Наталия Костина-Кассанелли - Яд желаний
— Понимаю. — Хозяйка промокнула глаза.
Кате стало почему-то неудобно. Чай пила, бутерброды ела, животных любит — а вот дома почему-то никого не держит. Лысенко и тот кота завел, а она…
— Вы знаете, у моей подруги кот есть, — сказала она. — Удивительный просто. Такая умница! Я с ним иногда остаюсь, когда она уезжает. Так этот кот мне, можно сказать, жизнь спас.
— Да что вы говорите! — ахнула хозяйка. — Расскажите!
История была длинная и не очень веселая, и рассказывать ее Кате не хотелось.
— Как-нибудь в другой раз, — пообещала она. — А пока не могу.
— Служебная тайна? Понимаю…
Пока она распивала чаи в соседней квартире и слушала о жизни и смерти Тосика, Аня Белько, конечно же, не появилась. Как и предупреждал ее Лысенко, в театре на днях должна состояться премьера, так что певица, вероятно, все еще находилась там.
* * *— Ну сколько ждать-то можно? Написала — к шести, а уже все восемь, — сказали Кате в спину противным визгливым голосом, и она удивленно оглянулась.
На лавочке сидела бомжиха и держала в руках Катину записку.
— Вчера приходила — никого. Позавчера — тоже никого. Узнала, какая-такая Катя тут в тридцать пятой живет. Рыжая, сказали. Ты и есть Катя-рыжая?
— Ну, — сказала Катя, подходя. — Выходит, это я и есть!
— Вот, бродишь ты, Катя, незнамо где! Написала — приходи, а сама шалаешься! Сегодня думаю — кровь из носу, дождусь. Ты всегда, что ль, такая аккуратная?
— А где Володя? — спросила Катя, рассматривая незнакомку.
— Я за него! — отрезала та.
«Так, — подумала Катя, — значит, это она взяла посылку. А я до сих пор Володю жду». Бомжиха была немыта, нечесана, одета в какие-то уж очень заношенные лохмотья, и разило от нее за версту. К тому же правый глаз у нее сильно косил, что не прибавляло ей женской прелести.
— Пожрать есть? — спросила она. — С пяти часов тут сижу, голодная как собака! Все тебя боюсь пропустить. Спросила — какая-такая Катя из тридцать пятой квартиры во втором подъезде? Рыжая такая, говорят, — повторилась она. — Вот, сижу, жду, как договорено. А тебя носит бог знает где. Жрать хочется! И выпить… желательно.
— А Володя где? — настойчиво, но, уже не надеясь услышать ничего вразумительного, спросила Катя. Скорее всего, бомжиха нашла ее передачу случайно, и никакой полезной информации она из нее не выудит.
— Заладила: Володя, Володя… В больнице твой Володя, — пробурчала пришедшая.
— А что случилось?
— А он тебе кто будет? Родственник?
— А ты ему кто?
— Кто, кто… Конь в пальто, — сказала бомжиха, запустила грязную лапу внутрь многослойного одеяния и яростно поскреблась.
— Так, — сказала Катя. — Никуда не уходи, сиди здесь. Сейчас вынесу поесть.
— А выпить? — немедленно оживилась бомжиха.
— Выпить у меня нет.
— Ну, так ты в магазин сбегай! Открыто еще. Или давай деньги, я сбегаю…
Давать деньги этой особе Катя не собиралась. Ибо, получив наличные, та немедленно ушла бы их пропивать, а Кате позарез нужно было узнать о Володе: правда ли, что он лежит в больнице, в какой больнице и почему. Однако при одном взгляде на продувную физиономию косоглазой бомжихи у Кати появились сомнения в правдивости любых полученных от нее сведений. Она могла просто выследить конкурента у прикормленного места, а теперь морочила Кате голову, чтобы получить дармовую еду, а желательно и выпивку.
— Сиди здесь, — грубо сказала Катя, и привставшая было бомжиха плюхнулась обратно на лавочку. — Поесть сейчас вынесу, а выпить… от того, что расскажешь, будет и выпивка. Или не будет. Поняла?
— Поняла, поняла. — Бомжиха снова вскочила и засеменила рядом, обдавая Катю волнами трудноописуемого запаха. — Володя говорил, ты в газете вроде работаешь, да? Тебе что, историй каких нужно из нашей жизни, да?
— Потом скажу, — пообещала Катя и захлопнула дверь парадного, отсекая от себя косоглазую вместе с ее ароматами.
