Неле Нойхаус - Живые и мертвые
– Можно начинать осмотр? – спросил Боденштайн Крёгера.
– Да, мы здесь закончили, – добродушно кивнул шеф криминалистов.
Они осмотрели письменный стол и не были удивлены, что ни на столе, ни в ящиках не обнаружили ничего особенного. Фриц Герке провел основательную чистку.
Леммер измерил температуру трупа и констатировал наличие типичных серо-фиолетовых трупных пятен на ягодицах, спине, обратной стороне бедер и в нижней зоне ног умершего, так как кровь, как только перестала циркулировать, из-за собственного веса скопилась в самых низко расположенных участках тела.
– Трупное окоченение еще не наступило, – сказал он Боденштайну и Пии. – Я считаю, что смерть наступила между двадцатью двумя часами и часом ночи. Постороннее вмешательство, на первый взгляд, исключается.
Пия нажала пальцем на кнопку памяти телефона. Последний номер был набран в 20:48, и у него был код Оберурзеля, перед этим Герке разговаривал с кем-то из Кёльна.
– Я спорю, что это номер профессора Рудольфа, мужа нашей жертвы номер два, – сказала Пия.
– Почему ты так считаешь? – спросил с удивлением Боденштайн.
– Это всего лишь интуиция, – ответила Пия.
Неожиданно зазвонил телефон. Пия хотела снять трубку, но Боденштайн дал ей знак подождать. Звонили с номера с кодом Франкфурта. После третьего гудка включился автоответчик.
«Фриц, это я, – сказал мужской голос после сигнала. – Я только что прослушал твое сообщение. Фриц? Ты дома? Ну, хорошо, тогда я позвоню позже».
– Почему ты не захотел, чтобы я сняла трубку? – удивилась Пия.
– Чтобы еще кто-нибудь не сжег документы, – ответил Боденштайн и повернулся к Кристиану Крёгеру: – Вы не могли бы быстро проверить все телефонные номера, имеющиеся в памяти телефона? Входящие и исходящие разговоры?
– Нет проблем, – кивнул Крёгер. – Будет лучше, если мы возьмем телефон с собой.
– А можно сохранить соединение и переадресовывать все поступающие звонки? – спросил Боденштайн. – Пока никто не знает, что Герке умер, ему, вероятно, будут еще поступать звонки, которые для нас могут быть важны.
– Конечно, это тоже возможно. Я этим займусь.
– Было бы хорошо сделать это побыстрее. И дай список звонков Каю, чтобы он мог их проверить.
– Хорошо. Быстро, быстро, быстро, – ответил Крёгер рассерженно. – Все нужно быстро. Ты ведь знаешь, что я делаю все, что могу.
– Кристиан, ты самый лучший. Мы все это знаем. – Боденштайн хлопнул коллегу по плечу.
– Подкалывать я тоже умею, – проворчал шеф отдела криминалистической техники.
Зажужжал телефон Пии.
– Это Кай, – сказала она шефу и включила динамик, чтобы Боденштайн мог слышать их разговор.
– Я нашел Томсена, – сказал Кай, прежде чем она успела поприветствовать его. И он, человек, которого не так просто вывести из равновесия, был явно взволнован. – Вообще-то его зовут Маркус, а фамилия его Брехт-Томсен, так он, во всяком случае, сказал. Неудивительно, что я его вчера не нашел в системе «EMA-Check».
– Где он живет? – спросила Пия.
– Лэрхенвег, 12, Эппштайн-Фокенхаузен, – ответил Кай.
– Спасибо, – поблагодарил Боденштайн. – Тогда мы немедленно едем к нему.
– Подождите! – крикнул Кай. – Кое-что еще. Марк Томсен раньше был нашим коллегой! Он служил в Федеральной пограничной охране, даже в Группе охраны границ 9! [33] Таким образом, можно исходить из того, что он довольно неплохой стрелок.
Боденштайн и Пия вышли из дома Фрица Герке, им там было больше нечего делать. Джем и Катрин позже должны были опросить соседей и выяснить, не приходил ли кто-нибудь к Герке в последние дни и особенно накануне вечером.
– Довольно странно, что в этом деле мы постоянно натыкаемся на людей, которые умеют стрелять. – Пия села в машину Боденштайна. Свой автомобиль она припарковала чуть дальше, там его можно было оставить до более позднего времени.
– Как посмотреть, – ответил Боденштайн и отъехал назад, чтобы дать возможность припарковаться труповозке. – Мне кажется, в Германии достаточно людей, которые имеют дело с оружием. Охотники, спортивные стрелки или наши коллеги из полиции. Конечно, их не так много, как в Америке, но достаточно. При других расследованиях мы не задаем подобных вопросов, потому что для нас это не имеет значения.
– Звучит убедительно. – Пия наклонилась вперед и ввела в навигатор адрес, который им назвал Кай. – Сейчас меня интересует второй отец Хелен Штадлер и то, что он нам расскажет.
* * *
Дом по адресу Лэрхенвег, 12 в Эппштайн-Фокенхаузене был построен в виде бунгало, которое когда-то, видимо, было очень симпатичным. Сейчас же оно казалось запущенным – штукатурка облезла, крыша поросла мхом, сад перед домом был явно заброшен.
