Кэтрин Нэвилл - Авантюристы
— Антагонист? — вежливо подсказала я. Черт побери, этот выродок только что подписал мой смертный приговор. У меня остается совсем немного времени.
— В таком случае, — сообщила я, — прежде чем вы уедете, мне необходимо, чтобы вы подписали эти бумаги по обмену кадров. Я отсылаю Бобби Тавиша в отдел к его старому боссу Карпу. Кажется, у нас за спиной возникли некоторые разногласия по поводу того, на кого он теперь будет работать, но еще задолго до этого я обещала его вернуть Карпу.
— Вам надо научиться работать с этими технарями, Бэнкс, — пробурчал Лоренс, нацарапав свое имя на подсунутых ему бумагах. — Вы не достигнете многого, если будете прислушиваться к их нытью, поверьте мне. Постарайтесь успеть свернуть ваш проект и разделаться с группой до моего возвращения, и ваши усилия не пропадут зря, даю вам слово.
— Да, сэр, — отвечала я. — Вы ведь знаете, как высоко я ценю ваше слово.
Лоренс покосился на меня, но счел за благо просто пожелать мне доброго вечера и удалиться.
Я тут же схватилась за телефон и заказала билет до Нью-Йорка. Затем позвонила директору по кадрам и сообщила о том, что вопрос с переводом Тавиша решен, и что на него можно начинать оформлять соответствующие бумаги. Я позвонила Карпу, который принялся рассыпаться в благодарностях и прочем дерьме.
Затем позвонила Тавишу.
— Ну что, они проглотили наживку? — спросил он.
— Поклевка, проводка, подсечка — и рыбка в сачке, — отвечала я. — Никого не удивит твое отсутствие в понедельник — разве что одного Карпа, ведь до него все доходит с трудом.
— Как хотелось бы улететь вместе, — грустно сказал Тавиш, — хотя, конечно, понимаю, кому-то надо оставаться в тылу, чтобы контролировать ситуацию. Буду часто вспоминать о тебе в Нью-Йорке.
— Поцелуй за меня Чарльза и Бобсеев, — попросила я. Ведь мы с Тавишем решили, что ему несложно будет работать, пользуясь терминалом Чарльза. К тому же Бобсеи будут счастливы принять на работу того, кто смог бы им помочь или даже заменить на время, — ведь они так давно не были в отпуске. — Если повстречаешься с Тором или Перл, — продолжала я, — передай мои наилучшие пожелания и скажи, что мы по-прежнему твердо намерены победить.
Положив трубку, я почувствовала, как холодные тиски сжимают сердце. Я оставалась совсем одна, в окружении враждебно настроенных невежд, и кто знает, сколько продлится это одиночество? От Тора не было никаких вестей уже несколько недель, с того момента, как они отправились в Европу.
Я взглянула на настенный календарь. Сегодня было уже первое февраля, то есть давно минул второй месяц с той самой ночи в опере. За эти семьдесят два дня я успела ограбить два крупнейших финансовых заведения нашей страны (а если учитывать деятельность Тора, то и три), и вся моя жизнь пошла кувырком.
Мне тридцать два года, и по всем общепринятым меркам карьеру мою можно считать успешной. Правда, все достижения — это результат постоянно безжалостной борьбы с Системой. И теперь приближается тот день, когда этой системы не станет и бороться будет не с кем. Потому что скоро, очень скоро я разрушу ее собственными руками.
И конечно, Тор знал все это с самого начала. Одним метким ударом он вышиб все мои прежние подпорки, и мне ничего не оставалось, как уцепиться за реальность.
Настоящую реальность, а не ту пародию на нее, которая создается путем навязывания различных систем, структур и прочих общепризнанных необходимыми оков, которые скрепляют общество. Тор хотел заставить меня внимательно и трезво посмотреть на собственную жизнь, чтобы положить конец тем играм, в которые вынуждено играть подавляющее большинство людей, не желающих дать себе отчет в том, что выдуманная ими жизнь — не настоящая. Теперь, оглянувшись назад, вижу лишь руины созданного мною моста, — я знаю, что в такой момент Тор дал бы мне нужный совет.
Я неподвижно сидела в своем стеклянном офисе и разглядывала орхидею, умиравшую в вазе на столе. Несколько побуревших бутонов уже осыпались на блестящую полированную поверхность. И я слышала, как голос Тора еле слышно нашептывает мне на ухо:
— Зажги спичку.
В понедельник перед возвращением Лоренса, то есть когда от меня ожидали окончательного расставания с проектом восстановления системы, я все еще стояла перед дилеммой.
