Смерть по расчету [Сборник] - Алексей Макеев
– Почему убежал и поехал домой? – удивился Лев. – Следовало вызвать полицию. Возможно, по свежим следам пропажу быстро обнаружили бы, и не возникло бы проблем. – Гуров подумал, что он сам, наверное, сначала обыскал бы помещения, а уже потом вызвал специалистов.
– Понимаете… – Лидия в смущении заерзала. – Олег болен. У него алкоголизм, раз в три месяца случается запой. Он берет больничный, закрывается в комнате и пьет, пьет, пьет. Иногда удается положить его в клинику, несколько раз был острый психоз. Поэтому он решил, что у него галлюцинации. Понимаете? Что это он сам куда-то спрятал кляссер с монетами во время приступа, а теперь не помнит куда. У него случилась паническая атака, а в этом состоянии не отвечаешь за свои действия… вот он и приехал домой. А потом мы отвезли его в больницу, уговорили врача срочно положить в стационар. Олег болен, понимаете? Он не отвечал за свои действия, ведь он даже не помнит, когда и куда дел этот злосчастный альбом.
– Давайте адрес больницы.
Лидия схватила карандаш и написала адрес на салфетке. Она протянула записку Гурова и снова принялась умолять:
– Он больной человек! Он не может отвечать за свои действия. Поймите, ведь он не привез их домой, не продал. Олег очень честный и хороший человек, у него только одна проблема – алкоголизм. Но мы честно пытались лечиться, он состоит на учете в нашем диспансере. Мы ничего не скрываем, ведь суд учтет его болезнь?
Гуров уже стоял на пороге:
– Я обещаю вам хорошего государственного защитника, с вами свяжется сегодня следователь и пригласит на допрос как свидетеля. Приготовьте все справки и выписки о его заболевании. А все остальное уже с адвокатом лучше обсудите.
Лидия бросилась на кухню и вернулась обратно с небольшим пакетом, где лежало что-то теплое:
– Вот, умоляю вас, передайте Олегу. Это домашние сухарики, у него диета из-за язвы, нужно диетическое питание!
Лев Иванович не смог отказаться от просьбы под ее умоляющим взглядом, а из-за угла комнаты выглядывало заплаканное мальчишеское лицо.
Не успел Гуров выйти из подъезда, как сын Завьялова, Антон, догнал его.
– Господин полицейский! – окликнул мальчишка. – Постойте!
– Слушаю тебя, – вскинул брови оперативник.
– Отец… я не хотел ничего плохого сказать. Он… ну он пьет сильно, и меня это бесит – он запирается в своей комнате и бухает, а мамка ревет, и мы каждый раз боимся, что его уволят с работы. А так – он нас не бьет, не ругается. И никогда ни в какие свары не вступает… Я это хотел вам сказать.
Мальчишка моргнул влажными глазами и метнулся обратно в подъезд. Гуров с грустным видом пожал плечами и отправился дальше.
Добравшись до психоневрологического диспансера, он на несколько минут задержался в автомобиле и набрал номер начальника. Генерал Орлов словно ждал у телефона, ответил мгновенно:
– Точно по часам звонишь, ну, чем порадуешь, Лев Иванович? Докладывай.
– Работаем, монеты пока не найдены. Сотрудников музея опросили, появилась версия, что коллекцию из музея похитил реставратор, Олег Завьялов. На камерах видно, как он рано утром в спешке покидает музей. Встретился только что с его женой, она подтверждает, что Завьялов ночью сбежал из музея, но монеты не трогал, как они пропали, не помнит, полагает, что причина – острый алкогольный психоз, Завьялов алкоголик со стажем и регулярно посещает психоневрологический диспансер. Ночью его жена в диспансер и отвезла. Я только что сюда подъехал, буду беседовать с врачом и с самим Завьяловым.
– Молодец, Лев Иванович, оперативно ты. Тряси этого реставратора-алкоголика, выясни, куда он дел коллекцию. Нам сейчас главное вернуть монеты в музей, чтобы министр перестал мне каждые полчаса звонить. Жду отчета от тебя.
– В мастерской были следы постороннего, сейчас эксперты с ними работают, но думаю, надо начать опрос всех, кто занимается скупкой раритетов, любителей нумизматики. Если коллекцию украли для перепродажи, то она должна всплыть, монеты уникальные, на рынке или через сайт объявлений не продать. Общая стоимость похищенного больше миллиона долларов.
– Хорошо, отправлю вам людей, всю Москву переверните, главное – вернуть монеты. А ты мне сразу после посещения диспансера отзвонись, расскажи, что говорит этот Завьялов.
Полковник коротко отозвался:
– Обязательно, – и нажал на кнопку звонка тяжелых металлических ворот, за которыми высился белый трехэтажный корпус диспансера.
Глава 2
В это время Станислав Крячко беседовал с экскурсоводом и заведующей музейным отделом, Риммой Алексеевной. Пожилая женщина приветливо указала ему на кабинет директора:
– Владимир Ильич любезно предоставил свой кабинет для приватных бесед. Ведь у вас, как это называется, тайна следствия?
– Совершенно верно, поэтому вы можете быть со мной абсолютно откровенны. Сейчас важны все детали. Расскажите, как устроена система безопасности в музее?
– Если в общих чертах, то отвратительно. Простите за резкость, но ни советская власть, ни современный режим не научили старуху следить за языком. – Женщина уверенно двигалась по кабинету, достала походную кофеварку, плеснула воды из графина и засыпала щедрую горсть молотого кофе. – Я работаю в этом музее много лет, при Советском Союзе к нам ходили на экскурсии, в библиотеке были читатели, а сейчас это медленное угасание. Культура и история сейчас не в моде. Еще раз прошу прощения за старческое ворчание, думаю, вам мои рассуждения о современных нравах неинтересны. Кофе?
– Да, было бы отлично. В другой ситуации, Римма Алексеевна, с удовольствием бы вас послушал, но сейчас у нас каждая минута на счету.
Женщина остановилась в задумчивости возле закипающей кофеварки.
– У нас установлена сигнализация, которая реагирует на внешнее проникновение и движения внутри помещений, каждый зал подключается и отключается отдельно. Есть камеры во всех залах. Но уже полгода, как все отключено из-за ремонта, поэтому мы с Олегом Завьяловым работаем ночными сторожами по очереди. После работы я закрываю все двери и окна, провожу обход, потом с разрешения Владимира Ильича могу подремать на кушетке в его кабинете, но за ночь делаю обход каждые два часа по
