Андрей Ветер - Случай в Кропоткинском переулке
«Пожалуй, всё-таки молодой, чуть за двадцать… Глаза бегают, нервничает сильно…»
Человек в кепке повернулся спиной к Смелякову и направился обратно к Метростроевской улице, потоптался и опять перешёл на сторону посольства Конго и остановился неподалёку от ворот.
«Что-то ему надо… Чего-то ждёт… Встреча у него?.. Нервничает…Кто же он?»
Со стороны Кропоткинской улицы неторопливо шагал лейтенант Журавлёв, он был в гражданской одежде. Он был одним из опознователей Юдина, осуществлявших наблюдение в Кропоткинском переулке и его окрестностях. Журавлёв уже дважды прогуливался по переулку с начала дежурства Смелякова.
Виктор бегло посмотрел на Воронина. Лейтенант копался в кармане своего серого плаща, во рту у него была сигарета. Когда Журавлёв поравнялся с ним, Воронин спросил у него спичек и что-то шепнул.
Человек в кепке опять стал удаляться, но почти сразу развернулся, поглядев на наручные часы, и пошёл обратно. Порыв ветра протащил по проезжей части несколько сухих жёлтых листьев.
Из ворот посольства Конго вышел чернокожий мужчина с ярким пакетом в руках и что-то сказал, широко улыбнувшись, милиционеру, стоявшему у ворот того посольства. Постовой негромко засмеялся.
За спиной Виктора хлопнула дверь, кто-то шёл из здания к воротам. Виктор отступил на пару шагов. На улицу вышла Аули, одетая в длинное осеннее пальто. Она поздоровалась с Виктором кивком головы, обворожительно улыбнулась и направилась в сторону Кропоткинской улицы.
«Наверное, хозяева в “Берёзку” послали за продуктами», — предположил Виктор.
В двух шагах от него прошёл Журавлёв, безучастно глядя себе под ноги.
— Давай тормознём, — почти неслышно сказал Журавлёв и едва различимо качнул головой в сторону мужчины в кепке.
Виктор пропустил Журавлёва вперёд и неторопливо сошёл с тротуара на проезжую часть. Подозрительный человек бросил короткий взгляд на посольство Конго, поправил кепку и решительно направился на противоположную сторону переулка, то есть почти прямо на Журавлёва. Виктор сжал губы.
«Сам в руки идёт!.. А чемоданчик-то у него пустой, вон как легко болтается…»
Журавлёв немного прибавил шаг, чтобы незнакомец оказался между ним и Смеляковым.
Виктор успел заметить, что африканец, разговаривавший с дежурившим у посольства Конго милиционером, тоже сошёл с тротуара и начал переходить переулок.
«Эх, чёрт, а если кепарик ждёт как раз этого негритоса? Спугнём…»
В этот момент Журавлёв остановился и схватил за руку человека в кепке. Тот растерянно остановился, но в следующую же секунду рывком попытался высвободиться. Его лицо сделалось бледным, он выпучил глаза и тяжело задышал. Виктор в два прыжка оказался у него с другого бока и взял его за вторую руку:
— Будьте добры, предъявите ваши документы.
— А в чём дело, товарищи?
Боковым зрением Смеляков видел, как африканец с пакетом в руках прибавил шаг и прошёл мимо них, настороженно поглядывая на непонятную сцену, и скрылся за углом австралийского посольства.
— В чём дело? На каком основании?
— У вас есть документы? — настаивал Виктор.
— Почему у меня должны быть документы?
— Объясните, что вы здесь делаете?
— Да ничего я не делаю! Я гуляю! — почти закричал задержанный.
Виктор теперь увидел совершенно ясно, что человек был молод, ему едва исполнилось двадцать лет, но строгая кожаная одежда и усики очень сильно взрослили его.
— Мы вынуждены задержать вас для установления вашей личности.
— Но почему? Почему?
— Ваше поведение вызывает у нас подозрение. Пожалуйста, не надо нервничать. Если вы ни в чём не виноваты, то вас скоро отпустят…
После дежурства Смеляков узнал, что задержанного звали Михаил Любимцев и что у него была назначена возле посольства Конго встреча с одним из служащих. Любимцев должен был получить от африканца джинсы, то ли две, то ли три пары. Конголезец задерживался, Любимцев нервничал…
— Обычный фарцовщик, — разочарованно проговорил Воронин, заканчивая писать справку. — Ерунда…
Но если бы Воронин знал, что из окна пятого этажа дома, стоявшего в нескольких сотнях метров от их поста, за их действиями пристально наблюдал Антон Юдин и что именно это задержание окончательно подтолкнуло его на решительные и гибельные для некоторых людей шаги, он не произнёс бы этих слов.