Боденштайн нажал кнопку звонка. Никто не открыл, но перед гаражом стоял грязный черный внедорожник, и в тишине солнечного дня раздавались удары топора.
– Кто-то рубит дрова. Давай зайдем за дом, – предложила Пия и вошла в калитку. Они прошли мимо гаража в сад, который вряд ли заслуживал этого названия, так как здесь все выглядело ничуть не лучше, чем перед домом. Газон перед наступлением зимы не был скошен. Кучи мусора и хлама громоздились у стены дома и за гаражом. Перед ступенями обветшалой деревянной веранды стоял мужчина, одетый, несмотря на холод, в одни джинсы и футболку, и рубил дрова. Он работал мастерски, раскалывая толстые поленья и бросая их в корзину, стоящую на ступенях веранды. Рядом с ним лежал ротвейлер, который при их появлении повернул голову и вскочил.
– Черт подери! – выругался Боденштайн и метнулся за Пию.
– Ты прямо доблестный рыцарь! – воскликнула с издевкой Пия, которая продолжала спокойно стоять, невзирая на то, что собака – мускулистый гигант – с угрожающим лаем бежал прямо на нее.
Мужчина вогнал топор в колоду и повернулся.
– Арко, фу! – скомандовал он резким голосом. Собака замолчала и остановилась как вкопанная.
– Господин Томсен? – спросил Боденштайн, выйдя вперед. – Извините, что беспокоим в воскресенье, но…
Он достал свое удостоверение, но Марк Томсен отмахнулся.
– Вы полицейские, – сказал он. – Удостоверения мне не нужны. По вам и так видно. Я тоже там когда-то работал. Что хотите?
Около пятидесяти. Сильное, тренированное тело, густые темные волосы и аккуратно постриженные густые усы. На мускулистых плечах красовалась татуировка.
– Мы расследуем дело снайпера, – пояснил Боденштайн.
– Понятно, – сказал Томсен без особого интереса. – А при чем тут я?
– При расследовании мы вышли на ПРУМТО и узнали, что вы являетесь первым председателем. У вас найдется немного времени?
– Если это поможет… – Томсен пожал плечами, подхватил корзину и свистнул собаке, которая зашагала рядом с ним, не спуская при этом глаз с посторонних. – Пойдемте.
Они последовали за ним через веранду в дом, где было довольно прохладно.
– В этом недостаток каминной печи, – сказал Томсен. – Сейчас будет теплее. Проходите на кухню.
Он затопил печь в гостиной. Внутри состояние дома было не лучше, чем снаружи. Двери и дверные коробки исцарапаны, плитка со следами грязи, а через окна почти ничего не было видно. Кухня же, наоборот, была невероятно чистой и убранной. На стене висела фотография в рамке, на которой был изображен мальчик лет четырнадцати в футбольной форме, весело улыбающийся в камеру.
– Чем могу помочь? – спросил Марк Томсен, войдя на кухню. – Может быть, кофе?
Боденштайн и Пия отказались.
– Что такое ПРУМТО и что это означает? – поинтересовалась Пия.
– Мы – объединение единомышленников, – объяснил Томсен, налив себе кофе и положив в чашку сахар. – Общество интересов. Аббревиатура означает «Помощь родственникам убитых мафией, торгующей органами».
– Убитых мафией? – переспросил Боденштайн. – Что вы хотите этим сказать?
– Врачи-трансплантологи – настоящие коршуны. Если только они учуют возможность где-то получить орган, для них уже не существует ничего святого. И то, что происходит при изъятии органов, иначе как убийством не назовешь, – сказал Томсен, убежденный в своей правоте. Он прислонился к кухонному столу.
– Если ты один, у тебя практически нет шансов бороться с ними, а так мы можем добиться внимания к своим словам и предостеречь людей, которые угодили в ситуацию, в которой мы все побывали.
– В какую ситуацию? – спросила Пия.
– Потерять близкого человека в результате несчастного случая – уже трагедия, но если в клинике на тебя еще оказывается давление – это ад, – ответил Марк Томсен. – От этого уже никогда не избавиться.
– Вы это пережили лично?
– Разумеется. Это было пятнадцать лет назад. Мой сын попал в автокатастрофу на велосипеде. В больнице констатировали смерть мозга. Моя жена перенесла нервный шок, поэтому врачи общались со мной. Они оказывали на меня невероятное давление, чтобы я дал согласие на изъятие органов моего сына. – Томсен на мгновенье перевел взгляд на фотографию сына. – Я не соглашался. Бенни не выглядел для меня мертвым, я не верил, что он больше не придет в сознание. Но они обработали меня по всем правилам. Смерть Бенни – это ужасно, сказали они, но сделать, к сожалению, уже абсолютно ничего нельзя. Но его органами можно помочь другим больным людям. Я решил подумать и спокойно обсудить это с женой, но они настаивали и настаивали. Они якобы не могут больше поддерживать стабильное состояние Бенни, и нужно спешить. В конце концов мои силы оказались на пределе, и я согласился. И жалею об этом до сих пор.
