Кристина Ульсон - Заложник
Когда Эрик шел на снижение, уровень топлива в баке был катастрофически низкий. Эрик уже готовился к аварийной посадке с выключенными моторами. Брюс назвал его посадку впечатляющей. А Эден подумала о смертельной опасности, которой в очередной раз подверглись члены экипажа и пассажиры.
— И что теперь будет? — спросила Фредрика.
Эден взглянула на телефон, стараясь припомнить все, что за последние несколько минут говорил ей Брюс:
— Никаких других самолетов в воздушном пространстве аэропорта сейчас нет. Отряд быстрого реагирования и «скорая» встретят их у взлетной полосы. СМИ не оповещали, но журналисты, конечно, всё знают. Впрочем, американцы собираются провести пресс-конференцию, чтобы разъяснить ситуацию в целом. — Она пожала плечами.
— А правительство? — поинтересовалась Фредрика. — Я имею в виду — наше.
— Их уже оповестили, как и нас. Я свяжусь с Розенбадом, как только мы закончим.
— Я тоже, — кивнула Фредрика.
Алекс поднялся со стула:
— Я должен позвонить жене и дочери.
Эден, Фредрика и Себастьян остались в кабинете. Потом снова объявился Брюс:
— Карим Сасси плох, но поправится. Бортпроводница вонзила вилку ему в шею.
Эден представила себе, как хлещет кровь из раны Карима. Она не почувствовала к нему жалости. Карим Сасси едва не погубил четыре сотни человек. Эден пожелала бы ему смерти, когда бы так не хотела знать причины случившегося.
— А как тот парень, которого ударил Эрик?
— Он тоже выкарабкается. Сильное сотрясение мозга. Несколько дней пролежит в стационаре, потом будет лечиться амбулаторно. Похоже, у него возникли проблемы со зрением и памятью.
Эден испугалась за Эрика. Американцы могли упрятать человека в камеру и не за такое.
— Брюс, Эрик не мог знать, кто он.
— Предоставим это решать прокурору. Все пошло бы иначе, если бы он поверил Кевину.
— Но послушайте…
— Эден, я не намерен дискутировать с вами на эту тему. Я собирался сказать вам совсем другое.
Черт, американцы умеют ставить людей на место.
Что он, в конце концов, о себе думает?
— На пути в больницу с Каримом Сасси случилась истерика. Он буйствовал, несмотря на слабость. Утверждал, что его жену и детей взяли в заложники и теперь их убьют.
Эден покачала головой.
Это ни в коей мере не походило на правду. Они не могли упустить такое.
— Он уверял, что пошел на преступление ради семьи, — продолжал Брюс. — Есть ли в этом хоть доля правды? Если да, надо срочно действовать. Известие о том, что самолет приземлился и требования заложников остались невыполненными, уже попало в СМИ.
Эден прижала трубку к уху, пытаясь сосредоточиться. Она чувствовала направленные на нее взгляды коллег.
— Он лжет, — ответила Эден Брюсу. — Мы выходили на связь с его женой не один раз. Вчера утром она увезла детей к своим родителям в Копенгаген, но уже вернулась. Мы с ней встречались.
Или нет?
Встретив вопросительный взгляд Эден, начальник следственного отдела Деннис приблизился к ее столу и кивнул.
— В таком случае я не понимаю, что он плел, — сказал Брюс. — Но нам надо знать наверняка. Уточните, будьте добры, я перезвоню.
— Непременно, — пообещала Эден и на несколько секунд задумалась. — А ведь, вполне возможно, он не лжет, — проговорила она.
— Кто? — переспросил Брюс.
— Карим. Его семья на свободе, но сам он может считать иначе. Именно поэтому он и помогал угонщикам. Он думал, что они держат под прицелом его жену и детей.
Мозг сработал на автопилоте, и Эден вдруг увидела, как все между собой связано.
— Но как так могло получиться? — засомневался Брюс. — Ведь для этого нужно нечто большее, чем просто телефонный звонок.
Звонок! С одного из телефонов, которые использовали вчерашние лжеинформаторы.
Черт, их вели как собак на поводке.
Тошнота подступила к горлу, а по спине потекли струйки пота. Единственный смысл вчерашних угроз — подставить Карима. Таким образом, главный виновник происшедшего — с большой вероятностью, сестра Захарии — отводил подозрения от себя. Софии это удалось не вполне, однако из-за нее следователи упустили, что Карим был всего лишь инструментом в руках настоящих террористов.
От волнения у Эден загорелись щеки.
