Тигровый, черный, золотой - Елена Ивановна Михалкова
Она поискала в телефоне фотографию и придвинула ему.
– Вот, полюбуйтесь. Это мы с девочками.
Средний возраст «девочек» был около восьмидесяти, но это, без всяких сомнений, были девочки: веселые, смешливые, любительницы наряжаться и лакомиться пирожными. Они делали селфи в буфете Большого театра: пять чрезвычайно нарядных старушек, в бархатных жакетах, пышных блузах, с завивкой и укладкой. Казалось, собрались дети, решившие поиграть в старость. Только ортопедические ботинки безжалостно отсылали к их возрасту.
Лидия Белых была сама элегантность. Черная водолазка под горло, брюки с золотистым отливом, сверху – длинная накидка. На черном фоне поблескивало колье с зелеными стразами.
Макар понял, отчего старушка сочла его чересчур пышным. Пожалуй, это была единственная вещь на ней, которую он назвал бы старческой.
– Видите, оно уместно лишь в Большом театре, – заметила Белых.
– Каким вам показался Петр Филиппович, Лидия Даниловна?
– Очень взволнованным, – сказала она, не задумываясь. – Я об этом уже господам полицейским рассказала.
– Он объяснил причину? Кого-то боялся?
– Н-нет… Мне не показалось, что дело было в страхе. Хотя, может быть, и в нем…
Она огорченно взглянула на сыщика:
– Я, кажется, на редкость бестолковый свидетель… Все о своих искусственных брульянтах, а о человеке ничего толком и сказать не могу.
– Вы исключительно ценный свидетель, – заверил Макар. – Вспомните, пожалуйста, с самого начала… Вот вы входите в мастерскую. Там кто-нибудь есть?
– Нет-нет, никого.
– Вы что-то говорите? Зовете Тарасевича?
– Я подхожу к стойке и звоню в звоночек. Вот так… – Лидия показала, как хлопает по кнопке звонка.
– Кто появляется?
– Сам Петр Филиппович. – Она на мгновение замолчала, вглядываясь куда-то за плечо Макара. – Знаете, я сейчас подумала: кажется, он испугался, когда увидел меня. Свет падал мне в спину, может быть, ему представился на моем месте кто-то другой?
«Тот, кто зарезал его два часа спустя? – подумал Макар. – Но если Тарасевич боялся убийцы, отчего позволил ему беспрепятственно подойти в подворотне?»
– Я начала рассказывать о нашем походе в театр, и он быстро оттаял. Но когда зазвонил телефон, вздрогнул и схватил трубку. Это был какой-то клиент… Я заметила, что Петр Филиппович разочарован. Он как-то очень скомканно и быстро с ним побеседовал.
«Ждал чьего-то звонка?» – пометил Илюшин.
– Я пыталась втянуть его в разговор, но Петр Филиппович был погружен в свои мысли. Рискну даже предположить, что он невнимательно слушал мой рассказ о спектакле! А ведь «Светлый ручей» – один из лучших балетов Большого…
– Он о чем-нибудь говорил вам, Лидия Даниловна? Может быть, упоминал, что собирается с кем-то встретиться?
Старушка задумалась.
– Вы знаете, ничего такого не было, – сказала она наконец. – Но когда я уже выходила, ему снова позвонили. И Петр Филиппович буквально закричал: «Если бы их нашли, я бы тебе первому об этом сказал! Прекрати меня дергать, я не знаю, где они!» Я об этом вспомнила только сейчас, – извиняющимся тоном добавила она.
Илюшин ушел от Лидии Белых в глубокой задумчивости. «Если бы их нашли, я бы тебе первому об этом сказал…»
Он позвонил следователю и спросил, с кем был телефонный разговор у Петра Тарасевича около семи вечера.
– Уже установили. С братом. Борис Тарасевич, живет в Голландии.
– Его опросили?
– Да, но ничего толкового он не говорит. Мычит, ведет себя как-то странно…
– Он не собирается прилететь?
– Это ты у него спроси, – усмехнулся следователь. – Я его силком из Амстердама не вытащу.
