Шифр Данте - Вазим Хан
– Когда мы выясним, кем был Ингрэм на самом деле, возможно, мы поймем и его мотивы. Во всяком случае, я не думаю, что он работал один.
– Почему?
– Чистая логика. Зачем одинокому нацисту привлекать здесь к себе внимание? Происходит что-то более важное, что-то, чего мы пока не поняли.
– Не увлекайся конспирологией, – предостерег ее Сет, взмахнув стаканом. – Так мы, вероятнее всего, окажемся на линии огня.
– Мы и так уже там, – парировала Персис. – Просто еще не начали стрелять.
Она достала записную книжку и показала Сету последнюю загадку Хили.
Тот мрачно ее прочитал.
– Что ж, я здесь ни слова не понимаю.
– Хорошая новость: думаю, что это последняя загадка.
– Почему ты так думаешь?
– Из-за второй строчки. «Откроет Циркуль тот, что был утрачен». Думаю, на этот раз Хили ведет нас прямо к манускрипту.
– А ты все еще веришь, что он хочет, чтобы мы его нашли? – Сет не скрывал скептицизма.
– Да.
– К чему тогда это нелепое хождение вокруг да около? – Сет кипел от отчаяния.
Персис, возможно, впервые задумалась о том, какое невероятное давление ему приходится выносить.
Когда-то Сет был превосходным полицейским, но с приходом независимости оказался по неправильную сторону баррикад: его обвинили в излишнем потакании бывшим хозяевам – коварный негласный приговор, от которого никак нельзя было защититься. Имперскую полицию превратили в национальную и в полицию штатов, а Сет оказался не у дел: его карьере надели петлю на шею и выбили стул из-под ног.
Для Рошана Сета Малабар-хаус был последним шансом. Любая ошибка приведет к тому, что его окончательно выкинут в холодный, равнодушный мир гражданских.
Персис не могла представить, чтобы он горбатился в каком-нибудь агентстве или стоял за прилавком в универмаге, продавая холодильники домохозяйкам.
– Сегодня его похороны, – сказала она.
Сет нахмурился:
– Чьи?
– Хили. Его отец сказал, чтобы Хили похоронили здесь.
– Он не хочет, чтобы тело сына привезли домой?
– Нет.
Сет задумался.
– Похоже, они были не очень близки. По моему опыту сыновья редко близки с отцами.
– Наоборот, я думаю, он его очень любил. Но после войны Хили стал другим человеком. Мне кажется, он думает, что сын отправился в Индию в поисках покоя, и хочет верить, что он его тут нашел.
Сет улыбнулся странной полуулыбкой:
– Ты когда-нибудь читала Руми? Про льва, который бросается на собственное отражение в воде. Этим он хотел сказать, что зло, которое мы видим в мире, на самом деле живет в нас самих.
Персис взяла записную книжку и, заглянув в нее, назвала еще одно имя:
– Энрико Мариконти. Это итальянский военный атташе. Мне нужно, чтобы вы позвонили своим друзьям в Дели и что-нибудь про него узнали.
– У меня нет друзей в Дели, – огрызнулся Сет. – Только кучка бюрократов, которым нравится обламывать крылья людям вроде меня. – От жалости к себе он надулся, но потом поставил виски на место и спросил: – Зачем тебе узнавать что-то про этого Мариконти?
– Хочу кое-кого расшевелить.
38
Через два часа Персис стояла перед величественным зданием в Нариман-Пойнт – южном конце Марин-драйв. Здесь работал Франко Бельцони. Бунгало в стиле ар-деко – судя по всему, совсем недавно выкрашенное в пастельные желтый и розовый – нежилось в лучах вечернего солнца. С трех сторон его окружал полный снующих лодок залив Бэк-Бей.
Слуга в форме провел ее внутрь.
Бельцони работал за столом в одном из дальних кабинетов, который походил скорее на приемный зал: просторное помещение с канделябрами, гобеленами и такой массивной мебелью, что казалось, даже прямое попадание баллистической ракеты «Фау-2» не причинит ей никакого вреда.
Увидев Персис, Бельцони встал, поприветствовал ее и предложил сесть.
– Чем могу вам помочь, инспектор?
– Начните говорить правду.
Бельцони вопросительно поднял бровь. Он сидел, откинувшись в кресле, в свете солнечных лучей из окна позади и держал ручку указательными пальцами обеих рук.
– Я вас не понимаю.
– Зачем вы на самом деле сюда приехали?
– Я это уже объяснял.
– Я велела паре своих людей установить за вами слежку. Вы встречались с итальянским военным атташе Энрико Мариконти. Зачем?
Ручка выскользнула у Бельцони из пальцев. Он выпрямил спину.
– Вы установили за мной слежку? – Казалось, он был скорее удивлен, чем расстроен, но Персис все равно была рада, что смогла его уязвить. – Но это вторжение в мою личную жизнь!
– Можете направить жалобу моему начальству. Зачем вы встречались с Мариконти?
Лицо Бельцони посуровело.
– Это была личная встреча. Вас она не касается.
– Позвольте не согласиться. – Персис достала записную книжку. – Моим расследованием заинтересовалось Министерство внутренних дел Индии. Для них крайне важно, чтобы мы нашли манускрипт, и когда мы задали им несколько вопросов о вашем друге, они очень нам помогли. Оказывается, мистер Мариконти не просто военный атташе. Он много лет был старшим разведчиком-оператором в военной информационной службе Италии. Это было подразделение военной разведки Королевской итальянской армии. Некоторые документы говорят также о том, что он служил в ОВРА – организации, задачей которой было выявление и подавление антифашизма. Это была тайная полиция Муссолини, прообраз гитлеровского гестапо. С ее помощью Муссолини контролировал противников своего режима и привлекал сторонников, в частности, из числа жителей Ватикана: ОВРА держала в Ватикане отряд шпионов, которые занимались исключительно тем, что копались в грязном белье священников, позволяя Муссолини вертеть папой как ему вздумается. После войны и ОВРА, и ВИС были расформированы, и их заменила СИФАР – Информационная служба итальянских военных сил. Сейчас Мариконти служит именно там.
Персис сделала паузу, чтобы посмотреть на реакцию Бельцони, но обычно подвижное лицо итальянца превратилось в каменную маску.
– И я задаюсь вопросом: зачем высокопоставленному офицеру итальянской военной разведки встречаться с итальянским ученым, который по чистому совпадению оказался в городе как раз тогда, когда пропало бесценное итальянское сокровище?
Повисшую после этих слов тишину нарушил раздавшийся где-то звонок.
Бельцони вздрогнул и вышел из транса:
– Это здание принадлежит итальянскому финансисту, который много лет назад обосновался в Индии. Он член попечительского совета Болонского университета и позволяет нам пользоваться его собственностью. Я вырос в рыбацкой деревне на тосканском побережье, и звук моря для меня очень, как это сказать, familiare[42]. – Он помолчал. – Вы думаете, что что-то знаете, но вы ошибаетесь. Больше я ничего не могу сказать.
– Я знаю, что вас сюда привели не те причины, о которых вы мне рассказали. Я знаю, что на меня дважды напал человек, который, судя по всему, мог быть нацистом. А вы расхаживаете по городу в компании
