Все, что вы хотели знать о смерти - Екатерина Николаевна Островская
– Звучит замечательно, – оценил Павел, показывая гостю на место за шахматным столиком, на котором были расставлены фигуры.
Рядом с шахматным столиком стоял журнальный с бутылкой французского коньяка и закусками.
– Звучит замечательно, – повторил Ипатьев, – только я ни черта не понимаю, о чем ты.
– Честно признаюсь, даже не все специалисты поняли, хотя аплодисменты я сорвал оглушительные, но это свойство многих людей – восхищаться тем, чего они не понимают, – сказал психотерапевт и предложил: – Может, поближе к окну сядем?
– Долго все перетаскивать придется.
– У тебя окно новое, – заметил гость.
– Так я хотел на кухне поменять то, в которое стреляли, но с размерами ошибся. Сегодня привезли: на кухню не подошло, а сюда в самый раз. Неплохое окно, стекло с отражающей пленкой. В светлое время суток не видно, что в комнате происходит.
– А вечером?
– Если свет выключить, то можно быть спокойным.
Фигуры были заранее расставлены. Перед началом партии игроки выпили по рюмке коньяка и закусили французским сыром. Теперь черными играл Мухортов. Он стремительно ответил на первый ход Ипатьева, а потом так же быстро сделал и второй – конем на ферзевом фланге.
– Похоже на сицилианскую защиту, – произнес Павел, сделал свой ход и предложил. – Ну что, еще по одной?
– Не возражаю, – согласился Всеволод, – прости за вопрос, но жена к тебе с какой целью приезжала?
– Предложила возглавить холдинг Николая Петровича, а теперь, судя по всему, ее, – ответил Ипатьев, наполняя рюмки, – но я отказался. А вот сейчас думаю, что зря.
– Зря, зря, – поддержал его сосед, – ты оглянись и оглядись: в какой дыре ты живешь. А помнишь, какое поместье у Звягинцевых? Оно могло стать твоим. Хотя лучше построить другое – можно даже где-нибудь за рубежом на известном курорте. Я бы, например, приобрел себе поместье в городе Бат. На берегу моря – это, я тебе скажу, не зачуханный Батуми и не занюханный Батайск – это, милый друг, настоящая Англия. Ты был в Англии?
– Нет, – признался Павел.
Он с трудом понимал, о чем идет речь, и поражался хладнокровию Мухортова. Гончаров уверял, что Всеволод будет набиваться на эту встречу, чтобы вывести его на прицел киллера. Но как такое может быть: ведь он помнит этого человека с детства, видел его в родном дворе, и они о чем-то разговаривали. Они не друзья, но были близкими соседями, а это тоже почти родство. Неужели Сева хочет его убить? Нет, этого не может быть.
– Ты мне ферзя подставляешь? – удивился Мухортов. – Хотя… Ну-ка, ну-ка… Поглядим, что ты мне тут готовишь…
Он смотрел на доску, изучая позицию. Потом перевел взгляд на хозяина дома.
– Давай еще по рюмочке. Сыр, кстати, не то чтобы очень. Он с грибным привкусом, а мне нравится с ореховым.
Они выпили, закусили.
– Всю жизнь мечтал жить за границей, – вздохнул Мухортов, – там и уровень жизни намного лучше, и культура.
– А сейчас не мечтаешь?
– Сейчас я уже подумываю об этом. Но чтобы туда перебираться, нужно деньги иметь или имя, что само по себе уже капитал. Сейчас, когда статью опубликовали, весь мир… в смысле мир психиатрии и социологии ее обсуждает. А фамилию автора – доктора Мухортова – выговорить правильно не могут. Но я Мухортов по матери. А по отцу и того хуже – Борщевиков… Ты ведь моего отца не помнишь, вероятно, он в самом конце восьмидесятых свалил из Рашки. Он ведь по матери еврей и по этой линии в Австрию перебрался, но в Израиль ехать с самого начала не собирался – махнул в Штаты. А я надеялся, что он меня к себе вызовет. А он за все время с десяток писем и парочку посылок с уцененными джинсами…
Всеволод посмотрел на часы.
– Спешишь? – поинтересовался Павел.
Сосед не ответил. Посмотрел за окно на темнеющее небо и тут же отвернулся.
– Еще по одной? – предложил Павел.
Сосед кивнул. Потом показал на шахматы.
– Жертва ферзя – однозначно, но я не могу просчитать, что дальше будет. Помню, в теории есть такая жертва: то ли Чигорин так Стейница порвал, то ли Алехин Капабланку. Я же в шахматном кружке при Дворце пионеров занимался по совету мамы: мол, шахматисты много денег получают и по миру ездят… Ферзя твоего брать нельзя. Я вспомнил. Кстати, мы без лимита времени играем?
– Без лимита, – подтвердил Павел, – можно закончить завтра или на следующей неделе.
Мухортов посмотрел снова на часы.
– Я, пожалуй, все закончу сегодня. И делаю ход конем.
– И зря: я ошибку сделал – просто не на то поле ферзя поставил: рука дрогнула, потому что другой я за рюмкой потянулся.
Игра продолжалась недолго. За окном уже начало темнеть, когда Мухортов, в очередной раз взглянув на часы, произнес:
– Ничью не предлагаю: закончим завтра.
– Какая ничья? – удивился Ипатьев. – У тебя король голый. Одной пешкой он не прикроется. Твой черный слон не работает, твою ладью я забираю следующим ходом, а у меня конница в полном составе и три пешки, одна из которых станет ферзем, как бы ты ни рыпался.
– Это мы потом выясним, кто будет рыпаться, а кто нет.
Он обвел взглядом гостиную, потом подошел к низкому креслу и перенес его к окну. Туда же придвинул журнальный столик.
– Вот здесь все должно стоять по фэншую. Присаживайся и ты – посиди хотя бы пару пару минут, оцени…
Павел шагнул к окну. И в этот самый момент погас свет.
– О! – удивился Мухортов. – Опять пробки выбило по вашей лестнице. Так и мне домой пора. Думаю, что свет к тому времени появится. Вернусь, помашу тебе в окошко. Так что жди.
Павел проводил соседа до лестничной площадки. Психотерапевт начал спускаться. Беззвучно открылась соседская дверь, кто-то выскользнул оттуда и пробрался в квартиру Ипатьевых.
– Снимай халат! – выполз из темноты шепот майора Гончарова. – Ашот Манукян готов к операции.
Гончаров вышел на площадку, за руку втащил в квартиру соседей Павла.
– Ты готов? – спросил майор.
– Я-то чего? – ответил Ипатьев.
Гончаров поднес к губам рацию и скомандовал:
– Начинаем!
И сразу включился свет.
– Сегодня быстро подключили, – обрадовался старик-сосед, – а вот зимой как-то часа три сидели без света.
– Как раз по каналу «Культура» показывали «Мост Ватерлоо», – вспомнила его жена.
И вздохнула.
– Так и не узнали, чем фильм закончился? – поинтересовался полицейский.
– Как же не узнала: я его раза три смотрела
