Камилла Лэкберг - Ангелотворец
— Ничего страшного, — отозвался он.
Клаэс продолжал стоять, скрестив на груди руки. Глаза его стреляли молниями, но он не отваживался атаковать младшего брата.
— Размазня! — выплюнул он и ушел прочь.
Инес выдохнула. Какой позор! Клаэсу всего семнадцать. И даже если она не намного старше, она его мачеха. И она ждет его брата или сестру. Ей не следует бояться мальчишку. Но почему-то в его присутствии фру Эльвандер испытывала леденящий страх. От одного его голоса ее бросало в дрожь. Инстинктивно она чувствовала, что этого подростка не стоит провоцировать. А что будет, когда приедут ученики? Изменится ли атмосфера в доме, когда он наполнится детскими голосами? Если нет — она здесь просто задохнется.
— Ты такой добрый, Юхан, — сказала она, поглаживая мальчика по светлым волосам.
Он ничего не ответил, но от Инес не ускользнула его счастливая улыбка.
Он ждал их, сидя у окна. Смотрел на море, на остров Валё, на лодки, проплывавшие мимо, на отдыхающих, наслаждавшихся последними неделями отпуска. В какой-то мере он им завидовал, хотя никогда и не мечтал жить их жизнью. Их жизнь была намного проще, чем его. Эти люди и не догадывались, как это чудесно — жить простой обычной жизнью. Когда в дверь позвонили, Леон бросил последний долгий взгляд на Валё и откатил инвалидное кресло от окна. Там, на острове, все началось. Там и должно закончиться, подумал он.
— Пора нам покончить с этим, — объявил он собравшимся.
Атмосфера в комнате была напряженной с момента прибытия самого первого гостя. От Леона не ускользнуло, что ни Перси, ни Йозеф не поднимают глаз на Себастиана. Тот же был абсолютно спокоен и расслаблен.
— Как это ужасно — оказаться в инвалидном кресле. И так изуродовать лицо. Ты же у нас был красавец, — протянул он, откидываясь на спинку дивана.
Кройц не обиделся. Он знал, что обидеть его не входило в намерения Монссона. Просто этот парень всегда был прямолинеен, кроме тех случаев, когда хотел кого-нибудь обмануть. Тогда он лгал без всякого стеснения. Люди не меняются. Все остальные тоже не сильно изменились. Йозеф был серьезным, Перси — слабым. А Йон сохранил свои харизму и очарование. До приезда во Фьельбаку Леон навел обо всех справки. Частный детектив за баснословные деньги проделал блестящую работу, и теперь Кройцу было известно об их жизни все. Но у него было такое ощущение, что все произошедшее после Валё не имело никакого значения, особенно сейчас, когда они снова были в сборе. Не отвечая Себастиану, он повторил свою первую фразу:
— Пора рассказать всем правду.
— Зачем? — спросил Йон. — Все в прошлом.
— Знаю, что это была моя идея. Но чем старше я становлюсь, тем больше осознаю, что это была ошибка, — сказал Леон, глядя политику прямо в глаза.
Он подозревал, что Хольма будет сложно убедить, но был к этому готов. Независимо от того, что скажет бывший однокашник, Кройц принял решение рассказать правду. Но считал своим долгом предупредить об этом остальных, поскольку решение затрагивало и их тоже.
— Я согласен с Йоном, — без всякого выражения сказал Йозеф. — Нет никаких причин ворошить прошлое. Все давно забыто и похоронено.
— Это ведь ты всегда твердил про важность прошлого, про долг, про ответственность. Забыл? — напомнил ему Леон.
Мейер побледнел и отвел взгляд.
— Это совсем другое.
— Да неужели? То, что произошло, никуда не исчезает, оно продолжает жить в настоящем. Я жил с этим все эти годы. И вы тоже. Я знаю.
— Это совсем другое, — настаивал Йозеф.
— Ты говорил о людях, виновных в страданиях твоих предков, говорил, что их надо призвать к ответу. Разве не должны и мы отвечать за содеянное, признать вину? — Кройц говорил мягко, но от каждого его слова Мейер дергался как от удара.
— Я тебе не позволю, — процедил Йон, сжимая кулаки.
— Это не тебе решать, — отрезал Леон, тем самым раскрыв, что он уже принял решение и не собирается с ними советоваться.
— Делай что хочешь, — внезапно произнес Себастиан.
Порывшись рукой в кармане, он вынул ключ, а затем, поднявшись с дивана, протянул его Кройцу, который после некоторых сомнений взял его. Столько лет прошло с тех пор, как он в последний раз держал эту вещь! Ключ, которым было заперто их совместное прошлое…
В комнате воцарилась тишина. Все вспоминали.
