Вера Русанова - Туманный берег
- Т-ты... Я д-думал, что ты уже давно к-куда-нибудь уехала. Т-тебя ищут, ты знаешь? Я, конечно, не верю, но в прокуратуре говорят...
- Я тоже сначала не верила, - перебила она, бросив блузку на кровать и ощущая при этом внутри себя странную пустоту - ни ярости, ни любви, ни обиды - ничего. - Не верила в историю с одной давней кражей. Решила все выяснить, поехала в одно замечательное кафе. Ну, в прокуратуре тебя, наверное, просветили?
- К-какая кража?
- Кража из сейфа нашего босса. Помнишь, шкаф разломали к чертовой матери, взяли деньги, тут же на полу оставили ломик. А охранники никого не видели: в офисе были только свои?
Вадим заметно побледнел, на скулах его медленно проступила россыпь неровных красных пятен. Казалось, что на его лицо сильно надавили сразу всеми пальцами, а потом отпустили.
Лиля стояла к нему спиной, его отражение она видела в большом прямоугольном зеркале, встроенном в дверцу орехового шифоньера. Теперь стало совершенно ясно: все что касается кражи - правда, или, по крайней мере, выдумка о которой он знал.
- П-погоди. Откуда ты...
- Где знают двое, знает и третий, - Лиля усмехнулась, взяла с полки белый хлопчатобумажный свитер и черный комбидресс, со всем этим в руках присела на кровать. Вадим смотрел на неё не отрываясь. Она все с тем же паталогическим спокойствием отметила, что у него, оказывается, выпуклые, как у рыбы глаза. Поморщилась:
- Ну, что ты на меня таращишься, как на ожившего мертвеца? Я ещё живая. Как, кстати, и некоторые другие, которых уже официально похоронили... Как же мне много нужно было тебе сказать! Ладно, вкратце. С наследством Райдера у вас, ребята, ничего не получится, я очень рада вам это сообщить. Оленька - не дочь Олеси, та девочка умерла в барокамере...
Вадим вздрогнул. Она, не ощущая ничего, кроме монотонного, нарастающего звона в ушах, продолжала:
- Ребенка, которого мы с тобой вместе воспитывали, я забираю с собой: не хочу, чтобы он жил с убийцей. Это к вопросу о "Леоне". Классно вы, кстати, придумали!
- Что ты несешь? - Бокарев понемногу начал приходить в себя. - Что ты несешь?! Я не понимаю!
- Зато я теперь понимаю все. Мы уедем. И если ты попытаешься... Ты слышишь меня? Просто попытаешься послать милицию по нашему следу, в прокуратуре узнают все. Можешь не играть желваками. У меня есть не то чтобы доказательства, но все же кое-что интересное. Хочешь узнать, что?
Он прислонился спиной к двери, спрятав обе руки в карманы брюк.
- Твою Олесю видели. Уже после её мнимой смерти. Видели, как она приходила к тебе, как вы разговаривали. Есть человек, который её элементарно опознает.
Вадим опустил голову так низко, что подбородок коснулся груди. Вздохнул, снова поднял глаза на Лилю.
- Она, действительно, приходила ко мне на работу, - голос его был вялым и надтреснутым. - Я не хотел тебе говорить, и не хотел, чтобы хоть кто-нибудь знал... Она, действительно, приходила, Лиля. Но это было в понедельник, на второй день после её прилета в Москву. И за несколько дней до её смерти. Тогда ещё никто не мог знать, что все вот так кончится...
...Тогда ещё никто не мог знать, что все вот так кончится. Олеся казалась веселой. Может быть, наигранно веселой, может быть нервной и напряженной. Но она ещё не догадывалась, что жить ей осталось всего несколько суток. На ней были узкие белые брючки, розовая блузка и маленькое жемчужное колье. Роскошные волосы лежали на плечах тщательно уложенной волной. Теперь она выглядела дорого. Это было первое, что он отметил. И только потом начал немного соображать.
- Ты?! Ты откуда?
- Из Лондона, - Олеся опустилась в кресло, закинув ногу на ногу. Иностранных клиентов принимаете?
Ее мягкие губы готовились приоткрыться в обворожительной улыбке в то время, как глаза напряженно шарили по его лицу.
- Здравствуй, - глупо сказал он, присаживаясь на край стола и по-ученически складывая руки на коленях. - Я не знал... Я не думал... Как ты меня нашла?
- А ты хотел спрятаться?
- Нет, но... Просто все так переменилось. У меня другой дом, другая работа...
- Ну, у тебя дома я ещё не была - не решилась. Подумала, вдруг там уже другая женщина? Хотя адрес я знаю, - и снова этот тревожный, ищущий взгляд.
Вадим подумал о том, что надо сразу сказать, чтобы не затягивать: "Да, там теперь другая женщина". И не смог.
- ... В общем, как бы то ни было, я решила придти сначала сюда. Не прогонишь?
Он, наконец, заметил, как сидит: коленочки вместе, ладошки вместе стыдливый импотент на приеме у сексопатолога. Покраснел, торопливо вскочил со стола:
- Нет, конечно. Нет!.. Кофе будешь?