– Белых утверждает, что ювелир кричал: «Если бы их нашли, я бы тебе первому об этом сказал. Я не знаю, где они». Борис об этом упоминал?
– Хм… Нет. Может, старуха это придумала?
Вряд ли, думал Макар, вряд ли Лидия Даниловна это придумала. Ей, безусловно, нравилось выступать перед гостем. Нравилось, что к ней по-прежнему привлечено внимание.
Он помнил жест, которым она отодвинула от себя смерть. «Какие копейки берет с меня драгоценнейший Петр Филиппович…»
Однако Лидия Белых не устроила из его визита спектакль. Большинство людей ее возраста не преминули бы поведать Илюшину свою биографию. Утверждение о болтливости стариков – сущая правда.
Но старушка оказалась исключением.
Нет-нет, он склонен был ей верить.
«Если бы их нашли…»
Следственная группа прочешет частым гребнем все контакты Тарасевича за последнюю неделю. Вытащат всю рыбу в этой протоке. Нет смысла дублировать их работу. Значит, ему нужна рыба, до которой они если и доберутся, то нескоро.
Важно точно забросить удочку в тихом месте.
Илюшин перебрал в памяти все, что услышал о Тарасевиче. Ему нужно было понять, что представлял собой убитый ювелир, однако образ не складывался.
Тарасевич интересовался их расследованием.
Тарасевич говорил перед смертью о чем-то пропавшем, что до сих пор не было найдено.
Тарасевич был чем-то взволнован.
Он не поддержал разговор с Лидией Белых. Вероятно, он даже стремился поскорее избавиться от нее.
«Картины, картины… Неужели он упоминал именно о них? Тигры с барсами… Безумие какое-то…»
Бурмистров, как выяснилось, никогда не слышал о ювелире. Макар прислал ему фотографию Тарасевича – и получил короткое: «Впервые вижу».
Сергей подтвердил: первичный сбор данных не позволил провести прямых связей между Бурмистровым и Тарасевичем. Макар представил, как их наниматель режет ювелира ножом в подворотне. «Похоже это на сантехнического короля? Нет, не похоже. У такого человека, как Бурмистров, есть выход на нелегальное оружие. Да и сам бы он не стал палить в беднягу из-за угла, а нанял бы кого-нибудь из своей же службы безопасности. Человек старой закалки у нас Игорь Матвеевич. В некоторых отношениях он довольно предсказуем».
«Да и зачем я вообще пытаюсь встроить Бурмистрова в это убийство? – спросил он себя. – Не факт, что оно имеет отношение к похищению картин. Однако трудно не провести линию через три точки, расположенные на одной прямой. Неизвестный крадет картины после выставки. Затем убивают главу Имперского союза художников, организовавшего эту выставку. А следом наступает очередь человека, который знаком как минимум с двумя членами союза – быть может, мы не знаем о ком-то еще, – и свидетель утверждает, будто ювелир незадолго до смерти интересовался у него расследованием.
Черт бы побрал Ульяшина! Притащить домой любовницу и отдать ей тапочки жены! Гений адюльтера».
Налетел холодный ветер. Небо подернулось белесоватой пленкой, словно яичной мембраной, и желток солнца потускнел и съежился.
Макар зашел в первое попавшееся кафе, попросил эспрессо и забрался в дальний угол.
Он открыл на планшете имена «золотых» клиентов, присланных помощником ювелира. Двое мужчин и одна женщина. Ни с одним Тарасевич не связывался по телефону за последнюю неделю – а это значит, что они, вероятнее всего, не знают о случившемся.
Поразмыслив, он набрал номер женщины.
– Вера Степановна? Здравствуйте, я веду расследование по факту смерти Петра Тарасевича. Скажите, вы знакомы с таким?..
Ложь, конечно. Какое еще расследование по факту смерти. Но Илюшин был убежден, что простое беззастенчивое вранье позволяет спрямлять пути, и, если при этом оно никому не вредит, значит, сам бог велел прибегнуть к нему. А то объясняй еще Вере
