Валерий Карышев - Бандитские жены
Когда Аня хотела попросить иномарку, Федор сказал ей:
— Погоди, я тебе сам куплю, из своих денег, чтобы все по справедливости.
Они ехали молча. Подъезжая к дому, Федор произнес:
— Я так устал, такое напряжение… Давай с тобой опять съездим на Филиппины!
— Нет, давай куда-нибудь в другое место слетаем! — оживилась Аня. — Например, на Таити или куда-нибудь еще…
— А откуда ты про Таити знаешь? — улыбнулся Федор.
— Я в каталоге смотрела, когда мы летели обратно…
— Молодец, запомнила! Да, кстати, ты знаешь — мы с тобой последнюю ночь ночуем в этой квартире.
— В каком смысле?
— Нам надо квартиру менять. Завтра мы переезжаем в шикарную четырехкомнатную квартиру на Чистых прудах. Я уже снял ее. Так что сегодня ляжем пораньше, а завтра целый день будем вещи собирать.
Вскоре они подъехали к дому. Аня вышла и бросила прощальный взгляд на дом, на девятый этаж… Они вошли в подъезд, нажали на кнопку вызова лифта. Было уже около десяти часов вечера. Народу в подъезде никого не было.
Лифт пришел быстро. Федор вошел в лифт, Аня — за ним. Глаза слипались — очень устала.
— Устала? — ласково спросил Федор.
— Да, очень. Сейчас сразу приму душ и спать…
— Ну вот, а я хотел любовью заняться…
— Ну что ты, давай лучше завтра!
— Нужно хватать сегодня то, что можно, — сказал Федор, улыбаясь.
Наконец лифт остановился. Медленно открылись двери. Федор вышел, улыбаясь, и обернулся. Вдруг Аня увидела, как лицо Федора резко изменилось, и он быстрым движением стал заталкивать руками Аню обратно в лифт, показывая ей пальцем — езжай вниз. Аня ничего не понимала и смотрела на него испуганными глазами. Тут она заметила, как к виску Федора подплыла черная трубка. Раздался негромкий хлопок. Красное пятно появилось на том месте, где только что находилась черная трубка. Федор стал медленно оседать на пол лестничной площадки. Лицо его было испуганным.
Аня ничего не понимала. Двери лифта были открыты. И тут она увидела, как неожиданно в сторону лифта метнулась голова в черной лыжной вязаной шапочке. Только два отверстия для глаз были вырезаны, и в разрезах были видны холодные глаза с морщинами под ними. И тут она увидела, как черная трубка — глушитель пистолета — направилась в ее сторону…
Теперь Аня поняла, что Федора уже нет, что теперь настала ее очередь. Сейчас палец нажмет на курок, и она будет так же, как Федор, лежать мертвая на полу…
Какая-то влажная струя потекла по ее ногам. Но неожиданно этажом выше хлопнула дверь, раздались шаги. Кто-то вышел из квартиры. Послышались мужские голоса, двое разговаривали между собой.
Человек, который навел на нее пистолет, приподнял дуло кверху и, сунув пистолет в боковой карман, исчез. Двери лифта захлопнулись, и Аня оказалась между этажами в закрытом лифте.
Аня опустила глаза вниз. Струя мочи текла по ее туфлям… Теперь Аня не знала, что делать. Она стала кричать:
— Помогите! Убили! Убили человека!
Мужчины моментально подбежали к лифту. Они стали открывать двери. Из других квартир тоже выбежали люди. Наконец дверь лифта открылась. Аня вышла и увидела, как на полу лежит Федор. Из его головы струилась кровь.
Аня заплакала в голос и затряслась.
— Они его убили, они его убили! — безостановочно повторяла она.
Появились люди, их становилось все больше и больше, кто-то кричал, пытались оказывать помощь, другие кричали, чтобы не подходили, пока не приедет милиция. Вскоре появились и милиционеры. Они сразу приступили к своим обязанностям. Потом приехали врачи. Федору оказывать медицинскую помощь никто не торопился. Милиция стала измерять расстояние между трупом и брошенным пистолетом. Приехал кинолог с собакой. Аня все это видела как будто издали, ничего не слыша. Кто-то обращался к ней, о чем-то спрашивал, но она ничего не понимала. Наконец чьи-то руки обняли ее и отвели в собственную квартиру.
За столом сидел мужчина и что-то писал. Вероятно, он составлял протокол.
— Вы можете сейчас говорить? — спрашивал ее мужчина в штатском. — Вы можете говорить?
— Да, я могу говорить, — как будто сквозь сон произнесла Аня.
— Вы видели этого человека, который стрелял?
— Он был в маске…
— Какого он был роста? Опишите его телосложение.
— Худощавый, среднего роста, примерно метр семьдесят.
