Д. Пален - Живой товар
Допустим, «Татьяну» вонючую мне не жалко, ни Манохина, ни Валентину его двуличную. Но он мне хоть зарплату платил, мозги благородными целями запудривал, и вполне успешно, кстати. Ну и сидела бы себе спокойно — чего было Шерлока Холмса из себя разыгрывать? Девочку пожалела? Себя пожалей! Обидели маленькую, кобылу белобрысую! А тебя никто не обижал, просто заставили таскать за кого-то каштаны из огня, а теперь сиди у разбитого корыта, сегодня без мужика осталась, завтра — без работы…
И ради чего? Ради каких таких чувств? Ради любви? А никто тебя не любит, дурищу, и в твоем возрасте, красавица, пора уже это понимать. А если понималка не работает, так хоть желудком чувствовать.
Тут я вынуждена была прервать обличение собственной тупости. Вот уж не ожидала, что хватит у меня в руках сил наволочку пополам разодрать! Оказывается, есть еще порох в пороховницах! Вместе с удивлением чуть сменился настрой и появились совершенно иные мысли.
Все! Хватит с меня этого козла-сыщика. Пускай теперь другую дуру ищет, у нас все вышли! А я уж как-нибудь сама о себе позабочусь — это раз.
И решать все за себя сама буду, как-нибудь вынесу тяготу, но в калошу больше не сяду! Это два.
А три — буду делать только то, что сама хочу. Хватит с меня ваших благородных порывов, теперь я для себя живу. И плевать мне, кто кого в рабство продал или там наркоманом сделал. Хватило мне двух недель собственного рабства!
Замуж зовет, семью, понимаешь, создавать! И что с меня за такое благодеяние потребует? Грудью амбразуру закрывать?
Врун, дешевый врун! Слабак и тупица! Что ты за мужик, если сам ничего не можешь, бабьими руками дело делаешь? Кому ты нужен такой никчемный?
И тут в голове моей воспаленной возникла ценная мысль! Один черт, без работы я осталась, в гадюшнике этом сидеть больше нечего, Лорелей толстозадых азиатам поставлять, — ну так сменю квалификацию. Если все сыщики такие, как этот Колесников задрипанный, то и я сумею ничуть не хуже. Тоже мне, гений дедукции выискался!
А чего!
Следующие несколько наволочек я воображала, как буду втираться в доверие, вынюхивать и высматривать, а после небрежно швырять секреты на стол начальству за приличное вознаграждение. Мисс Марпл! Мата Хари Иващенко!
Вывесила я белье на балкон, может, дождь ночью пойдет, пусть выполаскивает, чтоб и духу его в доме не было! Поставила чайник на огонь, подумала — и ручку на пламени прокалила, чтоб и отпечатков пальцев не осталось. Еще подумала — и налила в чайник воды.
Наконец села, руки на стол положила и уже более спокойно проанализировала все, что рассказала Надежда.
Нет, не зря я завелась, совсем не зря. Допустим даже, В.А. ни сном ни духом о подлинном лице своей фирмы — но! Все равно использовать себя втемную я больше не дам. Чего это я полетела Иру спасать? Ей что, кто-то угрожал? А теперь, под Женькиным крылышком, она вообще в полной безопасности — насколько я Батищева знаю.
А вот о себе я такого не скажу! И спасибо за это тебе, Колесников! В твоей фирме небось сразу просекли, откуда сведения, даже если ты все на себя записал. И когда они придут Манохина шантажировать, то я крайней окажусь. Это я знаю ход к секретам, это я их раскопала, а не ты. И если они между собой договорятся полюбовно, так ты — чистенький, про тебя и знать никто не будет, а я…
В дверях щелкнул ключ. Явился!
— Эй, ты где?
Невозможное дело — в громадной однокомнатной квартире крохотную женщину сыскать.
— Где положено, в кухне.
— Я сейчас, только руки вымою.
— Не трудись, не получится.
Возник в дверях.
— Аська, с чего вдруг такой тон?
— Нормальный тон. Для тебя — в самый раз.
— Слушай, какая муха тебя укусила? Случилось что-то?
— Ничего. Особенного.
Прошел к столу, сел, тоже руки на стол положил.
— Так. Ты, я вижу, не в себе. Рассказывай. Выплесни все — вместе разберемся.
— Натощак? А как же правило — никаких дел на пустой желудок?
Сидит, смотрит. Ничего, сейчас я тебя накормлю, из ушей полезет! Грохнула на стол кастрюлю, брякнула тарелки, ложки, миску с гренками. Разлила.
Сама я проголодалась жутко, сижу, ем — и молчу. Он ложку почти пустую туда-сюда таскает, будто отраву пробует. На меня посматривает — и тоже молчит. Так же без слов прошло и второе. Чеснока с перцем я через меру набухала, даже на свой вкус. Ну и плевать. Моя кухня, мое второе, сколько хочу чеснока — столько и кидаю. Мне с принцем Уэльским не целоваться. И ни с кем другим. Хватит, нацеловалась.