В коридоре скучно загромыхало ведро, зашлепали по полу резиновые сабо уборщицы.
- Закрой дверь на замок, - попросила Олеся. Вадим покорно встал, закрыл дверь, повернул ключ. Громыханье ведра затихло. Он с досадой понял, что уборщица собралась подслушивать. Но подслушивать, в общем, было нечего.
Сначала он почувствовал прикосновение горячих, чуть подрагивающих ладоней к своим щекам. Олеся подошла к нему сзади, погладила лицо, прижалась к спине всем телом и поцеловала несколько раз пиджак между лопатками. Потом её руки развернули его себе. Он повернулся, зацепил ногой кресло, которое немедленно рухнуло на пол.
- Вадим.., - произнесла Олеся беззвучно, одними губами. Теперь в её лазоревых глазах дрожали слезы. - Вадим...
Ее тонкие пальцы скользнули в его волосы, затем под жесткий воротник рубашки. Она принялась, по-детски хлюпая носом, расстегивать мелкие белые пуговицы. Расстегнула три или четыре, положила узкую ладонь на его грудь так, будто хотела определить температуру тела. Вадим стоял окаменевший и почему-то не мог пошевелить ни ногой, ни рукой.
Она почувствовала. Снова вскинула на него несчастные глаза:
- Почему ты со мной так? Ты все ещё меня ненавидишь? Но я ведь все забыла, и ты забудь. Мы с тобой все испортили, все должно было быть по-другому...
- Я женат, - ляпнул он в самый неподходящий момент. Олеся вздрогнула, волна волос качнулась. - Я женат. У меня семья и ребенок.
Она поспешно отошла к окну, провела пальцами по полоскам вертикальных жалюзи, пальцы дрожали. Однако, когда она обернулась, улыбка уже снова довольно убедительно искривляла её губы:
- Ребенок? Совсем малыш, наверное?
Вадим понял, что она считала. Сколько прошло с момента их последней встречи в клинике, сколько должно было пройти, чтобы он смог хотя бы спать с другой, плюс девять месяцев беременности, даже если все произошло сразу. Понял и согласился:
- Да, совсем малыш. Мальчик. Яшка.
Почему "Яшка" он не знал. Как не понимал толком, чего боится. Того, что Олеся, узнав о том, что девочка жива, бросится к нему домой и заберет ребенка? Того, что он потеряет теперь уже обоих?
- Яшка... На кого похож?
- На жену. Она - чудесная девушка, красивая, умная...
Она не дослушала, махнула рукой:
- Да, конечно... Я за тебя рада... И с работой все хорошо?
И с работой.
- Да-а... Вот как все сложилось.
Вадим с удивлением отметил, что она теперь говорит с акцентом. Совсем небольшим, почти незаметным. Но это её "р" стало совсем округлым, фразы по-английски мягкими и, словно бы, вопросительными. Прокашлялся, застегнул рубашку:
- Да... Теперь я живу вот так.
Олеся будто бы хотела что-то спросить, но в последний момент сдержалась. Кивнула, соглашаясь с собственными мыслями. Он, наконец, догадался спросить:
- А как ты?
- Я? Я нормально. У меня все есть, муж меня очень любит. Ребенка хочет..
- Ребенка?
Наморщила переносицу, словно от быстрой, стреляющей боли:
- Да, ребенка... Знаешь, Вадим, когда проходит время, и когда такие расстояния, все размолвки, все кажется чепухой. Все, кроме девочки...
- Я тебя предупреждал! - Бросил он неожиданно зло. - Сейчас легко говорить.
- Я могла умереть.
- Ты боялась, что твой драгоценный англичанин не захочет везти тебя в Лондон.
- И этого боялась тоже... Она бы все равно не выжила, даже если бы родилась девятимесячной. Слишком много у меня было болячек.
Вадим вдруг вспомнил, что обещал привезти для Оленьки абрикосовое и грушевое пюре, и о том, что у неё вылез диатезик на щеках. Пожал плечами:
- Может и так? Не знаю, я не гинеколог.
- Значит, у тебя все хорошо?
- Ты уже спрашивала.
Перевел взгляд на её запястье, увидел легкую паутинку шрамов, выглядывающую из-под широкого манжета.
- Да-а... Так страшно: нам не о чем говорить. Я, наверное, пойду?
Он неуклюже заторопился:
- Нет... То есть... Как все нелепо... Я не знаю...
Олеся взглянула на него почти с мольбой:
- Мне кажется, ты меня боишься?
- Почему боюсь? С чего ты взяла?
- Боишься, что я сломаю твою жизнь. У тебя все наладилось, у тебя Яшка, а я вернусь, и снова ничего не будет. Так?
- Вовсе нет! - Вадим попытался выглядеть спокойным и ироничным. - По крайней мере, в своей жизни я научился разбираться сам, и никто вразрез моим желаниям... Знаешь, Олеся, если честно, я боюсь, что ты наделаешь глупостей и прежде всего сломаешь свою собственную судьбу. Подумай: у тебя есть деньги, дом, любящий муж, блестящие перспективы.
