла из рук майора цветной снимок, долго внимательно разглядывала. — Красивая девочка, прямо как открытка. А чего, в розыске она?
— Нет. Просто мне надо узнать, видел ее кто-нибудь здесь от двенадцати до часа ночи четвертого сентября или нет.
— А вообще-то, — задумчиво произнесла уборщица, — видела я ее. Точно, видела. Только вот когда — не помню.
— Вы работали четвертого вечером? — спросил Кузьменко.
— Работала.
— До которого часа?
— Ну, я обычно прихожу дважды, к одиннадцати утра, перед открытием — мы в час открываемся, а потом вечером, к десяти. Днем зал убираю, а вечером за туалетами слежу. Уже до закрытия, до двух часов. Четвертого… дайте вспомню. Это какой был день"? Среда? Ну да, работал Гриша, швейцар. Народу мало, значит, и работы мало. А ночь была теплая, сухая. Я пару раз на крылечко выходила, покурить. Точно, вспомнила! Мы с Гришей стояли курили у входа и видели эту девушку.
— В котором часу? — напрягся Кузьменко. — Попробуйте вспомнить, хотя бы приблизительно.
— У меня часов на руке не было, вы с Гришей поговорите. Он должен помнить лучше меня, — вздохнула уборщица.
— Обязательно поговорю с Гришей, — кивнул Кузьменко и подумал, что, в общем, толку в этом мало.
— А вы знаете, к ней молодой человек подсел, — вдруг радостно сообщила уборщица. — Я потому и запомнила. Девочка такая красивая, а одета совсем скромненько. Гриша ее заметил, хотел прогнать. Думал, может, случайная проститутка забрела? Решила здесь клиента подцепить. Ну, мало ли, начинающая. А я говорю, мол, погоди, Гришуля, не трогай. Никакая она не путана. Это ж сразу видно, с первого взгляда. Мало ли, может, ждет здесь кого? Чего же зря человека обижать? Сидит себе и сидит. Жалко, что ли? Ну и вот, а потом к ней парнишка подошел. Я и говорю Грише, смотри, говорю, сейчас она его шуганет. Не обломится, мол, ему. Ну, вы понимаете, о чем я?
