Последнее испытание - Скотт Туроу
Стерн настолько потрясен тем, что услышал от Катеба чуть раньше, что до него не сразу доходит смысл того, что тот сказал только что. Но постепенно адвокат начинает осознавать, что, если бы Басем Катеб был федеральным прокурором, он тоже выдвинул бы против Кирила обвинение в убийстве – но не за то, что тот пытался лечить онкологических больных с помощью «Джи-Ливиа», а за то, что доктор Пафко создал ситуацию, из-за которой многие пациенты лишились доступа к препарату.
– А у вас нет договоренности о встрече и разговоре с представителями гособвинения? – спрашивает Стерн.
– Пока нет. Но если они позвонят, я встречусь с ними. Как я понимаю, вы не станете давать им мой номер телефона?
– Как говорится, это не входит в мои обязанности, доктор.
– Понимаю. Ну а я сам звонить им не стану. Как я вам уже сказал, несколько десятилетий назад я решил не тратить свое время на попытки перевоспитать Кирила. Так что и сейчас не стану этим заниматься. И могу вас заверить, мистер Стерн, затащить меня на свидетельскую кафедру удастся разве только домкратом.
Доктор Катеб явно не представляет уровень полномочий федерального судьи, даже если суд, которым он руководит, находится в округе Киндл. Ученого, если он проигнорирует повестку, могут доставить в зал суда в наручниках. Все же намерение Катеба держать свое мнение при себе – единственная хорошая новость, которую Стерн привезет домой из Бостона после встречи, результаты которой можно назвать катастрофическими.
Уже в такси, направляясь обратно в аэропорт Логан, Стерн осознает, что полностью сбит с толку рассказом Катеба. Смысл сказанного ученым противоречит всему тому, что Стерн думал о Кириле на протяжении нескольких десятилетий. Но база, на которой строится его представление о докторе Пафко, очень узкая и явно недостаточная. Впрочем, коллеги Кирила в округе Киндл, как университетские, так и из компании «ПТ», наверняка с готовностью признают его гением науки, потому что тесное общение с лауреатом Нобелевской премии работает на их собственную репутацию – как и репутацию тех организаций, в которых они работают. Если кто-то поднимет крик и станет утверждать, что король на самом деле голый, это плохо отразится на всех.
Но правда ли то, что сказал Катеб? Ведь он изложил лишь свое личное мнение. Однако он был весьма убедителен. И к тому же сказанное им объясняет решение Кирила сместить основной акцент своей деятельности с науки на фармацевтическое производство, которое всегда казалось Стерну сферой, где нарушения общепринятых правил, мягко говоря, не являлись чем-то немыслимым. Добрая дюжина больших ученых, работающих в той же научной сфере, что и Кирил, судя по всему, действительно не хотели иметь с ним ничего общего, и, возможно, по этой причине ему пришлось двинуться в новом для него направлении.
Стерн встречается с Мартой в офисе в субботу утром. На процессе для них наступает горячая пора. В пятницу Мозес телефонным звонком уведомил их, что гособвинение в качестве следующего свидетеля собирается пригласить в суд Лепа Пафко. Его перекрестный допрос будет вести Марта. Дальше положение обоих Стернов еще больше усложнится, поскольку гособвинение перейдет к самой ударной части обвинения против Кирила – инсайдерской торговле.
Естественно, Марта гораздо меньше, чем отец, удивлена тем, что рассказал Катеб.
– С идеей вызова свидетелей, которые подтвердили бы репутацию подсудимого, можно распрощаться, – говорит она. Даже если им с отцом удастся найти кого-то, кто скажет про Кирила нужные слова, слишком велик риск, что гособвинение пригласит в суд кого-нибудь, настроенного так же, как Катеб. Такой поворот может разом обрушить всю защиту. И это еще один из множества аргументов против того, чтобы Кирил свидетельствовал в свою пользу. Если он это сделает, у гособвинения будут развязаны руки, и оно сможет подвергнуть сомнению правдивость, научный авторитет и безупречность репутации Пафко, используя свидетельские показания ученых, которые, как намекал Катеб, считают Кирила мистификатором, а его научные достижения – не чем иным, как фикцией. Мозес и Фелд, наверное, уже устроили засаду и ждут, надеясь, что Стерны сделают неверный шаг.
Марта, которая давно допускала по поводу Кирила худшее, настроена по-боевому, но Стерн все еще не оправился от потрясения. Дело даже не только в том, что Кирил обманул его. Все же Стерн слышал предупреждения Марты на этот счет, и они так или иначе засели у него в мозгу. Да и сама жизнь научила его осторожности. Когда умерла Клара, женщина, с которой он прожил более тридцати лет, он вдруг обнаружил,
