Метка Жнеца - Сумасшедший Писака
Включив телефон, он быстро открыл исходящие и выбрав нужный номер, сел в кресло, слушая длинные гудки на том конце «провода».
— Да. — Раздалось в трубке мужским хрипловатым голосом. Знакомым Морису, голосом.
— Трил Ви у меня. — Коротко бросил Декард, рассчитавший, что эта информация станет ключом в получении помощи.
— Цепь сброшена? — Услышал он ожидаемый, но такой неприятный вопрос.
Врать было нельзя. Да и бессмысленно. Особенно, если Морис все же хотел получить помощь. Связываться с этими людьми было опасно и так. А врать им… врать было еще опасней.
— Нет. Метка на мне. — Устало выдохнул корпорат, массируя свою переносицу. — Мне нужна помощь.
— Прости. Мы будем следить. — Донеслось словно сквозь вату до ушей Мориса.
А затем пошли короткие гудки. Собеседник бросил трубку.
Это был приговор. Второй приговор за последний час. Сперва монета. Теперь СБКСГ отказались помогать. Отказались дать даже шанс на спасение.
— За что? — Воздев глаза к потолку спросил Декарад.
А ведь он и правда, не понимал, за что. Он жил обычной жизнью. Как и все. Стремился, учился, развивался. Он шел к своей великой цели. Терпел успехи и неудачи. Он всегда вставал и шел дальше. Он… он… нет. Нет и еще раз нет! Морис не заслужил такого конца. Еще столько всего не сделано.
Чертово правление корпорации так и не узнали, что Морис Декард ничем им не уступает. Что если бы не их рождение в своих семьях, они скорее всего были бы обычной пылью под его ногтями. Но нет! Они этого не знают. И уже никогда не узнают!
Декард заплакал. Злые слезы. Слезы боли и отчаянья, рекой полились из его глаз. А потом пришло понимание. Кроме него ему нитко не поможет. Он знал это и раньше, просто надеялся. Надеялся, что не все люди такие же как и он. Но он ошибался.
— Всем насрать. Насрать пока это не коснется их самих. — Прошептал себе под нос Морис, только что осознанную истину.
И в этот момент Декард понял. Понял, что единственным его спасением будет побег. Побег из этого чертового города и жизнь одиночки. Да. Он будет жить как отшельник. Дроны будут привозить ему еду. А там он будет просто жить. Жить! Вот! Вот его новая цель. Просто жить. Может наконец-то у него найдется время на свое хобби. Да! Он будет рисовать. Рисовать картины.
Сорвавшись с места, так что кресло, в котором он сидел, улетело в стену, Морис бросился на выход. Нужно было закупиться провиантом, найти укромное местечко и добраться до него.
Он вновь оказался на крыше, где был припаркован его личный глайдер. Влетев внутрь, он поспешил ввести коордианты домика. Одинокого домика, что он приобрел только что. Морис хотел как можно скорее оказаться там. В сотнях миль от Санрайз-Сити. Там где его никто и никогда не найдет. Так он считал. В это он верил.
Он не видел. Не видел, грусти мегаполиса. И не смотря на царящую ночь, которую обычно разгоняли огни неона, сегодня было иначе. Санрайз-Сити грустил. Грустил по единственному человеку, который знал его по-настоящему. Единственному кто слышал его голос.
Неон был тусклым. Шел ливень Химический ливень смывающий грязь и дерьмо, оставленные на улочках мегаполиса человечеством. Горожанами. Теми, кто паразитировал на умирающем Санрайз-Сити. Город плакал. Оплакивал смерть легенды. Легенды, которая жила в сердце самого города. И история этой легенды навсегда останется в душе мегаполиса.
Ветер летящий меж крыш многоэтажных домов и высоких шпилей башен. Он шептал голосом Санрайз-Сити.
— Спи спокойно, детектив Кейн. Я помню. Я не забуду. Спи.
Но Декард этого не слышал и не замечал. Никто не видел и не замечал. Хотя. Быть может Ларри бы и сказал, что город плачет, дозвонившись в эфир радио Фридом. Но нет. Ларри лежал и слушал плачь мегаполиса, укутанный в смирительную рубашку. Лежал и смотрел на белый потолок своей палаты с мягкими стенами. Лежал и оплакивал мертвого демона.
Глайдер Мориса несся на предельных скоростях, увозя своего пассажира, как можно дальше от проклятого Санрайз-Сити. Каждую секунду, каждый свой вдох, Декард ожидал удара Трипл Ви. Но он все не наступал. А от того, самому мужчине становилось только тревожней.
Уже на рассвете, глайдер приземлялся у небольшого домика построенного из красного кирпича, с зеленой метало-черепицей на крыше. Продукты, мольберт, краски и хосты, так же уже стояли у входа. Все, что Морис успел заказать приехало.
Сколько? Сколько он сможет прожить? Вот те вопросы, которые носились роем рассерженных пчел в его голове.
Каждый день он просыпался с радостью, что смог проснуться. И засыпал тоже с радостью, что дожил до окончания дня. Но каждый раз его радость соседствовала с тревогой. Тревогой, что это был его последний вздох. Последний час. Последняя секунда.
Каждый день Морис писал картину. Картину, что сможет отразить всю его жизнь. Он стремился. Он изливал в красках свою душу, стремясь оставить что-то после себя. Оставить свой след в этом мире не только мертвым, разлагающимся телом.
Дни шли. Шли, сменяя друг друга. Декард считал едва ли не каждый прожитый час. Каждую свою свободную от бытовухи секунду он тратил на написание картины. Картины, которую может никто никогда и не увидит, а может однажды она окажется в далеком Лувре? Все возможно. Но это было не важно. Он писал, разрывая свою гнилую душу. Он творил. Творил с завистью. С завистью к тем, чей час расплаты еще не пришел. Чей час расплаты еще далеко. К тем, кто может жить не боясь сдохнуть в любую секунду. Писал свою картину с завистью к гребанному правлению. И его зависть переваривалась и превращалась в ненависть. В желание мести и желание расплаты для этих ублюдков, возомнивших себя богами.
Вот и в тот день. На седьмой день пребывания мужчины в заточении. Он стоял перед своим творением, и внимательным взглядом скользил по мазкам. Картина была практически готова. Готова, но чего-то не хватало. Он забыл о всем на свете. Он был творцом. Тем кто созидает. Вот только…
Тихие шаги за спиной мужчины, заставили его замереть. Он даже забыл, как дышать. Он боялся пошевелиться.
— Кейн передает тебе привет ушлепок. — Услышал он за своей спиной, молодой, дерзкий и веселый голос,