К этому времени мы с Тавишем уже покончили с передачей мониторинга[22] за нашими действиями в доблестные руки мистера Чарльза, хотя нам все равно необходимо было контролировать ход дела для того, чтобы быть все время в курсе, если кто-нибудь пронюхает о наших планах. Но если только я по предписанию Лоренса окажусь снова в лапах у Киви, у меня вряд ли останется время на что-то, кроме мытья его сортира с помощью своей зубной щетки.
Пробираясь по стеклянному сказочному лабиринту по направлению к кабинету Лоренса, я мрачнела с каждым своим шагом. Хотя Тор и твердил постоянно, что нападение есть лучший способ обороны, я все больше и больше сомневалась, смогу ли оказаться хотя бы замеченной перед сходом той лавины, которая вот-вот должна на меня обрушиться. Оставалось надеяться, что мой первый — и наверняка последний — выстрел не окажется промахом.
Лоренс приветствовал меня, не поднимаясь с кресла. Он чувствовал себя абсолютно неуязвимым за бастионами и амбразурами своего стола и покидать эту твердыню не желал. Но это не имело никакого значения, потому что моя мина будет заложена с помощью незаметного подкопа и сметет все его укрепления.
— Позвольте взглянуть на ваш окончательный отчет, — сказал он, протянув руку.
Он небрежно пролистал первые страницы и углубился в более подробное изучение следующих, нисколько не сомневаясь, что дни мои сочтены. Усевшись напротив него и стараясь не поддаваться гипнозу беспросветной серости окружения, я прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться. У меня в запасе был выстрел, и я надеялась, что попаду в цель.
— Бэнкс, — сказал он, закатывая глаза, — вы пытаетесь сделать из мухи слона. Вы предполагаете, что наша система безопасности может быть разрушена…
— Она была разрушена, — поправила я.
— И все же я не стал характеризовать наши системы как «слабые в плане безопасности». Это могут неверно истолковать. Мне кажется, что эти системы никогда не являлись одним из видов искусства…
— Поскольку искусством принято считать настенную живопись эпохи Ренессанса, — подхватила я.
— Скажу откровенно, у меня иссякло терпение из-за вашей возни с этой галиматьей. Я больше не намерен тратить на нее деньги. Прочитав отчет, беру на себя всю ответственность и заявляю, что ваша просьба о продолжении работ отклоняется.
— Но я не требую, чтобы вы финансировали какое-либо вмешательство в систему безопасности, — возразила я, — или чтобы этим занимался Совет директоров.
Я встала и сделала глубокий вздох. Сейчас или никогда.
— И именно поэтому я адресовала свои открытия аудиторскому совету. Их дело проследить за тем, чтобы в систему были введены необходимые изменения для обеспечения безопасности. После ухода Тавиша я осталась одна в качестве консультанта по наиболее слабым местам в системе безопасности.
Конечно, мне меньше всего хотелось, чтобы аудиторы совали нос в систему именно сейчас, но раз уж они знают о том, что я проникла в систему, оставалось надеяться, что они не знают, почему я это сделала. Они наверняка с нетерпением ожидают мой отчет. И, чтобы свернуть мой проект, на меня натравили Лоренса. Но с другой стороны, если я стану до поры до времени работать с ними, это даст мне возможность контролировать их действия. И в какой-то степени защитит меня от посягательств Киви.
Однако ответ Лоренса оказался совершенно неожиданным, и поначалу я была просто ошарашена. По моим предположениям, он должен был либо упечь меня обратно в отдел к Киви, либо принять мое предложение. Но он довольно долго сидел над моим отчетом и молчал. А потом — мне показалось, что прошло не меньшей часа, — широко улыбнулся.
— Аудиторский совет? — переспросил он, удивленно приподняв бровь, словно я предлагала Бог знает какое новшество. — Мне совершенно непонятно, зачем их нужно впутывать во все это.
Ответ неверный, мой милый. Так ты разом теряешь и ферзя, и ладью. Ибо правильным ответом директора такого крупного отделения банка, как наше, было бы призвать аудиторский совет сию же секунду. Именно он, а не я, должен печься о репутации банка. Именно он, а не я, должен настаивать на том, что нам нечего скрывать. Именно он, а не я, должен сразу же схватиться за телефон и пригласить какие угодно проверки и комиссии, пусть даже от самого прокурора.
Но он не сделал ничего подобного, и это свидетельствовало об одном: у нас есть что скрывать. Хотела бы я знать, что же именно.
А Лоренс тем временем поднялся со своего кресла и протянул руку через стол для пожатия, в то время как другая как бы невзначай опустила мой отчет в ящик. Я терялась в догадках, что же заставило его так измениться в последний момент, но, как ни в чем не бывало, тоже поднялась, чтобы ответить на пожатие.
