Вы станете моей смертью - Карен М. МакМанус
И пусть даже полицейские сказали мне, что Дэниел в порядке, я не верила им, пока не увидела его собственными глазами. Обняв, он даже приподнял меня над полом, словно я вешу не больше стика для лакросса, и я вспомнила, как он обнимал меня, когда был гораздо младше.
В тот вечер мы впервые за долгое время поговорили не на повышенных тонах. Я рассказала ему о том, что было в «Запасном шаре», и извинилась за попытку навредить ему и опозорить перед всей школой. Он воспринял это довольно спокойно. Посетовал, как давят на него высокие ожидания родителей, и мы решили попытаться быть друг для друга менее противными. Хотя прошло всего несколько дней, по-моему, дела у нас налаживаются.
Дэниел сосредоточенно хмурится, готовясь к выстрелу, когда в дверях гостиной появляется папа.
– Я очень рад видеть вас вместе, – говорит он, слегка запинаясь.
– Не надо, – предупреждает Дэниел, не поднимая взгляда.
– Чего не надо? – спрашивает папа, садясь между нами. – Радоваться, что мои дети, которых я люблю больше самой жизни, живы, здоровы и счастливы? – Папа шмыгает носом, его глаза блестят.
Дэниел со вздохом откладывает телефон.
– Время порыдать? – спрашивает он, когда папа обхватывает нас руками и притягивает к себе.
Вернувшись из Сан-Франциско, папа начал делать так не меньше раза за день, и я, если честно, не возражаю. Бывают вещи гораздо хуже этого.
– Я ужасно горжусь вами обоими, – с трудом произносит он. – Вы такие смелые.
– Да я просто ел сухарики в «Олив гарден», – напоминает ему прижатый к отцовской груди Дэниел приглушенным голосом. Но это неправда. Дэниелу пришлось смириться с тем, кем оказался тренер Кендалл, а это было нелегко. Ему доверяла вся наша семья, а Дэниел больше всех. Однако он отклоняет любые попытки его похвалить. – Это все Айви.
Папа прижимает меня к себе еще крепче, и дышать становится тяжело, однако жаловаться я не собираюсь. Для папы и его компании я стала источником кучи проблем из-за того, что натворила в «Запасном шаре», и мы все еще не знаем, как эти проблемы решить. А в полиции меня отчитали не раз и не два, напоминая родителям, что им вообще не пришлось бы спасать нас с Кэлом, приди мы к ним с самого начала.
– Лишь бы только ты была осмотрительней, Айви, – говорит папа. Мила снова просыпается и бродит туда-сюда вдоль дивана, словно ищет способ подобраться к нашей обнимающейся компании. – Как же ты до всего этого додумалась – и держала себя в руках? – От восхищения у него дрогнул голос. – Это просто нечто.
Нечто, сказал он. Я так и думала, что это очень приятно.
Глава 34
Матео
Я и не подозревал, насколько наш дом мал, пока ему не пришлось вместить гнев моей матери.
Она никогда не была так зла ни на Отем, ни на меня – даже все лицо раскраснелось, когда вернулась домой из Бронкса поздно ночью во вторник. И даже это было не самое плохое. Обиднее всего то, насколько она разочаровалась в нас и как сейчас на нас смотрит. Словно больше не знает, кто мы такие.
Я понимаю, что она чувствует. Иногда я и сам не знаю.
С «Худшего дня в жизни» прошло две с половиной недели, а мы до сих пор пытаемся осознать, что теперь для нас «нормальность». Пока рано говорить, что будет с Отем. Она сотрудничает с полицией, и Кристи в качестве ее адвоката старается изо всех сил; я надеюсь, что сестра отделается условным наказанием и исправительными работами. К которым она уже приступила в приюте, где специализируются на уходе за зависимыми.
Или лучше сказать мы уже приступили.
– Ты будешь делать все то же самое, что и она, – разъяренно заявила мама, и я даже не думал спорить. Могло быть гораздо хуже: Чарли Сент-Клера родители сплавили в военное училище в Нью-Гэмпшире.
Мы с Отем работаем волонтерами в приюте три дня в неделю, и если целью было заставить нас почувствовать, какие же мы сволочи, раз приняли участие в распространении опиоидов, то она достигнута. Я, конечно, знал: то, что Отем, Чарли и Бони продавали богатеньким ученикам Карлтона таблетки, которые в аптеке без рецепта не выдадут, – это часть глобальной проблемы. Но совсем другое дело увидеть все собственными глазами, особенно учитывая, что среди моих обязанностей – организация досуга для живущих в приюте детей. После того, как я сыграл в баскетбол с восьмилетним парнем, и он между бросками рассказал, что его мама сорвалась в третий раз, я ни к чему сильнее аспирина и близко не подхожу.
Когда очередная смена в пятницу подходит к концу, мы с Отем вымотаны до предела. Вернуться домой, когда там тихо, уже большое облегчение. Сегодня у мамы встреча с Джеймсом Шепардом, как, впрочем, почти каждый день на этой неделе, так что мы пока освобождены от ее Убийственного Взгляда.
– Вечером работаешь? – спрашивает Отем, сбрасывая кроссовки и падая на диван. Дома все как прежде: когда мы начали уборку, я с облегчением понял, что большая часть мебели не пострадала. Кое-что пришлось заменить, особенно из посуды, но все покрыла страховка. Оказалось, что о доме мама побеспокоилась больше, чем о бизнесе.
Я падаю на другой конец дивана.
– Да, с семи. – Объяснять, где я работаю, не надо. После признания Айви в том, что она сделала в «Запасном шаре», мы вот-вот получим компенсацию, и теперь у каждого по одной работе. Я остался в «Гарретс», пусть он и далеко, а Отем продолжает ездить на фургоне-убийце. Мистер Сорренто отнесся к нашей ситуации с большим пониманием. – А ты?
– Нет, – она зевает и трет глаза. – У меня выходной.
– Что будешь делать?
Отем фыркает.
– О, у меня большие планы! Смотреть «Нетфликс», есть мороженое, вырезать Гейба со всех фоток и сжечь…
– Круто. Дай знать, если с последним пунктом тебе понадобится помощь.
Сестра послала Гейба сразу же, как стало известно, что он сообщил мое имя тренеру Кендаллу. Может, она бы и осталась с ним – из чувства сострадания, ведь и сама чувствовала вину, однако, назвав мое имя, Лузер Гейб решил свою судьбу. Пожалуй, у всей этой гнусной истории есть и плюс – мы наконец от него избавились.
– Как будешь добираться до «Гарретс»? – спрашивает
