Ирина Мельникова - Бесы Черного Городища
— Следы обуви обнаружили. Кто-то пытался проникнуть через ворота, но собаки подняли лай. Наверно, таким образом хотели привлечь внимание Полиндеева. Вызвать его из дома.
Он выскочил, и его тут же пристрелили.
— А в доме есть сторож?
— И сторож, и экономка, и два лакея, но Полиндеев всякий раз домой их отсылал, когда наведывался сюда с девками.
Так что ночью здесь никого не было.
— Часто он наведывался?
— Говорят, раза два, а то и три в неделю. У него баня тут, порой до трех шлюх с собой привозил. Пили они здесь, куражились, забавы всякие устраивали, голяком плясали, на травке кувыркались, оттого и забор такой выстроили, чтоб с улицы ничего не видно было.
— Ну и ну, — покачал головой Алексей, — оказывается, баловником Карп Лукич был, а с виду почтенный отец семейства, набожный, жадноватый даже.
— На баб финажек он не жалел, самых дорогих шлюх привозил, — заметил важно Гвоздев и добавил:
— Я чего сказать хочу, на улицу Полиндеев в одних кальсонах выскочил, но зачем шляпу тогда надел? По привычке, что ли?
— Надо посмотреть, его ли это котелок, — сказал Алексей и, засунув руки в карманы брюк, подошел к убитому.
И сразу же дал ответ Гвоздеву на его вопрос:
— Кажется, ты ошибся! Головной убор не мог принадлежать Полиндееву, смотри, он прожжен в нескольких местах, и лента внутри засалена до невозможности. Может, его сторож обронил, который обнаружил Полиндеева?
— Нет, он не из тех, кто котелки носит. Ему это не по карману.
— Значит, его мог обронить убийца. Если он не оказался здесь еще до того, как Полиндеева убили. Опросите сторожа в доме и лакеев. Может, кто из них посеял?
— Слушаюсь, — вытянулся Черненко. — Мы их сюда недавно доставили, развели по комнатам, ждали вашего приезда.
— Начните их допрашивать, — приказал Алексей.
Как ни бились сыщики, ничего нового от перепуганного сторожа и лакеев не добились. Правда, узнали имя певички — Виолетта Новосельская, но было ли оно сценическим или данным от рождения, еще предстояло выяснить.
Однако самое интересное удалось обнаружить, как это часто бывает, абсолютно случайно. При обыске спальни, на пороге которой лежал истерзанный труп любовницы купца, под залитым кровью ковром, Гвоздев нашел половинку очередного подметного письма. В нем неизвестный вымогатель (письмо на этот раз оказалось без подписи) требовал принести вечером нынешнего дня к купальне на берегу реки, которая располагалась с четверть версты от дачи, десять тысяч рублей.
В случае неповиновения злоумышленник грозился сообщить в полицию о каких-то неблаговидных делах. Алексей подумал, что это наверняка связано с какими-то махинациями Полиндеева, на которые он был великий мастер. Поверх текста, видно, самим купцом, был нарисован огромный кукиш и не без удовольствия выведено: «На-кася выкуси!»
Алексей вгляделся в почерк, он, несомненно, принадлежал взрослому человеку, хотя и не слишком грамотному. Кто-то попытался использовать тот же прием, что и малолетний Ярослав Казаркин. Вполне вероятно, вымогатель знал об истории с Вороном, но тогда на что он рассчитывал? Реакция купца была вполне закономерной.
Наверно, Карп Лукич готовился устроить хороший разнос младшей дочери и ее кавалеру, но не успел. Алексей еще раз внимательно перечитал текст. Деньги требовалось принести сегодняшним вечером, значит, купца убили по другой причине.
— Хорошо, продолжайте дальше работать, — приказал он Гвоздеву и Черненко, — Корнеев пусть займется опросом соседей. Может, они заметили кого-нибудь, кто крутился возле дачи в последние дни. Преступники непременно должны были караулить появление купца. А я отправлюсь к вдове.
К ней у меня тоже много вопросов.
Екатерина Савельевна, одетая в черное шелковое платье и черный кружевной платок на голове, сама открыла ему дверь.
Глаза ее были заплаканы, вдова казалась сильно взволнованной, а ее чудесные темно-каштановые волосы выбились из прически. Щеки раскраснелись, а руки нервно тискали вышитый гладью платочек.
— Добрый день, — сняв шляпу, поздоровался Алексей.
В ответ Екатерина Савельевна попыталась улыбнуться, но из ее синих, несколько потускневших глаз не исчезло обеспокоенное выражение. Кивнув Алексею, она тихо произнесла:
— Проходите в кабинет Карпа Лукича, — и первой направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
Минуя гостиную, Алексей бросил беглый взгляд в комнату. У рояля стоял Закоржевский. Он облокотился на его крышку и перелистывал какие-то бумаги. Заметив Алексея, он едва заметно склонил голову и усмехнулся. Улыбка получилась не слишком доброжелательная. На лице Закоржевского отразилась досада, в этом не было никакого сомнения.