— А цвет волос?
— Он в шапочке был, в лыжной шапочке. По-моему, ему лет сорок пять…
— Откуда вы знаете? — продолжал спрашивать человек в штатском.
— Я посмотрела, у него глаза были грустные, и под глазами морщинки. Тело немолодое.
— А руки?
— Руки в перчатках. Больше ничего не было видно. А что мой муж? Как он?
— Он погиб, — коротко ответил мужчина.
В следующие два дня Аня ходила на допросы. Сначала на Петровку, к оперативникам, потом — в районную прокуратуру, которая вела дело по убийству ее мужа. Но всех в основном интересовали только контакты Федора, с кем он дружил, с кем воевал, кто из его близкого окружения мог подозреваться в этом убийстве. Что знала Аня? Да ничего. Она только видела взгляд, недобрый взгляд, без всякого сочувствия, этих людей с погонами…
А потом, когда закончили ее допрашивать на Петровке и она уже хотела выходить, она услышала, как один из вновь появившихся оперативников спросил, указывая на нее:
— Кто это?
И она услышала ответ:
— Да так, одна бандитская жена…
«Бандитская жена», — про себя повторила Аня. Действительно, бандитская жена — вот суть ее жизни. Не домохозяйка, не жена «нового русского», а так — бандитская жена…
Она знала, что на третий день должны состояться похороны. Она кремировала тело Федора и с небольшой металлической урной села на самолет и вернулась в свой родной город…
Через неделю из Москвы приехал Сергей. Он первым делом пришел к Ане домой. Он сильно похудел, изменился. Он ходил все еще с палочкой, немного хромал. Они сели в машину и поехали на могилу Федора. Там долго стояли молча. Сергей плакал. Потом он подошел к Ане и обнял ее, сказав:
— Аня, я давно хотел сказать тебе, но не решался… Федор — мой лучший друг…
— Я знаю, знаю, — сказала Аня.
— Нет, ты не знаешь. Ты не знаешь, что я очень тебя люблю и что я хотел быть с тобой, но так получилось…
Аня смотрела на него и ничего не понимала.
— Сережа, милый, как же так? Ведь Федор — твой лучший друг!
— Но ведь его больше нет, а ты есть. И я остался. И я хочу, чтобы ты была счастлива со мной…
Аня молчала. Она не знала, как ей быть. Оставаться одной? Нет, это невозможно. Невозможно проводить одной ночи, вечера, жить прошлым, воспоминаниями… Это было свыше ее сил.
Сергей смотрел на нее с большой надеждой.
Сейчас решалась ее судьба. Что, все по новой? Чем Сергей будет заниматься? Тем же самым, что и Федор? Поедет в Москву? И она опять будет бандитской женой?
Но надо было принимать решение…
ЭПИЛОГПрошло полгода. Аня вышла замуж за Сергея. Они по-прежнему жили в Москве.
За это время произошло много изменений. За границей при невыясненных обстоятельствах был убит старший Сажин, Егор. Но главным событием было то, что сразу после возвращения Сергея и Ани в Москву их через неделю вызвали на допрос на Петровку. Каково же было удивление Ани, когда ей предъявили фотографию человека лет сорока пяти — пятидесяти, среднего роста, с седыми волосами.
— Кто это? — удивленно спросила Аня.
— Вы знаете этого человека? — поинтересовался тот самый оперативник, который допрашивал ее по факту убийства Федора.
— Нет, никогда не видела.
— Посмотрите внимательно на его глаза.
Она посмотрела…
— Но это же фотография. Мне трудно что-то сказать. Я никогда раньше его не видела. А кто это?
— Это «чистильщик», ликвидатор, который убил вашего супруга, — сказал оперативник.
— Вы его поймали? — спросила Аня.
— Мы его задержали. Мы устроили засаду.
— Где?
— Около вашего дома.
— У какого?
— Где вы с Сергеем сейчас живете.
— И что же?
— Мы задержали его. Но, к сожалению, произошла перестрелка, и он погиб… Так что, как видите, если бы не мы, пришлось бы вам, Аня, хоронить и второго мужа, — проговорил оперативник. — А может быть…
Аня поняла, на что он намекал.
— Но этого не случилось, — перебила она.
Глава 9
ЖЕНА ВОРА В ЗАКОНЕ
Особое место в криминальном мире по-прежнему занимает каста, или, как они сами любят называть себя, «масть» воров в законе. Еще в недалеком прошлом эта часть криминального общества жила по своим неписаным консервативным законам. Вору в законе запрещалось иметь личную собственность, семью, иные материальные блага. Он должен был жить только для криминального сообщества, братства, как они любят выражаться, их интересами, то есть той жизнью, которую он сам выбрал в свое время.