— Надо открыть дверь, — объявил Леон, сжимая ключ в кулаке. — Я хочу это сделать вместе с вами, но если вы не хотите — я готов сделать это один.
— А Ия? — начал было Хольм, но Кройц остановил его:
— Ия уехала в Монако. Я не смог уговорить ее остаться.
— Вы-то можете сбежать, — с горечью сказал Йозеф. — Уехать за границу. А мне придется остаться здесь.
— Я никуда не собираюсь уезжать, — ответил Леон. — А если и уеду, то обязательно вернусь.
— Никто никуда не поедет, — заявил Перси, до этого не издавший ни звука. Он даже сидел в отдалении.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Себастиан расслабленно.
— Никто никуда не поедет, — повторил фон Барн.
Нагнувшись, он начал рыться в портфеле, прислоненном к ножке стула.
— Это шутка? — усмехнулся Монссон при виде пистолета в его руках.
Перси направил на него дуло.
— Нет, не шутка. С чего мне шутить? Ты отнял у меня все.
— Это был только бизнес, — все еще спокойно произнес Себастиан. — И не надо меня винить. Ты сам растратил все свое наследство.
Раздался выстрел, и все ахнули. Себастиан схватился руками за лицо, и между его пальцами полилась кровь. Пуля задела его левую щеку и вылетела через панорамное окно с видом на море. В ушах у присутствующих зазвенело от звука выстрела. Леон так сильно вцепился в ручки кресла, что костяшки пальцев побелели.
— Что ты творишь, Перси?! — завопил Йон. — Ты совсем спятил?! Убери пистолет, пока никто больше не пострадал!
— Слишком поздно. Поздно, — фон Барн опустил оружие. — Прежде чем я всех вас убью, я хочу, чтобы вы ответили за то, что сделали. В этом я согласен с Леоном.
— Что ты имеешь в виду? Мы все такие же жертвы, как и ты! — злобно заявил Хольм, но в голосе его отчетливо звучал страх.
— Мы все к этому причастны. И это разрушило мою жизнь. Но ты виноват больше всех и поэтому умрешь первым, — с этими словами аристократ снова направил пистолет на Себастиана.
В комнате было тихо. Слышалось только напряженное дыхание собравшихся.
— Это, должно быть, они, — сказала Эбба и отвернулась от ящика. Ее стошнило. Анну тоже замутило, но она удержалась.
В ящике лежал скелет. Череп уставился на них пустыми глазницами. Все зубы были целы, и на черепе виднелись даже остатки волос. Судя по всему, скелет принадлежал раньше мужчине.
— Думаю, ты права, — сказала она, гладя фру Старк по спине.
Та опустилась на корточки и прижалась лбом к коленям, чтобы не потерять сознания.
— Так вот где они были все это время… — прошептала она еле слышно.
— Полагаю, остальные лежат там, — показала Анна на два других ящика, которые оставались запертыми.
— Их надо открыть! — заявила Эбба, вставая.
Ее «сокамерница» засомневалась:
— Может, сначала сами отсюда выберемся…
— Я должна знать! — У фру Старк горели глаза.
— Но Мортен… — запротестовала Анна.
Эбба покачала головой:
— Он нас не выпустит. Я видела это в его глазах. К тому же он думает, что убил меня.
Эти слова напугали Анну. Она понимала, что Эбба права. Старк их не выпустит. Им придется выбираться самим, иначе они умрут здесь. И даже если Эрика начнет их искать и задавать вопросы, ей никогда их не найти. Эта комната могла находиться где угодно, и раз ее не нашли, когда искали пропавшую семью, то, значит, не найдут и сейчас.
— Хорошо, — согласилась Анна. — Давай откроем. Там может найтись что-то, чем можно будет взломать дверь.
Эбба не ответила. Она уже была занята сбиванием замка на втором ящике. Но этот замок сидел крепче.
— Погоди, — сказала Анна. — Можно мне одолжить твое украшение? Может, им можно вскрыть замок?
Поколебавшись, фру Старк сняла с себя цепочку и протянула Анне. Та начала ковыряться в замке. Через какое-то время ей удалось открыть обе крышки, и, переглянувшись с Эббой, они открыли ящики одновременно.
— Они тут. Все, — сказала фру Старк.
На этот раз она долго смотрела, не отводя взгляд, на останки своей семьи, столько лет пролежавшей в подвале, как мусор.
Тем временем Анна пересчитала черепа в ящиках.
— Одного не хватает, — сказала она.
Эбба дернулась:
— Что ты имеешь в виду?
Анна поправила одеяло на груди.
— Исчезло пять человек, да?
— Да.
— Но здесь только четыре черепа. То есть четыре скелета, если, конечно, никому не отрубили голову.
