Фридрих Незнанский - Мертвый сезон в агентстве Глория
Грязнов приказал наблюдение за машиной не снимать, однако ничего нового узнать так и не удалось. Машина до сих пор стоит без хозяина.
Когда прошли вторые сутки, Грязнов позвонил племяннику. Денис тут же подключил Кротова. Алексей Петрович задействовал свои связи и выяснил, что Маркин и на работе у себя не появлялся. Правда, вроде бы был от него звонок: приболел, просил не беспокоиться. Не отзывались на телефонные звонки ни городская квартира референта советника президента, ни его загородный дом. Полное молчание. И это уже становилось как минимум интересным.
Похоже, что исчез. Жареное почуял?
Ни в какую болезнь Грязнов не поверил. Пожалуй, единственным человеком, который мог бы пролить свет на эту историю, был полковник Довбня. Он днями встречался с Маркиным, потом позвонил Турецкому и передал свой разговор в машине. Александр Борисович тогда же перезвонил Грязнову и попросил установить за Маркиным наблюдение, уж очень не понравилось ему и настроение, и реакция Игоря Леонидовича на информацию, которую полковник выложил Маркину. С одной стороны, сам Довбня как бы получил угрожающее предупреждение со стороны референта, а с другой, и сам Маркин мог предпринять попытку слинять, почуяв интерес со стороны Генеральной прокуратуры к своей персоне.
А затем эта скоропалительная встреча Маркина с Малютой и его исчезновение. Варианты просматривались следующие.
Маркин, разочаровавшись в Довбне, делает попытку убрать его, но, разумеется, не своими руками, а с помощью боевиков Малюты.
Маркин встречается с Малютой и сам попадает в ловушку.
Наконец, Маркин прибегает к помощи Малюты, чтобы быстро и безопасно покинуть пределы России. Или же где-то затаиться до поры до времени, чтобы из безопасного места понаблюдать за дальнейшим развитием событий.
В любой из трех ситуаций только Довбня мог бы, не вызывая ни у кого подозрений, поинтересоваться местонахождением господина референта, ибо их связывали свои дела.
Включился Сева Голованов. Позвонил Тимофею Поликарповичу, поинтересовался, как жизнь. Услышал его озабоченный голос и спросил, что случилось. Полковник посетовал, что никак не может дозвониться до Александра Борисовича. Сева, естественно, захотел узнать, какая возникла нужда к «важняку». Довбня начал что-то мямлить, словно ему кто-то помешал продолжить разговор. Сева понял и предложил немедленно встретиться. Полковник отвечал сухо и односложно: «Да… Неизвестно пока… Надо подумать…»
— Тебе кто-то мешает, Тимофей?
— Да… да, конечно…
— Выйди в ГУМ, на третью линию, а мы проследим, чтобы у тебя не было «хвоста». Мы там будем минут через двадцать.
— Да, разумеется. Я сделаю, как вы приказываете…
Голованов доложил Денису Андреевичу, тот сразу же перезвонил дядьке и получил добро. Только просил не переусердствовать с возможным топтуном.
Жаль, не было рядом Володьки Демидова. Демидыч в это время исполнял особую миссию в спорткомплексе «Мужество», что расположился в паре десятков километров от Московской кольцевой по Ярославскому шоссе.
Поэтому Денис включил все наличные силы. Помимо него самого в ГУМ выехали Кротов и Голованов с Агеевым.
— Так что будем делать? — спросил неугомонный Филя, когда группа заняла исходные места.
— Убивать никого не будем, — прогудел Сева, — разве что пару оплеух… Действуем как обычно.
Алексей Петрович отправился определять «хвост», Сева с Филей приготовились его отсечь, ну а Денис должен был увести полковника через вторую дверь в секции мужской одежды прямо к машине, припаркованной в Ветошном переулке.
«Хвост», разумеется, был. Вслед за Довбней, вышедшим из Спасских ворот, появился типичный «Николай Николаевич» — неприметный, незапоминающийся, который, постояв и пощурившись на солнце, спокойненько двинул вслед за полковником, пересекавшим Красную площадь по диагонали, чтобы войти в ГУМ со стороны церкви Казанской Божьей Матери.
Кротов это дело усек и сообщил Севе по мобильнику.
Ближе к ГУМу топтун стал догонять Довбню, боясь потерять его в толпе.
Сева пошел между полковником и «хвостом». Ловкий Филя быстро пристроился к Голованову, изображая карманника.