— Ерунда…
МОСКВА. ПРАЗДНИК ВЕЛИКОГО ОКТЯБРЯ
С первых дней ноября по всей Москве стали вывешиваться красные флаги, на центральных улицах устраивалась дополнительная иллюминация — нити лампочек протянулись от столба к столбу, появились красные трафареты серпа и молота, украшенные по контуру мелкими лампочками, и в тёмное время суток центр города заполнялся сияющими изображениями скрещенных серпов и молотов. Страна готовилась встречать главный свой праздник — 7 ноября, день Великой Октябрьской Социалистической революции…
Погода в тот день ноября выдалась пасмурная, над городом висела сизая дымка, но ни тучи, ни ветер, ни мелкая дождевая пыль не могли испортить настроение людей, пришедших на Красную площадь.
Выезжая на работу, Смеляков с некоторой завистью подумал о людях, которым посчастливится воочию насладиться военным парадом. Ему приходилось видеть его лишь в телевизионных репортажах. На улицах было довольно тихо, почти вся Москва припала к телевизорам, ожидая грандиозного зрелища. К праздникам всегда начинали готовиться заранее, но всё же и сейчас к магазинам спешили покупатели, чтобы прихватить чего-нибудь, о чём забыли в предпраздничной суете. Намётанным глазом Виктор выхватывал всюду фигуры милиционеров.
«Да, если для кого праздник, то для нас дополнительная работа», — думал он.
С раннего утра в Кропоткинском переулке было суетно: в финском посольстве готовились к торжественному приёму по случаю 58-й годовщины Октябрьской революции, в результате которой Финляндия получила независимость[40], ждали высокопоставленных гостей, а потому весь день на прилегавших к посольству территориях активно работали сотрудники КГБ и милиционеры, проверяя переулки и подъезды домов в поисках пьяниц, дабы загодя убрать их подальше от маршрута, по которому поедет правительственный кортеж.
Как и в другие праздничные дни, дежурство возле посольств шло в усиленном режиме. Смеляков заступил на пост в полдень вместе с Ворониным и Железновым. Виктор стоял возле будки, у первых ворот, Воронин дежурил на вторых воротах, а лейтенант Железнов курсировал между ними. В переулке находилось много незнакомых Смелякову сотрудников госбезопасности, некоторые из них дежурили непосредственно возле ворот посольства, другие прогуливались неторопливым шагом от Метростроевской улицы до Кропоткинской, зорко наблюдая за обстановкой. Почти одновременно с сотрудниками ООДП в переулке появилась группа прямой связи КГБ, в руках одного из них был чемоданчик. Связисты приехали на чёрной «волге». Пройдясь вдоль переулка и оглядев сквозь решётку территорию финского посольства, они вернулись в машину и открыли чемоданчик. Виктор видел сквозь стекло, как их старший из них поднёс трубку к уху и что-то сказал, затем долго слушал и кивал головой.
— Свежо сегодня, — подошёл к Виктору лейтенант Железнов.
— Я бы сказал, даже холодно, — Смеляков чуть заметно покачал головой. Они были одеты в шинели, перетянутые портупеей, но в такую погоду вполне можно было облачиться в зимние шубы. — Народ-то вон в каких уже пальто ходит. — Смеляков кивнул на прошедшего мимо мужчину в тёплом пальто с меховым воротником.
— Покурим, что ли? — предложил Железнов.
— Давай.
На территории финского посольства суетились люди, переносили какие-то коробки, что-то организовывали. Виктор видел разгорячённые лица сотрудников консульства, ежеминутно выходивших из дверей из отдававших всевозможные распоряжения. Все были возбуждены, в воздухе плавало приятное напряжение.
— С праздником, товарищи, — к будке Смелякова подошёл участковый 60-го отделения милиции Анатолий Николаевич Максимов, почти одногодок Виктора, но выглядевший гораздо старше.
— Приветствую, — козырнул Виктор. Он уже был знаком с участковым. — Как дела?
— Всё путём. Надёюсь, ничего непредвиденного не случится. Ох уж мне эти праздничные дни, ёлки-моталки. Сплошная нервотрёпка, — тут участковый нахмурился, увидев, как из подъезда энкавэдэшного дома вышел помятый мужчина средних лет. — Только этого мне недоставало! Эй, Никитин!
Мужчина застыл в дверях подъезда и поёжился, поднимая воротник старого потрёпанного пальто. Увидев приближавшегося к нему участкового, он скривил недовольное лицо, затем быстро сменил выражение на просительно-виноватое.
— Слушай, Никитин, — громким голосом заговорил, подойдя к нему, участковый, — ты мне что? Ты чего вылез из хаты? Ты давай-ка поворачивай и дуй обратно к себе. Давай, давай! Чтобы я тебя не видел сегодня на улице! И не вздумай высунуться нынче, а то я тебя быстренько в обезьянник[41] оприходую!
