Анне Хольт - Чему не бывать, тому не бывать
Он сказал:
— Зубную щетку можно купить на любой заправке, Ингер Йоханне. А спать она может в футболке. Исак не забыл Суламита, это главное. Не нужно...
Она резко поднялась и вышла в ванную.
Я скучная, думала она, закладывая грязное белье в стиральную машину. Я неуклюжая и неинтересная. Я это знаю. Я чувствую ответственность за близких мне людей и редко бываю импульсивной. Я скучная.
Но мне, мне самой, никогда не бывает скучно.
Человек сидел на стуле, к нагрудному карману английской булавкой была пришпилена мишень. Длинные волосы собраны в хвост. Мощными надбровными дугами он напоминал неандертальца. Сросшиеся брови были похожи на толстого червяка, ползущего по лицу. Прямой узкий нос, полные губы, бородка клинышком, которая его совсем не украшала. Рот приоткрыт, и из-за острых клыков виднеется язык. Над головой трупа гвоздем была прибита банка из-под консервов.
Ховард Стефансен был профессиональным биатлонистом. Среди лучших его результатов числились две серебряные медали в индивидуальных гонках на чемпионате мира, а в прошлом сезоне он выиграл три этапа Кубка мира. Ему исполнилось двадцать четыре года, и он был главной надеждой Норвегии на Олимпийских играх 2006 года в Турине.
Если только он сможет держать себя в руках, публично предупредил его тренер национальной сборной не далее чем шесть недель назад.
За те два сезона, которые Ховард Стефансен провел в составе национальной сборной, его отсылали домой с тренировок и соревнований четыре раза. Он был высокомерен, вызывающе вел себя, когда выигрывал, и совершенно не умел проигрывать. Обычно в своих плохих результатах он открыто обвинял конкурентов: они употребляют допинг, им подсуживают. С презрением относился к иностранцам и своим коллегам по сборной. Ховард Стефансен был груб и эгоистичен, и никто не хотел жить с ним в одном номере. Его, казалось, это никак не задевало.
Зрители тоже его не любили, у него никогда не было личного спонсора. На соревнованиях трибуны встречали его тишиной, и, казалось, ему это даже нравится. Он с каждым месяцем бегал быстрее и быстрее, стрелял все лучше и лучше и не делал ничего, чтобы завоевать симпатии публики.
Теперь уж ему не удастся завоевать их никогда.
Был вторник, второе марта. Мишень на сердце Ховарда была прострелена в самом центре. Остекленевшие глаза уставились на что-то видимое только ему. Когда Ингвар Стюбё наклонился к трупу, ему показалось, что он видит легкие синяки на веках, будто кто-то пытался открыть их силой.
— Его убили не здесь, — сказал лейтенант из полиции Осло; из-под бумажного капюшона выбивались ярко-рыжие волосы. — Это не вызывает сомнений. Его ударили ножом в спину, когда он спал, судя по всему. Никаких следов борьбы, вся постель в крови. Следы четкие, ведут из спальни сюда. Мы думаем, его убили спящего, притащили сюда, одели и усадили на стул.
— А отверстие от пули? — пробормотал Ингвар.
У него кружилась голова.
— Это свинцовая пулька, — ответил полицейский. — В него выстрелили из пневматического ружья. В этой комнате он устроил тир.
Он указал на банку, к ее крышке была прикреплена еще одна бумажная мишень.
— Для пневматического оружия, конечно. Пули попадают в банку, — сообщил полицейский. — Ружье издает только легкий щелчок. Это объясняет, почему никто ничего не слышал. Если бы парень был жив, когда в него выстрелили, ему, конечно, было бы ужасно больно — но не больше. К тому же...
Полицейский, который представился как Эрик Хенриксен, указал на правую руку Ховарда Стефансена. Руки расслабленно лежали на бедрах, на правой руке, перемазанной кровью, вместо указательного пальца торчал обрубок.
— Вот, посмотрите сюда... — Эрик Хенриксен пошел в другой конец комнаты; бумажный комбинезон шелестел при каждом его движении.
Пневматическое ружье было веревкой и скотчем примотано к деревянным козлам. Дуло поддерживала ручка криво установленной метлы. На спусковом крючке ружья, нацеленного в сердце Ховарда, лежал его собственный окровавленный указательный палец с длинным ногтем.
— Мне нужно выйти, — сказал Ингвар. — Извините, но мне правда нужно...
— Хотя это наш участок, — обратился к нему Эрик Хенриксен, — я подумал, что лучше всего будет вызвать ваше отделение. Это все подозрительно напоминает...
Спортсмен, с отчаянием думал Ингвар. Именно этого мы и ждали! Я ничего не мог сделать. Я не мог охранять каждого известного спортсмена в Норвегии. Не мог даже предупредить: это вызвало бы панику. И я не знал точно. Ингер Йоханне высказала предположения и не сомневалась в своей правоте, но мы ни в чем не были уверены. Что я должен был сделать? Что мне делать теперь?
