Фридрих Незнанский - Ищите женщину
Когда он пытался завести с ней разговор о втором ребенке, Ирка неизменно протестовала: «Этого еще не хватало!»
Она знала: чтобы поставить дочку на ноги, нужно иметь впереди как минимум те же полтора десятка лет. Но разве при такой жизни Ирка может быть в них абсолютно уверена? Тут не было ни обиды, ни циничного практицизма — одна голая констатация факта. Она сказала, что ей надоело считать дырки на теле Турецкого, потому что однажды ее молитвы могут надоесть Богу и одна из очередных дырок окажется смертельной… Эх, Турецкий, голова садовая… Баб-крол тебе? — как хорошо оговорился Саватеев. Ты ведь понимаешь, что, какие бы искушения ни возникали в твоей жизни, никто и никогда не заменит тебе твою единственную жену.
ОБМЕН
По кривым коридорам Генеральной прокуратуры прошелестел шумок. Оно и понятно: не каждый день сюда приезжает начальник президентской охраны. Генерал-полковник Наумов — коренастый, подвижный, с доверчивым круглым лицом и намечающейся лысинкой, — вразвалочку шел по коридору, сопровождаемый рослым охранником и сияющей Клавдией Сергеевной, и с любопытством читал на ходу таблички на дверях. И при этом улыбался и покачивал головой.
Это был, по сути, частный визит, и поэтому почетный эскорт, как говорится, не выстраивался. Константин Дмитриевич позвонил и сообщил, что имеет любопытную информацию, которой желает поделиться исключительно в приватном порядке. Григорий Севастьянович предложил подъехать к нему, на Ильинку. Меркулов возразил, что не хотел бы рисковать. На что Наумов, не чинясь, заявил, что тогда подскочит сам. Назначили время.
Меркулов встретил гостя в приемной, провел под ручку в свой кабинет, спросил, чего гость желает, и, обернувшись, велел Клавдии приготовить кофе. Хороший. Затем снял трубку внутренней связи и попросил Турецкого зайти. С бумагами.
Перекинулись несколькими фразами, традиционно — о здоровье президента, о собственном самочувствии, о порядком задержавшейся осени, о некоторых слишком уж затянувшихся громких расследованиях, заботивших президентское окружение, ну и конечно, о деньгах. О Камдессю с его Международным валютным фондом: будь оно неладно, это вечное попрошайничество!
Словом, пока то да се, пока пригубливали, появился Турецкий с папочкой в руках. Отвесил вежливый поклон и спокойно уселся напротив Наумова.
Наумов, хитровато взглянув на «важняка», поощрительно кивнул и подмигнул по-приятельски. Он вообще всячески демонстрировал сейчас свое радушие и простоту.
— Движется потихонечку? — спросил у Александра.
Турецкий кивнул и улыбнулся в ответ.
— Я попросил вас, Григорий Севастьянович, о личном одолжении вот по какой причине.
— Да вы не оправдывайтесь! — радушно воскликнул генерал. — Какие счеты!
— Мы не хотели рисковать, скажу честно. Александр Борисович, сделай одолжение, на ключи, открой сейф, там на второй полочке, ты знаешь…
Пока Турецкий возился с ключами, открывал и запирал дверцу сейфа, Меркулов объяснял Наумову, как, в результате ряда оперативно-поисковых мероприятий, связанных, кстати, с поездкой Турецкого в Питер, к родителям Кокорина, удалось отыскать и произвести выемку ряда документов, которые, по мнению прокуратуры, представляют особую государственную ценность.
— Неужели нашли-таки? — простодушно изумился Наумов.
— Сейчас увидите! — Тон у Меркулова был аналогичным. Он взял материалы из сейфа, затем перелистал те, что вынул из папки, принесенной Турецким, и, держа их в обеих руках, протянул Наумову: — Вот оригиналы, а это переводы текста.
По тому, как генерал взял бумаги, каким взглядом окинул их, а после этого стал старательно изображать внимание к ним, Турецкий сразу понял: играет. Существо документов давно ему известно. Не исключено, что он уже десяток раз изучил их по тем копиям, которые снял на ксероксе у Елизаветы Вадим и которые так и не найдены до сих пор. Наконец Наумов отложил их в сторону и пытливо взглянул на Меркулова с Турецким:
— Переводы, как я понимаю, сделаны профессионально. Если не секрет, чья работа?
— Моя. — Турецкий скромно потупился. Приходилось и этот груз взваливать на собственные плечи. Не могли же они с Костей сказать генералу, что «закрытые» материалы всю ночь переводил и распечатывал на компьютере директор частного охранно-розыскного предприятия какой-то Денис Грязнов. У Наумова, поди, глаза бы на лоб вылезли!