— Разве нормальный человек способен обречь на смерть четыре сотни пассажиров только потому, что кто-то что-то сообщил ему по телефону? — недоверчиво повторил Брюс. — Он должен был, по крайней мере, связаться со своей семьей и спросить у них.
Эден покачала головой:
— Я не знаю, как все это выглядит в деталях. Но мнение Карима по этому поводу уже не имеет никакого значения. Вы должны поговорить с ним. Как можно скорее, желательно этой же ночью, чтобы настоящие преступники не успели покинуть Швецию. Расспросите его. А мы поработаем на своем участке.
— Но ведь вы не думаете, что Сасси говорит правду? — неуверенно переспросил он после паузы.
— Люди не идут на такое без веской причины — вот единственное, в чем я уверена. И уже потратила уйму рабочего времени на то, чтобы понять, что двигало Каримом. И все без толку.
— Ладно, — сказал Брюс. — В таком случае вам, вероятно, будет небезынтересно следующее. Прежде чем потерять сознание, Сасси назвал штурману номер одного рейса.
Эден наморщила лоб:
— Что за рейс?
— TU-ноль-ноль-три. Он сказал, что как будто все случившееся как-то связано с этим рейсом.
Эден не знала, что ей думать и уж тем более что говорить.
— Мы наведем справки, — наконец ответила она, будучи не вполне уверена, что это действительно стоит сделать.
— Спросите про Эрика, — напомнил Алекс.
— Где Эрик Рехт?
— Взят под стражу вместе с другими членами экипажа. Их допросят в ближайшее время.
Эден избегала встречаться глазами с Алексом.
— Против них возбудят дело?
— Простите, Эден, но сейчас я просто не в состоянии обсуждать такие вопросы. Слишком тяжелый был день.
Раздраженная, Эден завершила разговор.
— Что он сказал? — спросил Алекс.
— Что в ближайшее время Эрика допросят.
— Отлично… — вздохнул Алекс, — отлично. Значит, скоро он вернется к семье.
Эден так не думала, но возражать не стала.
Предстояло много работы. День получился долгим, ночь обещала быть еще длинней. О возвращении домой в ближайшее время нечего было и думать.
Помимо всего прочего, Эден никак не могла забыть встречу с Эфраимом.
Тем более не стоит возвращаться домой, она все равно не сможет заснуть до утра.
— Я остаюсь, — сказал Себастьян, как будто прочитав ее мысли. — Что будем делать?
Эден посмотрела на него с благодарностью:
— Начнем с жены Карима.
70
Вашингтон, округ Колумбия, США, 21:15
Лишь спустя несколько часов доктора разрешили следователям допросить Карима Сасси. Он перенес операцию и ослабел после наркоза.
— Не знаю, насколько он сможет быть вам полезен в таком состоянии, но короткая беседа вреда ему не принесет, — сказал врач.
Лишь только Брюс и его коллеги вошли в палату, лицо Карима омрачилось. Они представились и объявили больному, что тот подозревается в захвате самолета с целью оказать давление на правительство США, то есть в терроризме.
— Как вы относитесь к этому обвинению? — спросил Брюс, после того как коллеги разъяснили Кариму его права.
Он молчал так долго, что они уже и не надеялись получить ответ. Все выглядело так, будто Карим хочет что-то сказать, но у него проблемы с речью. Брюс собирался было идти за врачом, когда Карим произнес одну-единственную фразу:
— Моя семья…
Он почти прошептал ее, однако Брюс все понял. Итак, Сасси решил держаться версии с похищением его жены и детей.
Брюс уже открыл рот, чтобы возразить, что с семьей Карима все в порядке, как вдруг ему пришла в голову одна идея.
— Их по-прежнему нет, — мрачно кивнул он.
Краем глаза Брюс заметил, как переглянулись его коллеги, будто он был не в своем уме. Разумеется, семья Карима в безопасности. Неужели коллеги не догадаются промолчать? Карим отреагировал немедленно.
Сначала он застонал и как будто попытался встать. Он что-то шептал, но коллеги Брюса ничего не поняли, поскольку не говорили по-шведски.
Брюс положил руки ему на плечи:
— Вы никуда не пойдете.
— Но послушайте, — по-английски возмутился Карим, — она по-прежнему у них. И они обещали убить ее и детей, если я не выполню свою миссию.
Из глаз Карима хлынули слезы.
Зрелище плачущего летчика настолько впечатлило Брюса, что ему стало не по себе.
Он глубоко вздохнул, тщательно подбирая слова:
— Карим, послушайте. Очевидно, произошло нечто ужасное. Но мы не сможем вам помочь, если вы не поговорите с нами. Вы поняли?