— А ты скоро? — прокричала та ей вслед, но ломиться в подъезд благоразумно не стала, вернулась на лавку и приготовилась терпеливо ждать. И то, торопиться ей вроде было некуда…
Тим, которого Катя ожидала с минуты на минуту, не одобрил бы такого знакомства, и она только порадовалась, что его пока нет дома. Она открыла холодильник, быстрым взором оглядывая, что бы вынести бомжихе. В холодильнике, прямо скажем, было не густо. Если не считать яиц, то дать этой особе нечего. А, вот колбаса, которую она благоразумно не положила в посылку. И правильно сделала, потому что колбаса пригодится прямо сейчас. Катя разбила на сковородку четыре яйца, густо накрошила колбасы, отхватила толстый ломоть хлеба. Класть все это на родную тарелку не хотелось — потом ее хоть выбрасывай. Сколько ни мой, а принюхиваться все равно будешь… А, вот есть одноразовая посуда, которую Тим покупает, чтобы вывозить ее, Катю, на природу. А от природы она почему-то всячески уклоняется. Впрочем, как и от дачи Тимовых родителей…
— А сладенького ничего нет?.. — спросила бомжиха, корочкой подчищая остатки яичницы.
— Так выпить или сладенького? — спросила Катя, наблюдая за тем, как бомжиха с сожалением доела последнее и облизала земляного цвета пальцы.
— Можно выпить сладенького. Как говорится, два в одном. Ликера там какого-нибудь. Просекла, ну?
— Баранки гну! — рассердилась Катя. — Ты мне про Володю скажешь что-нибудь?
— А зачем он тебе? — удивилась бомжиха. — Я сама тебе расскажу чего хошь. Еще и почище его! Ну, чего рассказывать?
— Как Леня Водолажский от тортика помер, — навскидку сказала Катя.
— А-а-а… — плотоядно протянула бомжиха. — Про жлобяру этого… Только это не очень интересно, — предупредила она. — Хочешь, я тебе расскажу про ужасы на кладбище? Я там одно время тусовалась. Там по ночам, когда луна светит, такое…
— Нет, — перебила Катя. — Мне про кладбище неинтересно.
— Или про свалку много чего знаю — как туда бандиты трупы прямо настоящие вывозят…
— Ты это сама видела? — подозрительно спросила Катя.
— Не-е-е, сама не видела, но наши рассказывали!
— Нет, про трупы не надо, — поморщилась Катя, не желая слушать очередную байку из обширного фольклора бомжей.
— Ну, как хочешь… О, давай я тебе щас расскажу, как ночью видела, как мужик мужика трахал? Уссаться можно! Стонали прям оба! Сама видела! Для газеты в самый раз.
— У меня другая газета, — сказала Катя. — Давай про Леню Водолажского, как договаривались.
— Ну, как хочешь. Только я сразу скажу — как Леня помирал, я не видела, мне это неинтересно. Я вообще на жмуров не люблю смотреть. Фу, гадость… лежит… синий… и вонь от них!.. Как не от людей прямо!
— Расскажи, как вы торт нашли, — перебила Катя излияния остро пахнущей отнюдь не духами «Шанель» персоны.
— Это я его нашла, — быстро сказала бомжиха, видимо стараясь внести в историю для газеты хоть какой-то драматизм. — А он у меня, сволочуга такая, отнял! Воспользовался тем, что я женчина… слабая! Я хотела хоть кусок урвать, так зараза эта не дала!
— Так ты вроде кусок выхватила, — напомнила ей Катя.
— Ну, чего я там успела… крема чуток только. Вкусный был! Жирный такой, сливки сбитые, что ли… А рожа эта депутатская так развонялась! Наорал да по горбу меня! Ах, ты, пидор такой, думаю, на женчину руку поднял! Ну ничего, думаю, будет и на нашей улице праздник. Ну, я на следующий день на кладбище поехала, пасок надыбала, конфет… Да всего набрала, сумку полную, оно ж проводы как раз были, ага. Да, а потом Володю встретила возле сдачи бутылок… мне тогда так свезло, так свезло! Бабка какая-то насобирала сумку и за мусорный бачок сунула. А сама, слепая, забыла, за какой именно. Смотрю, ищет! Во смехота! А я потихоньку и притырила ее…
— Ты мне про Леню рассказывай, — напомнила Катя.
— А чего про него рассказывать? Жлоб он — жлобом жил, жлобом и помер. И на том свете небось жлобствует! Женчине тортика зажалел!
— А в каком дворе вы тортик нашли?
Бомжиха снова поскреблась, и Катя на всякий случай отодвинулась подальше, хотя и так сидела почти на самом краю скамейки.
— В каком дворе… А зачем тебе? Я двор уже и не помню. Тебе ж про жмуров вроде историю?
— Ты выпить хочешь? — спросила Катя непонятливую бомжиху.
— Конечно, хочу! — обрадовалась та. — Давай деньги, я сбегаю!
— Сначала на вопросы отвечаем, потом — деньги! — рявкнула Катя. — Тебя как зовут?
— Танька-косая я…
— Имя, фамилия, отчество!
— А зачем тебе? — подозрительно спросила та, что гордо именовала себя «женчиной».
Вместо ответа Катя достала из сумки двадцатку и помахала ею под носом у Таньки-косой. Та сглотнула, зачарованно уставившись на купюру.
— Губатова я… Татьяна Петровна. Уроженка с Воронежской области…
— Документы есть с собой?