— Как убийца попал в квартиру? — наконец смог выдавить из себя Ингвар — он решил держать себя в руках. — Взлом? Через окно?
— Мы на пятом этаже, — раздраженно ответил Эрик Хенриксен, указывая на окно: этот Стюбё совершенно не оправдывал свою репутацию. — Но посмотрите сюда.
Хотя квартира находилась в старом доме, на входной двери был надежный новый замок. Хенриксен указывал на него ручкой.
— Старый фокус. Тонкие щепки засунуты и в замок, и в задвижку, она застряла... — сказал полицейский.
— Господи боже мой, — пробормотал Ингвар. — Банальный мальчишеский трюк.
— Сейчас мы исходим из того, что замок вывели из строя, когда Ховард Стефансен находился дома, однако еще не лег спать. Квартира достаточно велика для того, чтобы этими шалостями можно было заниматься, пока ее хозяин обедает, например. И так как это последний этаж, злоумышленник почти не рисковал, что кто-то заметит его на месте преступления. — Он сунул ручку в нагрудный карман белого комбинезона. — Неизвестно, пытался ли Ховард Стефансен запереть дверь, прежде чем лег спать. Такой крутой парень, как он, да еще с полным домом оружия, вряд ли боялся спать с открытой дверью. Но даже если он попробовал ее закрыть, то, вероятнее всего, не сумел этого сделать.
Преступник наглеет, думал Ингвар. Голова у него трещала, и он прикрыл глаза. Отваживается на все больший риск. Он как скалолаз, которому нужно взбираться выше и выше, карабкаться по все более отвесным скалам. На сей раз жертва была сильнее его физически. Он знал это и принял меры: убил Ховарда Стефансена во сне. Удар в спину. А для нас приготовил сцену: спортсмен, который прицеливается в свое собственное ожесточенное сердце. Он нас провоцирует. Нас. Меня?
— Интересно, он всегда спал с хвостом? — спросил Ингвар просто для того, чтобы что-то сказать.
— Это выглядит круто! — Хенриксен пожал плечами и добавил: — Может, это убийца собрал волосы резинкой. Чтобы Стефансен стал... самим собой. Чтобы усилить иллюзию. И если уж на то пошло, ему это удалось, твою!.. — Он прервал ругательство на полуслове. Может, из уважения к умершему.
Коллега с лестничной площадки просунул голову в дверь.
— Эй, Эрик! — прошептал он. — Пришла та женщина. Которая нам позвонила. Та, которая нашла тело.
Эрик Хенриксен кивнул и поднял руку в знак того, что выйдет через минуту.
— Вы всё осмотрели? Достаточно? — спросил он.
— Более чем достаточно, — кивнул Ингвар и последовал за ним к выходу из квартиры.
На лестничной площадке стояла крупная сильная женщина. Темные волосы вились непослушными завитками. Лицо свежее — видно, проводит много времени на свежем воздухе. Возраст угадать трудно. Одета в джинсы и широкий зеленый свитер. Свет лампы на потолке отражался в узких очках — глаз не различить. Ингвару показалось, что он ее где-то уже видел.
— Это Венке Бенке, — представил женщину полицейский, который только что предупредил их о ее приходе. — Она живет этажом ниже. Поднималась на чердак, чтобы оставить там чемоданы. Она говорит, что дверь была открыта...
— Я позвонила, — перебила она. — Когда никто не ответил, решилась войти. Насколько я понимаю, вы уже знаете, что я там увидела. Я тут же позвонила в полицию.
— Та самая Венке Бенке, автор известных детективов? — припомнил Эрик Хенриксен, стягивая с головы капюшон.
Она загадочно улыбнулась и кивнула. Не Хенриксену, который задал вопрос. И не лейтенанту в форме, который выглядел так, словно собирался протянуть ей листок бумаги и попросить автограф.
Она смотрела на Ингвара:
— Ингвар Стюбё, ведь так? Очень приятно наконец-то с вами познакомиться.
Рукопожатие крепкое, почти мужское. Ладонь широкая и очень теплая. Он быстро выпустил ее руку, как будто обжегся.
16
Убийца стал пугалом.
Журналисты, похоже, пришли к мысли о том, что общество стоит на пороге какой-то эпидемии: может быть, речь идет не о серийном убийце, признавали комментаторы, а скорее о пугающей схожести отдельных гротескных убийств. Пресса, правда, немного сбавила обороты, когда оказалось, что убийца Фионы Хелле — пациент психиатрического отделения, имеющий понятный и вызывающий даже некоторое, как бы это выразиться, сочувствие мотив. Самоубийство Рудольфа Фьорда средства массовой информации освещали удивительно умеренно, почти корректно.
