Фридрих Незнанский - След "черной вдовы"

—  Я не знаю такого человека. Лично мне он, во вся­ком случае, неизвестен.

—  Тем более вам будет интересно познакомиться.

—   Не значат ли ваши слова, что вы собираетесь и меня арестовать? Вам что, мало моего страдающего в Крестах мужа?! Вам мало, что мой сын вынужден от вас скрываться?!

—  Ну вот видите, вы сами и подтвердили, что Мак­сим скрывается от правосудия. А это уже само по себе преступление. По немецким законам человек, нарушив­ший отобранную у него подписку о невыезде, подле­жит наказанию. Как, впрочем, и по нашим — тоже. Примите мой совет, позвоните ему либо пошлите на­рочного. Пусть он одумается, явится с повинной и даст показания. Во-первых, это действительно поможет бы­стрее установить истину и, возможно, сократить долю его вины. А во-вторых, по моему глубокому убежде­нию, и вы, как мать, скорее всего, меня поймете, чем раньше с ним будет проведена психиатрическая экспер­тиза, тем яснее станет, в частности и для вас, Галина Михайловна, его дальнейшая судьба.

Удар попал точно в цель. Готовая взорваться в край­нем возмущении, «вобла» вдруг осеклась и даже сник- да. И Турецкий не замедлил воспользоваться тягостной для нее паузой.

—   Организация убийства вашего родного брата — дело рук Максима Масленникова. К сожалению, ни у кого из нас в этом вопросе больше нет сомнений. Кро­ме того, на подходе еще несколько уголовных дел, по которым он же, я уже предчувствую, также пройдет главным фигурантом. Применение смертной казни у нас, как вам известно, не отменено законом, но приос­тановлено, а пожизненное заключение я ему гаранти­рую со всей ответственностью. Либо вечную психуш­ку, что примерно одно и то же. Рядом с нормальными людьми его оставлять нельзя. Он — Вампир. Это про­звище, кстати, дали ему его же подельники-бандиты. Не понимаю, зачем вам-то такая судьба? И за что? Ворье, убийцы, дегенераты... Нет, не понимаю.

Турецкий встал и услышал ее тихий, словно заду­шенный, голос:

—  Вон... из моего... дома...

Обернулся к ней, усмехнулся:

—   Уже. В пути. А дом-то, кстати, не ваш. Аренда­тор всегда волен отказать квартиросъемщику, разор­вать договор с ближайшей родственницей уголовных преступников. Имейте в виду. Здесь суровые законы. И это — не Россия, где деньги, к сожалению, пока еще решают практически все.

Возвратившись в Висбаден, Александр Борисович предложил Генриху Крафту все же установить за до­мом Масленниковой, а также за ее почтой и телефон­ными переговорами пристальное наблюдение. Несмот­ря на якобы мужскую твердость характера, эта баба от уверенности московского следователя явно растерялась. И в таком состоянии на все способна, даже на грубые ошибки. Вот и помочь бы ей в этом.

И еще он рассказал Генриху, как подставил хитро­жопого юриста «Нормы». Крафт хохотал, он был уже полностью в курсе ночной встречи Алекса в пивном баре гостиницы.

Йо самым главным во всем этом вояже оказалось все-таки следующее.

Во время разговора, вовсе не похожего на допрос, Александр Борисович постарался ненавязчиво осмот­реть помещение, в котором находился. А во время од­ной из пауз, когда атмосфера не была еще накалена до предела, даже позволил себе подняться из неудобного кресла, в котором сидел так, что колени его были выше головы, и подойти к стене у камина. С обеих сторон этого сооружения, сложенного из дикого, грубо отесан­ного камня, висели в тяжелых рамках фотографии. Они- то и заинтересовали его.

Семейные — это он понял сразу. Узнал Нестеровых, когда те были совсем молодыми. Пожилые люди, оче­видно, их родители. Нормальные лица, поблекшие от времени. По другую сторону оказалась семья уже са­мой Галины Михайловны. Вот — муж, есть в прокура­туре его фотография из дела. А вот и дети, похожие друг на друга. Даже и не определишь, кто здесь из них стар­ший.

Хозяйка, видя интерес следователя, комментировать тем не менее ничего не собиралась. Интересно — смот­ри сам.

На другой фотографии они уже постарше — при­чем один — кудрявый, а второй — бритый наголо. И здесь, поглядев на следующую, уже цветную фотогра­фию, видимо снятую относительно недавно, на кото­рой Максим был один — в строгом двубортном костю­ме, с депутатским триколором на лацкане, Турецкий тут же вернулся к прежней фотографии. И вдруг отметил, что вот этого наголо бритого парня он определенно где- то видел. В том, что это — Максим, сомнений не оста­валось, черты лица все-таки не очень изменились. Но во всем его облике присутствовало и нечто такое, что делало лицо именно с этого снимка непохожим на все остальные. Вот в чем секрет.

