Аркадий Адамов - Личный досмотр. Черная моль
— Теперь вот что, — наставительно произнес Свекловишников, отхлебнув чай и не спеша, со вкусом разжевывая сдобную булочку. — Первое, об этих премиальных не принято судачить со всяким встречным-поперечным. Ясно? Второе. Будете стараться — через месяц подкину еще. И третье. По судам можете шляться сколько заблагорассудится, по ресторанам да кафе веселиться, танцевать тоже не грех, для того живем. Но с одним надо, Перепелкин, покончить: болтливы и хвастливы не в меру. Да-с! Солидней держитесь. Деньги, они сами за себя что надо вашим девушкам скажут.
«Все, старый черт, знает, — со смешанным чувством восхищения и тревоги подумал Перепелкин, — никуда от него не денешься».
— И последнее, — закончил Свекловишников, жирной рукой стряхивая с пиджака крошки, — положением своим на фабрике, общественным доверием дорожите. Очень дорожите. Бдительность свою удвойте. Понятно?
— Ну, конечно, Тихон Семенович. Вы же меня так стимулировали, так стимулировали, что…
— Но порядочек примем вот какой, — перебил его Свекловишников. — Ежели кого с поличным задержите, то сперва докладывайте мне, лично. А там решим, как поступить. Подход тут нужен индивидуальный, чуткий.
— Слушаюсь, Тихон Семенович. Можете целиком положиться. Муха не пролетит. Я для вас, Тихон Семенович…
Перепелкин даже захлебнулся от избытка чувств.
— Не мое добро бережете, государственное! — многозначительно произнес Свекловишников. — А для меня что. Ну, разве так, помочь в чем…
— Эх, Тихон Семенович, только бы случай представился! На деле бы доказал. Только бы случай…
На глазах у Перепелкина выступили слезы, он не на шутку разволновался и говорил очень искренне.
— Бог даст, будет случай, будет, — покровительственно произнес Свекловишников. — Докажете еще…
Из кабинета Перепелкин вышел уже с сухими глазами, подтянутый и строгий: доверие обязывало ко многому.
Прошел месяц, но случая доказать свою преданность Свекловишникову или хотя бы повышенное служебное рвение так и не представилось. Перепелкин был в отчаянии. Что же делать? Получит ли он снова эту странную, но так пригодившуюся ему премию, о которой, как его ни подмывало, он, однако, никому даже не заикнулся? Перепелкин, конечно, понимал, что дело тут не совсем чистое, ну, а если его болтовня дойдет до Свекловишникова, то что будет тогда — Перепелкину страшно было даже подумать.
Дни тянулись за днями, полные напряженного, щемящего ожидания, но Перепелкина никто не беспокоил. Между тем он с удвоенной энергией выполнял теперь свои служебные обязанности: ведь Свекловишников требовал бдительности! Ночью он тщательно проверял пломбировку цехов, чуть не каждый час обходил территорию фабрики, проверяя во всех зонах наружные посты охраны, лично занимался со сторожевыми собаками.
Но особенно бдителен был Перепелкин в час, когда очередная смена кончала работу. К этому времени он неизменно оказывался в проходной, у дверей своего кабинета, и зорко вглядывался в проходивших мимо людей, следил, как переворачивают они табель, забирают из камеры хранения свои сумки и кошелки и шумно, со смехом переговариваясь между собой, выходят мимо вахтера на улицу. Как назло, никто больше не попадался на краже шкурок.
Внимательно наблюдал Перепелкин и за выезжавшими с территории фабрики машинами, которые развозили по магазинам готовую продукцию — меховые шубы и шапки, доставляли на пошивочные фабрики кипы воротников для будущих пальто. Но и здесь отличиться не удавалось. Иногда, правда, Перепелкину казалось, что груза на них больше, чем значилось в накладных, которые предъявляли вместе с пропуском сопровождавшие машины работники магазинов, люди, как правило, обходительные, веселые и услужливые. Но не разгружать же эти машины в воротах, не пересчитывать каждую шапку?
С особым почтением пропускал Перепелкин синюю «Победу» Свекловишникова. Тот ничем при этом не выказывал своего особого расположения к Перепелкину и равнодушно кивал головой в ответ на его почтительное приветствие. Рядом за рулем сидел самодовольный Карасевич, всегда иронически и в упор смотревший теперь на Перепелкина, и тот, неизвестно почему, ежился под этим враждебным взглядом и отводил глаза.
…До окончания смены оставалось полчаса. Перепелкин сидел у себя в кабинете за обшарпанным столом с отбитым стеклом, под которым лежали списки караулов, выписки из приказов, записки с фамилиями людей, которых в разное время требовалось пропустить на фабрику.
