Фридрих Незнанский - Чужие деньги
Поремский замер, догадавшись, что говорит что-то не то.
— Послушай, Тарас, — дружески обратился он к приунывшему Малову, — ты случайно не помнишь, какого цвета были рукоятки у пропавших пассатижей?
— Помню, — обрадовался готовый услужить Тарас, — зеленые. У нас целая партия таких была. Они и пропали.
— Зеленые, — согласно присоединился к нему Феофанов, — поезжайте и возьмите.
Многое можно было забыть. Но не то, что исковерканные взрывом пассатижи в квартире на Котельнической набережной сохраняли внятные остатки красной пластмассы… Словом, друзья-товарищи, очередная, представлявшаяся супернадежной, версия убийства Зернова завела в тупик.
Пока Поремский трепал нервы Малову и Феофанову, в соседней комнате за толстой звуконепроницаемой стеной Рюрик Елагин вел нелегкий диалог с полковником ФСБ Никитой Александровичем Варенцовым.
— Вы не имеете права меня допрашивать. — Варенцов тряхнул головой, откидывая назад каштановую, пронизанную нитями седины гриву. — Позовите вашего начальника.
— Мой начальник находится в больнице после ранения грудной клетки, — отозвался, мобилизовав все запасы терпения, Елагин. — Между прочим, его ранил подручный вашего любимчика Саввы Сретенского, которого вы в восьмидесятые годы вытащили из тюрьмы и помогли создать преступное сообщество, позднее превратившееся, — с мнимо легкомысленным видом Елагин принялся рисовать на лежавшем перед ним листе бумаги чертиков и сердечки, — превратившееся в центральную московскую группировку. Как видите, Никита Александрович, я в курсе дела, так что меня вы можете не стесняться. Отвечайте на вопросы, а ваши ответы я своему начальнику передам. У меня нарочно и диктофончик приготовлен.
— Прежде чем отвечать на вопросы, я должен вам объяснить назначение своих действий. Все они обусловлены служебной необходимостью.
— Объясняйте, Никита Александрович. Не забудете также объяснить назначение действий Феофанова Льва Кондратьевича. По-моему, сам он этого назначения не понимает.
— В этом пункте вы правы. — Варенцов расслабился. — Видите ли, молодой человек…
— Рюрик. — Варенцов склонялся к неофициальному тону, и Елагин не собирался ему препятствовать в этом начинании.
— Рюрик? Красивое скандинавское имя. Видите ли, Рюрик, то, чем я занимаюсь в ФСБ, — контроль и разоблачение подпольных политических организаций как праворадикального, так и леворадикального толка…
Это скандальное происшествие, которое случилось весной 2001 года, пострадавшие и сейчас вспоминают с недоумением и болью. Один из крупных рынков на окраине Москвы стремительно, за каких-то несколько минут, затопили мощные парни в возрасте примерно от шестнадцати до двадцати двух лет. Всех отличал ежик коротко стриженных волос и нерассуждающе-упорный взгляд, который людям дает привычка к повиновению; все держали в руках тяжелые предметы — железные прутья, палки, монтировки. Миг — и орудия взлетели в воздух, чтобы обрушиться на тех торговцев, которые оттенком кожи, разрезом глаз или цветом волос позволяли заподозрить их в нерусском происхождении. Позднее, уже в больницах, куда были доставлены пострадавшие, выяснилось, что под горячую руку бритоголовым попались не только вьетнамцы, китайцы, азербайджанцы и дагестанцы, но и самые что ни на есть русачки, которым гены подозрительной внешности достались в наследство от татаро-монгольского прадедушки или цыганской прабабушки — велик и разнообразен русский народ! Участникам акции устрашения не было дела до причуд наследственности: били не по паспортам, а по головам. Трещали черепа, кровь лилась на перевернутые прилавки с разбросанным по земле товаром. Украдено ничего не было. Акция объяснялась не желанием пограбить рынок, а идейными соображениями. Торговая нечисть, сосущая кровь из русского народа, — вон с нашей земли! Так, по крайней мере, вербализировали свои мотивы организаторы побоища — на суде, состоявшемся полтора года спустя. Кстати, суд постоянно откладывался за недоказанностью состава преступления…
Истинные мотивы, побудившие бритоголовых разгромить рынок, ведал лишь полковник Никита Варенцов. Да еще его начальство, которое предупредило: в Москву прибывает с визитом группа отчаянных левых радикалов — антиглобалистов. Обеспечьте достойную встречу, господин Варенцов! Для господина Варенцова было пустяковой комбинацией использовать против заграничных «леваков» отечественных праворадикалов — давно прикормленных им бритоголовых. Составляющая бритоголовое воинство городская шпана, пэтэушники, отбившиеся от рук старшеклассники, к счастью, легко управляемы… Вышла, однако, недоработка: в назначенный день и час подлые антиглобалисты не приехали. А бритоголовая толпа уже была разогрета, жаждала действия. Чтобы выпустить пар, пришлось обратить ее ярость против удобного объекта — рыночных торговцев: кто ж не знает, что на московских рынках стоят одни приезжие! Досадно, что все получилось не так, как задумано, но Варенцов внакладе не остался: под шумок ему удалось инспирировать в прессе широкомасштабную кампанию против русского национализма и под предлогом причастности к погрому арестовать некоторых умных праворадикалов, которые, в отличие от аморфной бритоголовой массы, серьезно его беспокоили.