Алексей отвернулся и проследовал за хозяйкой.
— Все в доме вверх дном, — произнесла глухо Екатерина Савельевна, — дочери заперлись у себя в комнатах, кухарка запила, лакеи ни с того ни с сего подрались. При Карпе Лукиче подобного никогда не случалось. — Она промокнула уголки глаз платком и вытерла носик. — Эти два убийства… Меня замучили вопросами. Все просто сгорают от любопытства, можно подумать, я единственная, кому муж изменял со шлюхами. Зато у него не было содержанок, как у некоторых… Все мужья изменяют, особенно если денежки в кармане водятся, да еще жен поколачивают. Меня Карп Лукич пальцем не трогал, берег!
— Сейчас собралась толпа полицейских, жандармов, следователей, репортеров, и все землю роют, чтобы первыми отыскать убийцу. Что вы собираетесь делать?
— Не знаю, я хочу уберечь девочек… и себя, конечно, от… всего этого, — ответила она дрогнувшим голосом и робко дотронулась до рукава Алексея. — Только этого, наверно, не избежать? И еще скажите. — Она сжала платочек в руках и с мольбой произнесла:
— Вы ведь не считаете, что я убила своего мужа из-за ревности к певичке? Вы видели эту отвратительную девку? Вульгарная, накрашенная дрянь! Разве я могла думать, что Карп Лукич имеет серьезные намерения по ее поводу.
— Видел, — усмехнулся Алексей, — кстати, я хотел вас спросить: вы на самом деле так не думали?
— Нет, — быстро ответила вдова и укоризненно посмотрела на него. — Как вам такое в голову пришло?
— Хорошо, я спросил и тотчас забыл! — улыбнулся Алексей. — А теперь скажите, вы знали, что Карп Лукич получил перед смертью письмо?
— Письмо? — удивилась купчиха. — Он каждый день получал их до десятка, а то и больше.
— Нет, я имею в виду другое письмо, подметное, как и то, первое, от гимназиста. Я спрашиваю, советовался ли с вами Карп Лукич по поводу выплаты денег, как это было в случае с Вороном?
— Первый раз слышу! — прошептала потрясение Екатерина Савельевна. — Ни о чем таком он не говорил. Просто сказал, что едет по делам и вернется в субботу поздно вечером.
— А вы догадывались, зачем он едет?
Екатерина Савельевна пожала плечами и промокнула платочком в уголках глаз.
— Так знали или нет?
— Знала и уговаривала его остаться. Умоляла во имя дочерей. Но он не послушался. И вот! — Она, уже не сдерживая себя, заплакала. Сквозь рыдания прорывались отдельные слова. — Верочка… Надюша… Они так любили его… Что с ними будет…
— Надеюсь, завещание имеется? — спросил Алексей.
— Да, да! — закивала головой Екатерина Савельевна. — Все отписано в равных долях мне и дочерям. Лишь небольшую часть состояния он велел передать богоугодным домам и церкви. Он не скрывал от нас завещания, но предупреждал, наверно, на всякий случай, что копия хранится у стряпчего.
— Вы мне покажете подлинник?
— Конечно, но меня уже предупредили, что конверт должны вскрыть доверенные лица и только после похорон Карпа Лукича. До этого времени я не имею права прикасаться к нему.
— Хорошо, я подожду, — согласился Алексей. — Но я хочу задать вам несколько вопросов. Скажите, у Карпа Лукича было оружие?
— Оружие? — переспросила вдова. — Да, конечно.
Иногда он ездил на охоту. Я вам покажу. Два охотничьих ружья, какие-то пистолеты…
— Был у него револьвер?
— Револьвер? — посмотрела удивленно купчиха. — Право слово, я в них не разбираюсь. Для меня что пистолет, что револьвер… Если желаете, я приглашу господина Закоржевского. Нашего управляющего. Он лучше меня знает, какое оружие было у Карпа Лукича. Они частенько беседовали по этому поводу и по весне выезжали на тетеревов.
— Хорошо, зовите Закоржевского, — согласился Алексей.
Екатерина Савельевна позвонила в колокольчик. На звон явилась угрюмая горничная и, молча выслушав приказ хозяйки, удалилась.
Управляющий появился почти мгновенно. Взгляд его был непроницаемо-холодным. Поздоровался он тоже без особой учтивости и на стул присел, не дожидаясь приглашения.
«Слишком много в этом доме тебе, голубчик, позволено, — подумал, про себя усмехаясь, Алексей. — Видно, мало тебе доставалось. Сейчас поймешь, как выказывать пренебрежение полиции». И приступил к допросу. При виде Закоржевского, еще там, у рояля, у него стало непонятно тревожно на душе.