Довбня вошел в двери ГУМа. «Хвост» кинулся за ним, но дорогу ему неожиданно преградило «происшествие». Голованов крепко ухватил Филю за руку и стал орать, что тот его обчистил. Филя вырывался, вертелся ужом. Нечаянно задел ногой огибавшего их в спешке «Николай Николаича», и тот, споткнувшись, растянулся на асфальте. Вроде и драки не было. Филя, естественно, вырвался и убежал в ГУМ, где его теперь ищи-свищи. Голованов растерянно базарил, что у него кошелек свистнули. Призывал в свидетели с трудом поднимавшегося — видать, сильно приложился все-таки! — «Николай Николаича», но тот лишь растерянно озирался и никак не мог понять, чего от него требует этот ротозей-верзила. Наконец ему удалось освободиться и он, хромая, поплелся в ГУМ, уже без всякой надежды отыскать своего клиента.
А полковник в это время уже успел уединиться с Денисом в джипе с затемненными стеклами.
— Александр Борисович сейчас на совещании у зама генерального прокурора. Он просил начальника МУРа Грязнова, моего родного дядюшку кстати, не спускать с вас глаз. А ваш «хвост», Тимофей Поликарпович, мы только что отрезали. Так что можете спокойно объяснить мне, что у вас случилось. Какие возникли проблемы?
— А чем вызвано такое решение — следить за мной?
— Исчез Маркин. Машина стоит возле ресторана, куда он поехал на встречу с Багратом Мкртчяном, и пропал, пошел третий день. Позвонил на службу, в Кремль, сказал, что приболел, и тишина.
— Вот в чем дело-о! — протянул Довбня. — А мне давеча звонил сам Малюта…
— Он часто вам звонит?
— Да вы что! За все время, может, два-три раза… И сказал, что хочет сегодня непременно встретиться со мной. Просил прибыть к восьми вечера к нему в особняк, в Жостово. Я спросил: какова цель беседы, а он ответил, что я все узнаю на месте. Но очень важно. Звонок был утром, а я весь день пробую дозвониться до Турецкого. О Головаче как-то не подумал. Спасибо, он сам позвонил.
— Какие у вас мысли на этот счет?
— Да какие!.. Если Маркин исчез, то он наверняка перед побегом успел капнуть на меня Малюте. А у того, знаете ли, обычно разговор короткий. «Садысь, дарагой! Кюшай, дарагой! Скажи, за что ти меня ны любишь?» А в глазах приговор. Но я его не боюсь. Я теперь вообще не склонен чего-то бояться, молодой человек. Так что охранять меня не стоит. Скажите так вашему дядюшке. Я знаком с ним, но шапочно. Говорят, порядочный человек.
— Значит, так, Тимофей Поликарпович, — не шибко церемонясь, перебил его Денис. — Решения о вашей охране отменять не будем. Не мы его принимали. Это, насколько мне известно, требование заместителя генпрокурора Меркулова. Значит, мы просто обязаны обеспечить. Теперь, что вам следует знать. У вас в этой поездке будет прикрытие. И Голованов, и Филипп Агеев вам хорошо известны. Они, кстати, только что разобрались с вашим «хвостом». Не догадываетесь, откуда он может расти?
— Наверняка от того же Малюты.
— Он следом за вами из Кремля вышел.
— Да-а? Как же это я не заметил?
— Это теперь неважно, но имейте в виду. Итак, Филипп и Всеволод будут стараться сегодня быть как можно ближе к вам. Но вы их не знаете, ясно?
— В смысле?
— Вы же сами опытный разведчик! И еще. В «Мужестве», что на Ярославке, сейчас активно работает известный вам Демидыч. Тоже, если случится, постарайтесь не обращать на него внимания. Он уже оповещен на всякий случай. Перезванивать Малюте не станете?
— Нет, у нас уже твердая договоренность.
— А как у него там с охраной?
— Ей-богу, не знаю.
— Вы что же, в первый раз едете туда?
— Раньше не был удостоен, — с иронией ответил полковник. — Предложено прибыть одному и не на служебной машине, а на своей.
— Все это очень неприятно. Но посмотрим. Куда вас отвезти?
— Сейчас уже можно домой. Я оттуда поеду…
…Филя испытывал непонятное беспокойство. Ему не нравилось, что полковник Довбня въехал в ворота усадьбы Малюты, ушел в дом и вот уже второй час о нем ни слуху ни духу. А ведь Вячеслав Иванович строго-настрого предупреждал не отставать от Тимофея ни на шаг. Но ведь и в особняк этого Малюты не попрешь. Значит, оставалось ждать.
И охрана сразу не понравилась Филе. Мордовороты с явной военной выправкой имели в кобурах на широких поясах не соленые огурцы и не бутерброды. Хотя оружие им было без надобности, вероятно, они твердо рассчитывали на свои физические возможности.
— Не по душе мне все это, Сева, — морщился Агеев.
Джип, на котором они приехали следом за полковником, стоял немного в стороне, и расценить его присутствие у въезда в коттеджный поселок можно было и как чью-то охрану, и просто как случайный автомобиль, приткнувшийся к обочине.