Подобные многоходовки Варенцов разыгрывал чуть ли не ежемесячно и до того в них поднаторел, что, приступая к очередной политической мистификации, чувствовал себя композитором, сочиняющим новую симфонию, ноктюрн или этюд. Дело группы Феофанова, которое так неосмотрительно сорвали сотрудники Генпрокуратуры в тандеме с муровцами, должно было прозвучать ораторией. Так получилось (и Варенцов в том неповинен), что вокруг Феофанова собрались люди, на редкость точно выражающие то, что тревожит россиян, и предъявляющие, в общем, справедливый счет власти, которая их разорила и после этого продолжает ужесточать материальные условия существования. Чтобы показать, до чего доводят подобные взгляды, и дискредитировать их раз и навсегда, феофановский подпольный кружок был избран для того, чтобы их руками устроить взрыв возле самых дверей Госдумы, а после соорудить грандиозный процесс в целях их обвинения. Связи с людьми печально известного Саввы Сретенского позволят пришить к политическим мотивам никогда не лишнюю уголовщинку. Демонстративное обвинение феофановской партии (ни программы, ни членских взносов Феофанов не вводил, но «партия» звучит солиднее, чем «группировка» или «кружок») позволит принять жесткий закон против экстремистских движений, который давно тормозится парламентской оппозицией. Ради такой цели использованные Варенцовым средства не кажутся слишком грязными. Для пользы дела должен кто-то записаться и в ассенизаторы…
Не все, что поведано на этой странице, открыл Варенцов Елагину, однако сказано было достаточно, чтобы настроение Рюрика омрачилось. Это сказалось на характере его живописи: если вначале по листу бумаги скакали веселые бесенята с закрученными, как у поросят, хвостиками, то по мере варенцовских откровений чертики становились все черней и мрачней. Вот они уже трансформировались в дьяволов с острыми рогами и налитыми кровью глазами, способными устрашить завзятого сатаниста… Мерно шипел диктофон, накручивая на пленку бесценные сантиметры признаний полковника ФСБ.
— Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и для блага государства, — по памяти процитировал Елагин.
— Вы точно сформулировали, Рюрик!
— Спасибо. Вообще-то я процитировал «Трех мушкетеров»: там кардинал Ришелье выдал миледи такую индульгенцию на будущее. Но труженики политического сыска, видно, в индульгенциях не нуждаются, сами себе грехи отпускают… Никита Александрович, а вы не боялись, что на суде Феофанов затрепыхается, огласит вашу истинную роль?
— Нет, не боялся. Если бы он узнал, что я не арестован, он никогда не выдал бы меня. Видите ли, Феофанов — человек абсолютной личной порядочности.
«А вы, Никита Александрович?» Невысказанный колючий вопрос застрял у Елагина в горле, и Рюрик сглотнул его с усилием, словно рыбью кость. «Для блага государства…» Рюрику, с его историческим образованием, нетрудно вспомнить коллекцию человеческих глупостей и гадостей, которые якобы шли на пользу государству, а на самом деле — непоправимо вредили ему!
— Никита Александрович, — сказал Елагин совсем не то, что собирался, — вы знаете, я ведь раньше был историком…
— В самом деле? И почему же бросили?
— Да просто убедился, что история никого ничему не учит. И сейчас не устаю убеждаться. Знаете, царская охранка внедряла своих людей в русское революционное движение, подкармливала его денежно: тоже воображала, что таким образом держит все под контролем. Но оказалось, что таким образом охранка поставила под смертельный удар и царскую власть, и себя самое. По-моему, как бы ФСБ, играя в такие игры, не подготовила новую революцию…