Дожрала, кофе налила. Вечер — не вечер, утром вставать — не вставать, а мне плевать. Хочу кофе — и буду кофе.
— Ася, я там сладкого принес.
— Ну и ешь.
— А ты?
— Не хочу.
Я из твоих рук ничего не хочу. С голоду помирать буду — а от тебя не возьму.
Так молча весь обед и проехали. Потом я взялась посуду мыть — у себя живу, моя посуда, потому должна быть чистой.
— Ася, в чем все-таки дело? Или так молча и дальше жить будем?
— Нет, не будем. Жить, в смысле. Сейчас, — я посмотрела на часы, — уже половина девятого. Тебе придется в темпе собрать вещички и уйти. Мне рано вставать, надо лечь спать пораньше.
— Ты прогоняешь меня?
— Да.
— Почему? Разлюбила?
Вовремя о любви вспомнил, главное, очень кстати.
— Да. Собирайся. У тебя мало времени.
— Да что случилось, в конце концов?!
Ого, да у нас, оказывается, и голосок прорезался! Только теперь на других дурах его пробуй!
— Вадим, ничего не случилось, просто я хочу, чтобы ты оставил меня в покое раз и навсегда. Я знаю о тебе все: и что ты использовал меня, чтобы в «Татьяну» пролезть, сведения для своей фирмы собрать, и что ты все время на работе — даже в постели, и еще много чего. И мне этого вполне достаточно. Больше я не хочу иметь никаких дел ни с твоей работой, ни с твоей жизнью, ни с тобой лично.
— Ну, тогда разреши и мне узнать то, что узнала ты!
— Зачем? Ты все это знаешь не хуже меня, а может быть, лучше, по крайней мере, подробнее.
— А вдруг ты ошибаешься? Вдруг я не такой уж плохой?
— А мне все равно, хороший ты или плохой. До тебя мне больше дела нет.
— Никакого?
— Никакого.
Посуда была вымыта, я ушла в комнату, вытащила недовязанный свитер, включила телевизор и взялась за спицы.
Колесников маячил в двери. Я изо всех сил пыталась считать петли узора.
— Ася, объясни толком, что произошло? Что случилось после нашей встречи в кафе такого… радикального?
— Радикального? Да пожалуй, ничего.
— Так в чем же дело? Чего ты от меня хочешь?
— Правды.
— А я что — когда-нибудь тебе лгал?
— Нет? Никогда? Ты всегда со мной был честен? И сейчас тоже?
— Да, мне так кажется…
— Ну, тогда скажи мне честно — на кой черт ты меня снял?
— Снял?! Жениться на тебе хочу, например.
— Чудненько! И продолжать дальше использовать меня, чтобы выведать нужные тебе тайны нашей фирмы?
А личико-то изменилось. Но остановиться я уже не могла, да и не хотела.
— Ну хорошо, слушай! Я знаю, где ты работаешь. Знаю, что ты, как шпион, внедрился в нашу фирму через меня, использовал мои руки и голову, чтобы узнать необходимые тебе секреты. Жил со мной, спал со мной — только для того, чтобы выведать. И выведал! И под удар меня подставил, за мою спину спрятался, храбрец. Знаю, в чем провинился перед своей прежней фирмой — когда они выставили тебя…
— Ладно. И где я, по-твоему, работаю?
— Ты работаешь в фирме СИАМИ, которая занимается коммерческим шпионажем. По заказу.
— Дальше.
На лице какая-то усмешечка промелькнула.
— Знаю, что фирмочка твоя, тихая и незаметная, уже не один год этим промышляет. А те, кто им секреты добывает, помирают в молодом возрасте. Моей приятельницы знакомый так погиб — неудачно улицу переходил, тоже, кстати, юрист по образованию…
И бровью не повел.
— Интересно, это заведующие секторами решают, кому под машину попасть, или кто-то выше? Ты на всякий случай оглядывайся по сторонам, когда улицу переходишь.
Только желваки проступили — зубы стискивает. А если он и меня, сейчас прямо? Ну и пусть! На черта мне теперь эта жизнь, когда вокруг одна подлость?! Я еще крепче закусила удила.
— А «Кров» твой завалили специально! Тамошний шеф не захотел рэкету платить, так они подослали клиента, вроде бы дурачка, ты о нем сам рассказывал! СИАМИ наняли, те и подослали! Хозяин «Крова» теперь от милиции бегает, не знает, как откупиться, и тебя тоже на этом нагрели, между прочим! Может, они тогда тебя и заприметили — а может, ты им сам уже помогал…
Я остановилась. Мне на него и фактов хватит, нечего собственные домыслы добавлять.
— Ну как, с тебя достаточно или продолжать?
Он желваками поиграл, губами пожевал — сдерживается, гад! Ну да, нельзя же меня прямо сейчас придушить, надо следы замести!
