Есть что скрывать - Элизабет Джордж
Дебора услышала звук телевизора, когда спускалась по ступенькам в кухню в подвале. Голос принадлежал образованному человеку: «Пожалуйста, поймите меня. Если мы подчинимся произвольным требованиям, это запятнает наши жизни обвинением, которое не только ложное, но также предосудительное. Такая уступка запятнает наши репутации как личностей и как семьи. Мы решительно возражаем против попытки нас опорочить. Мы стали мишенью нападок потому, что один из нас – иммигрант».
– Что происходит? – спросила Дебора. И отец, и муж были на кухне. Саймон стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к краю столешницы, и жевал тост. Отец раскладывал дольки канталупы на тарелке. Оба повернулись и посмотрели на нее.
– «Скай ньюс» берут интервью у отца и матери девочки, той, что пропала.
– Прогресс есть?
– Только что включили, – ответил отец.
– …нелогично, учитывая, куда она ехала, мистер Акин, – возражала журналистка – женщина азиатской внешности с шикарными волосами, пухлыми губами и глазами навыкате.
– Это единственное, что мы знаем, – сказал Чарльз Акин, – и мы были бы благодарны за точность изложения. Болу не поехала в эту организацию самостоятельно. Ее увезли туда из культурного центра. Мы не знаем почему. Не знаем, кто ее увез. На данный момент нам известно лишь, что директор этой организации требует встречи с ней в присутствии социального работника. И на это мы не согласны.
– Но вы понимаете, что ваш отказ сотрудничать наводит на мысль, что «Дом орхидей» поступает правильно, не раскрывая…
– Меня не беспокоит, как выглядит мой отказ. Мне нужно, чтобы нам вернули дочь. Ее похитили. Разве я неясно выражаюсь? Она не сбежала. И мы с ее матерью не собираемся ни с кем сотрудничать, пока полиция не арестует директора группы, выступающей против насилия над женщинами, которая прячет Болу. Это насильственное удержание. Полиция должна поговорить с самой Болу. Они убедятся, что нашу семью не в чем обвинить.
– Тем не менее директор «Дома орхидей» убеждена в обратном. Зачем ей прятать Болу в безопасном месте, если сама Болу не просила об этом?
Саймон посмотрел на Дебору.
– Ты знала?
– О чем?
– Что «Дом орхидей» причастен к исчезновению девочки. То есть директор «Дома орхидей».
Она посмотрела в окно. Солнце освещало сад, обещая еще один жаркий день.
– Подозревала, потому что кое-что слышала. Но не более.
В телевизоре жена Чарльза Акина говорила журналистке:
– …необдуманный поступок, направленный против нас, потому что мой муж – нигериец. Да, калечащие операции на женских половых органах до сих пор практикуются в нескольких районах Нигерии, но нигерийское правительство, как и наше, признает их незаконными.
– Но эта практика сохраняется и в Лондоне в некоторых семьях в нигерийской и сомалийской общинах, – возразила журналистка.
– Мы бы никогда не позволили сделать такое со своей дочерью, – сказала Обри Гамильтон. – Нас дискриминируют из-за происхождения моего мужа.
На этом интервью завершилось, и камеры переключились на студию, где рядом с ведущими передачи сидела Завади. Один из ведущих повернулся к ней.
– Ну вот, вы всё слышали. Ваши комментарии?
На взгляд Деборы, Завади не смутило ни интервью, ни вопрос ведущей, женщины в красном платье и с шапкой белокурых волос, похожей на шлем, способный выдержать даже ураган.
– Все очень просто. – Завади говорила спокойно и рассудительно. – Вот мой комментарий. Если родителям нечего скрывать и они очень хотят вернуть дочь, они будут сотрудничать. Они сделают все, чтобы ее вернуть. Обязанность «Дома орхидей» – защитить девочек от опасности и от потенциальной опасности.
– Означает ли это, что вы убеждены, что без вашей защиты ребенку Акин грозит опасность?
– Я настаиваю, что в данный момент Болуватифе ничего не угрожает – как и другим девочкам, которые приходят в «Дом орхидей», – и что она останется в своем убежище до тех пор, пока мы не убедимся, что ей не причинят вреда.
– Но если она пришла к вам не по своей воле, а ее привели два подростка, имена которых вы отказываетесь называть…
Коттер взял пульт и выключил телевизор. Посмотрел на Дебору, потом на Саймона. Дебора заметила их безмолвный обмен взглядами.
– Что происходит?
Саймон налил им обоим кофе, а отец достал из холодильника яйца. Передавая Деборе сахар и молоко, Саймон спросил:
– А тебе не кажется, что эта женщина похожа на фанатичного крестоносца?
От этого покровительственного тона Дебору бросило в жар. Так начинались все их ссоры.
– Нет, не кажется. И она не такая. Разве что преданность делу сегодня приравнивается к фанатизму.
– Это просто метафора. Прошу прощения. Я знаю, ты ненавидишь, когда тебе читают лекции или дают советы – особенно я.
– Совершенно верно. Но ты все равно собираешься читать мне лекцию и давать советы, правда?
Коттер прочистил горло. Дебора прекрасно знала, что он – несмотря на то что она приходится ему дочерью – всегда на стороне мужа. Поэтому слова отца ее нисколько не удивили.
– Возможно, эта женщина видит только то, что хочет видеть, Деб. Если ты что-то знаешь о девочке, которая…
– Я же сказала, что ничего не знаю.
– Как это так? – удивился Саймон. – Ты бываешь там ежедневно с…
– Ради всего святого. Я белая, Саймон, – надеюсь, ты заметил. И это исключает меня из круга тех, кому можно доверять. Разве Лондон превратился в утопию расового равенства, пока я была занята чем-то другим?
– Но девочки говорили с тобой, так?
– Разница огромная, и ты это знаешь.
Все умолкли. Хлопнула кошачья дверца – Аляска пожелал присоединиться к ним. Пич спала в своей корзинке и не заметила почти беззвучное вторжение кота на ее территорию.
Саймон опустил взгляд, потом снова посмотрел на Дебору.
– Ты веришь, что эти люди – адвокат и врач – действительно хотели причинить вред дочери?
– Не знаю. Мне ничего не рассказывали об этой ситуации. Но «Дом орхидей» существует, чтобы защищать девочек, и кто-то привел ее туда. Должна быть какая-то причина. Нужно это выяснить.
– Разве не копы должны это выяснять?
– Понятия не имею. Ты, кстати, тоже. Ты просто знаешь, Саймон, что я была с теми девочками в «Доме орхидей». Я слышала их истории. Даже видела их страхи. И вот что я тебе скажу: если родители не хотят говорить с тем, кто действует в интересах Болу…
– Болу? – переспросил Саймон.
Его интонация разозлила Дебору. «Да, – подумала она, – он слишком много времени провел в Центральном уголовном суде, отвечая на вопросы адвокатов во время судебного заседания».
– Болу, – подтвердила она. – Это ее имя. Так ее называют. Ты только что слышал это в телевизионных новостях. В моих словах нет никакого подтекста. Ради бога, перестань пытаться читать между строк там, где никаких строк нет.
С этими словами Дебора вышла из кухни. Завтракать ей расхотелось. Но, похоже, ни