— Ты так хорошо языком владеешь? — удивился Наумов.
Турецкий чуть подумал и произнес по-английски длинную фразу. На генерала она явно подействовала, он кивнул с уважением:
— Ну переведи теперь, чего сказал.
— Овладеть, говорю, это полдела. Надо знать, что делать потом, — с двусмысленной улыбочкой ответил Турецкий.
— Неплохо, неплохо… — прокомментировал довольный генерал. — Сам, что ли, придумал?
— Ну а кто же!
— На-ка вот. — Наумов взял из стаканчика на столе Меркулова остро заточенный карандаш и, перевернув листы перевода тыльной стороной, подвинул к Турецкому: — Запиши мне. Для памяти.
Турецкий охотно написал по-английски, понимая, что, сам того не желая, вероятно, входит в историю: генерал при случае не преминет блеснуть. Хотя и вряд ли сошлется на источник. Ну пусть так…
— Так тут все документы? — вернулся Наумов к оригиналам. — Больше разве ничего не было?
Было заметно, что со своей генеральской прямолинейностью он не очень стеснялся говорить то, о чем ему уже было известно из других источников.
— Нет, далеко не все, — сказал Турецкий. — Среди бумаг, изъятых из архива директора частного института «Российское общество», что находится в Нью-Йорке, Михайлов его фамилия, есть еще и ряд других. Но они напрямую связаны с деятельностью этого института. И к политике практически отношения не имеют. Частная переписка с разными организациями, в частности и с ЦРУ, по вопросам главным образом финансирования. Хотите их тоже посмотреть?
— А зачем мне это? — пожал плечами Наумов, окончательно утвердив Турецкого во мнении, что и остальные бумаги он уже видел все в тех же копиях. — Почему я не должен вам верить? А где же вы нашли-то их, если это не государственная тайна?
— Да все там же, — улыбнулся Турецкий. — Что лишний раз подтверждает правоту пословицы: на всякую хитрую задницу…
— Ага! — захохотал генерал. — С винтом! Это точно!
Любил Наумов простоту и соленую солдатскую шуточку. И всячески это подчеркивал.
— Смотри-ка, — продолжил он, — а ведь мне кто-то говорил, что там у него еще до вашей следственной бригады какие-то деятели успели основательно пошарить. Я не ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь. Только ведь, Григорий Севастьянович, в таких случаях нельзя забывать старую народную присказку — торопливость хороша лишь при ловле блох!
— А вам лично никогда не приходилось в жизни, ну хоть разок, ловить блох? — в азарте воскликнул генерал, и с таким видом, будто он только этим и занимается.
Турецкий засмеялся:
— Не приходилось, честно!
— То-то! А вот тут как раз и нельзя торопиться! Значит, это дилетант придумал… В квартире хранил… Вот же сукин сын!
— Он и специальный тайничок оборудовал. Но это между нами.
— Я понимаю… А в Питер-то зачем пришлось гонять? — вопрос был наивен до прозрачности.
— Прежде всего для встречи с родителями. С матерью и отчимом. У них, к слову, тоже какие-то деятели обыск произвели, накануне. Но — тоже пусто.
— В самом деле? — продолжал удивляться генерал, и ему было ну просто невозможно не поверить.
— Ага, — кивнул Турецкий, — но так бездарно, так грубо… Руки бы, ей-богу, поотрубал! Все-таки дуболомов в нашем деле, скажу вам, Григорий Севастьянович… да-а… Ну а потом мы тут, у Константина Дмитриевича, решили немного поутишить страсти. Ведь со всех сторон обложили! Как работать! И это называется, что мы делаем общее дело! Так что мой отъезд стал еще своего рода отвлекающим маневром. Раз руководитель бригады укатил в Питер, значит, там и должны развернуться важные события. Так вот мне и удалось увести за собой слежку. Даже незначительную часть дневника Кокорина им подбросили… — Турецкий, с согласия Меркулова превративший свой позор едва ли не в острую комбинацию, сейчас раскрывал карты. — Клюнули, вытащили из сумки. Затем в Питере хвост прицепили. Ну я там маленько «залег». А здесь наша бригада успела пошуровать. Вот так и вышли.
— Ну молодцы! — ликовал Наумов. — Ну артисты! Скажу по секрету, кое-что, конечно, и до меня долетало. Там, в Питере, у Павла Васильевича, говорят, нервишки-то дро-огнули! Было, было… А ты, значит, отвлек! И хорошо отвлекал-то?
— На пять с плюсом, Григорий Севастьянович! — без хамства подмигнул теперь и Турецкий.
— Ну молоток! — Восторгу генерала уже не было предела.
— Я вам так скажу, окажись вы на моем месте, вряд ли говорили бы иначе.