Сквозь давно не мытое окно видна была широкая, обсаженная липами аллея, которая вела к трехэтажному административному корпусу. По сторонам от него вытянулись низкие кирпичные цеха, из широких окон лился голубоватый свет. Перепелкин, закурив, подпер кулаком щеку и задумался. Так удачно начавшийся роман с Эллочкой начинал уже тяготить его. Последние дни он был занят тем, что придумывал способ как-нибудь покончить с этой связью.
Зазвонил телефон.
— Товарищ Перепелкин? В дирекцию немедленно, — услышал он знакомый голос секретарши.
Перепелкин стремительно выскочил из проходной, забыв даже накинуть пальто, и побежал к административному корпусу.
— Вот что, дорогой мой, — просипел Свекловишников, когда запыхавшийся Перепелкин плотно прикрыл за собой дверь его кабинета. — Сейчас смена кончается. Пройдет и кладовщик наш Климашин. Знаете его?
— Ну, конечно, Тихон Семенович.
— Так вот, есть у меня сведения, что вынесет шкурку. Надо задержать.
— Очень сомнительно, Тихон Семенович, — авторитетно покачал головой Перепелкин. — Не такой человек. Уж я-то народ знаю.
— Сомнительно там или нет, а проверить надо, — раздраженно ответил Свекловишников, — раз такой сигнал поступил! Причем, — он многозначительно поднял жирный палец, — сделайте это так. Пусть заберет свою сумку — он сегодня с сумкой пришел, — выйдет на улицу, а вы его потом уже догоните, вернете и проверите. Особенно сумку. Если что-нибудь обнаружите, протокол не составляйте, а ведите его ко мне немедленно. Ясно?
— Так можно ведь гораздо проще, — услужливо начал Перепелкин. — Можно…
— Проще не требуется! — перебил его Свекловишников.
Перепелкин возвращался к себе в полном смятении. Климашина он знал. Этот худощавый жизнерадостный парень с веселыми карими глазами даже у него, у Перепелкина, не вызывал подозрений. А Перепелкин умел безошибочно определять честных и смелых людей, хотя бы по одному уже чувству смущения и опаски, которые они ему всегда внушали. Так неужели?.. Перепелкин терялся в догадках.
Вернувшись к себе, он занял свой пост в дверях кабинета. А через минуту мимо него уже лился говорливый, шумный людской поток.
Вот идет Горюнов. Он уже месяц как из больницы. Пытается слесарить, но, говорят, получается плохо. Ишь как похудел, ходит угрюмый, злой, выпивать начал здорово. А заработок-то стал раза в два меньше: теперь, брат, без дураков, — сколько наработаешь, столько и получай. «Ничего, ничего, — со злорадством подумал Перепелкин, — это тебе не в чемпионах ходить».
Но вот и Климашин в своей неизменной солдатской шинели и ушанке. Он спокойно перевернул табель, получил свою сумку и, весело помахивая ею, вышел на улицу.
Перепелкин дал ему отойти подальше от фабрики и только тогда окликнул:
— Товарищ Климашин! Одну минуту!
Тот с недоумением оглянулся.
— Ба! Перепелкин! Тебе что?
— Прошу вернуться на фабрику, — как можно тверже проговорил запыхавшийся Перепелкин. — У нас сегодня выборочный осмотр сотрудников. Вы назначены, но случайно вас пропустили.
— Так в другой раз, дружище, — беспечно ответил Климашин. — Вот мой трамвай идет. И потом учти, — с шутливой многозначительностью добавил он, — молодая жена ждет. Билеты у нас. Культпоход. Потому спешу. Понял?
— Прошу вернуться. Дисциплина, товарищ Климашин, — настаивал Перепелкин, сам внутренне стыдясь этой глупой сцены. — Очень прошу, не подводите меня. По долгу службы, так сказать.
— Да господи! Ну обыскивай здесь, что ли, — с нетерпением и досадой ответил Климашин. — Сейчас все тебе карманы выверну.
— Нет, нет. Прошу вернуться, — в третий раз повторил Перепелкин. — Надо же сознательность иметь, товарищ Климашин.
— А, черт с тобой, пошли. Вот ведь пристал.
Они молча возвратились в проходную, и Перепелкин прикрыл за собой дверь кабинета. В знакомой обстановке к нему вернулись уверенность и спокойствие.
— Вот теперь показывайте ваши карманы, — сухо произнес он.
— Пожалуйста. Любуйся. Формалист несчастный! — раздраженно ответил Климашин, расстегивая шинель и выворачивая один за другим карманы. — Что, доволен?
— Доволен. Теперь посмотрим сумочку.
— Вот тебе сумочка!
Климашин отдернул замок-«молнию» и неожиданно замер. Трясущимися руками он вынул скомканную шкурку серого каракуля. Несколько мгновений он ошеломленно смотрел на шкурку, потом поднял сразу посеревшее лицо на Перепелкина.