Сказать, что он забирает эту фотографию с собой, Турецкий не мог. Масленникова имела все основания послать ненужного ей гостя к черту. В конце концов, это она пошла навстречу следствию, согласившись при­нять у себя москвича, а никакого постановления про­куратуры на этот счет ей предъявлено не было. Вытас­кивать из кармана фоторобот убийцы, составленный после посещения им клиники и дирекции театра, и срав­нивать с фотоснимком было бы глупо. Но, едва выйдя к машине, Александр Борисович достал обе фотогра­фии и внимательно посмотрел на лица, изображенные на них. Коркин — это понятно, фотография подлинная, из уголовного дела. А этот — лысый, бритый, черт его знает, просто очень похож на того, с фотографии у ка­мина. И нельзя было исключить, что Максим, зная, как резко изменяет его лицо отсутствие привычных для ок­ружающих волос на его голове, воспользовался имен­но этим обстоятельством.

Об этом он теперь и сказал Генриху. Тот ответил коротко:

—  Достанем. И это будет свидетельствовать о том, что один из не опознанных еще у вас убийц есть Мас­ленников, так?

—   Вот именно. А мы проведем соответствующее опознание среди тех, кто видел его. Отдадим фотогра­фию экспертам-криминалистам и, если наше предполо­жение подтвердится, предъявим обвинение в убий­ствах. — И добавил без всякого перехода: — Но у меня почему-то сложилось впечатление, что его нет в Герма­нии. И мать это прекрасно знает. И даже не огорчается по поводу суровых германских законов.

—   Да, но мы ведь тоже собираемся его судить, — возразил Крафт.

—   Я думаю, уж в этом-то вопросе мы с вами как-нибудь сумеем договориться, Генрих.

—  Я тоже так думаю. Ну что ж, отсутствие ожидае­мой информации тоже информация. А теперь давай мы займемся вашими убитыми соотечественниками. Мне уже звонили из криминальной полиции, где рассматри­ваются эти дела, и просили, когда ты освободишься, при­ехать к ним. Ты готов или сперва немного пообедаем?

— Знаю я твое «немного», — захохотал Турецкий. — Нет уж, лучше займемся делом, поехали.

Крафт с разочарованной, несколько комичной улыбкой безнадежно развел руками.

Разговор у них шел по-английски, и они уже пре­красно понимали друг друга.

5

Вячеслав Иванович дал задание Денису и его сво­бодным от других заданий орлам срочно отыскать ему на Киевском рынке автомобильного дилера по кличке Короед. Кто это такой, он не знал, а Самсон так ничего больше и не сказал. Есть, мол, такой — и все. То ли он посредник между теми, кто осуществлял поставку ма­шин и мотоциклов из Германии в Россию, и местными продавцами, то ли продавал сам. Но если сидел конк­ретно в этом бизнесе, наверняка имел своих «кротов» в местной милиции. А следовательно, обращаться к ней за помощью — значит сорвать важное дело. Вот и при­шлось просить частных сыщиков. Тем более что они должны и сами ощущать свою глубокую и непрости­тельную вину, позволив украсть у себя из-под носа че­ловека, которого взялись охранять.

Филипп Агеев с Николаем Щербаков вину, есте­ственно, давно уже осознали, да толку-то что. Поэтому и на просьбу генерала откликнулись немедленно. Не­велика, кстати, и проблема. Облачились в крутую кожу и подъехали на «девятке», любимой машине настоящих бандитов, а не тех, что предпочитают пускать пыль в глаза своими навороченными «меринами», «бехами» и джипами. А дальше короткие разговоры с одним, с дру­гим, и, наконец, третий, без всяких сомнений относи­тельно того, с кем имеет дело, подсказал, где найти Короеда. Предупредил только по-свойски, что Короед не любит, когда его так называют. Вообще-то он Ах­мет, а по национальности — караим, то есть тюркский еврей, но родом из Литвы. Вот такой хрен его знает что. Ну а на рынке кто станет разбираться в национальных тонкостях? Караим — короед, один черт. Вот и стал короедом. А свои зовут Ахметом. Если хорошо попро­сить, любую марку мотоцикла обеспечит. Тут он спец. На него в Германии и Польше свои дилеры работают. Время, деньги — вот и все проблемы.

Так они и сделали. Отыскали Ахмета в «Пицце», на Большой Дорогомиловской, сказали, что есть хороший базар. Предварительно так: нужна «хонда-голд-винг», шестицилиндровая. Заказ поступил срочный. Более подробно можно обсудить стоимость, задаток там и сроки уже сегодня вечером. Короче, называй место, чтоб можно было посидеть.