Аркадий Гендер - Проксима лжи
Федор нашел деньги и увез их с собой. Ольга была в отчаянии, но ее работающий, как компьютер, мозг подсказал, что эту ситуацию можно обернуть в свою пользу. Что этими деньгами можно расплатиться с Шер-Ханом, — ведь он сразу уехал бы, а в его Курдистане никто бы даже не заподозрил, что доллары фальшивые. Ольга придумала, что для того, чтобы честный Федор не отдал деньги Дерябину, надо… похитить Ирину. Разумеется, фиктивно. Она приказала Шер-Хану позвонить своему шефу, рассказать об изменении в обстановке и предложить использовать похищение жены Федора в качестве гарантии, если бы он решил присвоить деньги. Дерябин согласился. Ольга перезвонила Ирине, и предложила стать жертвой похищения. За это Ольга обещала прислать человека, который «наведет порядок» в квартире, и вывезет труп. Ирина, чудовищно боявшаяся объяснений с милицией, не колеблясь, согласилась. Бомжи, наконец, закончили свой банкет, и Шер-Хан смог покинуть свою позицию и прийти в квартиру. Вдвоем они все прибрали, а самой глухой ночью, в три часа, вынесли тело Алексея и погрузили его в Геландеваген. Потом они выбросили труп в арбатских переулках, и Шер-Хан отвез Ирину в загородный дом Куницыных на Рублевке. Там Ольга предложила Шер-Хану забрать свой гонорар из денег, которые были в кейсе Алексея. Тот сказал, что поскольку с этими деньгами возникли сложности и вообще неизвестно, когда он их получит, будет справедливо, если его гонорар будет увеличен до четырехсот тысяч. Ольга, разумеется, согласилась. Шер-Хан должен был позвонить с требованием выкупа за Ирину еще с утра, но Дерябин держал его неотлучно при себе. Время, чтобы прокрутить Федору записанную еще накануне ночью репризу с Ириниными криками, нашлось только непосредственно перед его последней встречей с Дерябиным.
Узнав, что деньги фальшивые, Шер-Хан рассвирепел и, вернувшись в загородный дом, отхлестал Ольгу по лицу. Потом он запер Ирину в неотапливаемом гараже, сказав, что теперь она настоящая заложница, и что если Федор не привезет деньги, она умрет. Именно тогда Ольга решила, что убьет Шер-Хана, но не допустит смерти подруги. Благо, киллер не удосужился проверить кейс Алексея, когда передавал его вдове. Остальное все Федор знает сам.
Ольга замолчала. В пепельнице возвышалась гора окурков, бутылка была почти пуста. Но, странно, Федор не чувствовал никаких признаков опьянения, наоборот — голова была ясная-ясная. И очень холодная.
— Могу я задать вам один вопрос? — спросил Федор, разливая в рюмки остатки водки.
— Конечно! — дернула бровями Ольга, снова закуривая. — Любой, даже самый нескромный.
— О, нет, ничего такого! — засмеялся Федор. — На какую цифру начинается номер вашего мобильного?
— На двойку, — ответила Ольга, выпуская дым. — У меня прямой номер. А что?
— Значит, она звонила вам на мобильный, — словно про себя пробормотал Федор. — Что ж, все сходится.
— Что вы имеете в виду, Федор? — нахмурилась Ольга. — Что сходится?
— Все сходится, — еще раз улыбнулся Федор. — У меня. А вот у вас — нет. Дело в том, Оля, что в вашем рассказе есть несколько моментов, которые никак не стыкуются с действительностью. Хотите послушать?
— Разумеется, — прищурилась Ольга.
— Одну секунду, — извинился Федор. — Только проверю Ирину.
Жена мирно спала в ванной. Вода была в меру горячая, ее уровень не грозил Ирине захлебнуться, и Федор вернулся в комнату.
— О том, что Ирина на самом деле не была заложницей, я понял еще там, на пустыре, — не садясь, начал он. — Ее ухо пахло шампунем. Слишком сильно, чтобы предположить, что это — еще с дома. К тому же запах был не ее. Зная, какая она чистюля, само по себе неудивительно, что в чужом месте она решила помыться. Только вот чрезвычайно маловероятно, чтобы зверюга-похититель, забравший женщину из квартиры в одном исподнем, предоставил ей в месте содержания, вернее — заточения, ванну и дорогой шампунь. Потом в бардачке Геландевагена я нашел странную вещь — шерстяные носки. Причем это были старые, рваные домашние Иринины носки. Само по себе это ни о чем, вроде, не говорит, но, опять-таки, странно. Сейчас, после вашего рассказа, эти странности прояснились, но вот некоторые другие — нет. Более того, появились новые.
Федор маятником ходил из угла в угол, и методично, словно преподаватель, рассказывающий студентам доказательство сложной теоремы, раскладывал все по полкам.
— Сначала о тех, которые просто не прояснились. Когда я приехал той ночью в Коровино, я еще с порога хотел выговорить Ирине, что она оставила незапертой входную дверь. Раньше, когда Полька была маленькой и плохо спала, Ирина часто так делала, чтобы я, когда приходил, не гремел замком. Но, во-первых, мы это уже давно не практиковали и, во-вторых, случай был явно не тот. Ну, потом мне, понятно, стало не до мелочей. Однако то, что форточка в комнате была открыта гораздо шире, чем я ее оставил накануне, я заметил, хотя и не придал этому никакого значения. Это на следующий день, когда я вычислил позицию снайпера, я отметил, что будь той ночью форточка открыта не так широко, пуля не смогла бы попасть в голову Алексея, не разбив стекла. А, может быть, и вообще не могла попасть, потому что ей помешала бы форточная рама. А Ирина, кроме того, что чистюля, еще и неженка тепличная. Чтобы она открыла зимой шире форточку, этого просто не может быть. Куницын тоже вряд ли стал бы это делать, потому что в нашей квартире для пребывания в стиле «ню», мягко говоря, слишком свежо. От сквозняка форточка тоже открыться не могла, так как на ней стоит ограничитель. Так кто же открыл форточку? И — зачем? Не для того ли, чтобы голова Алексея все-таки оказалась на линии огня?
Потом я напряг память, и вспомнил еще кое-что. Например, что Ирина, ожидая меня, выпила тазепам. Похоже, ей очень нужно было, чтобы я думал, что она на самом деле вырубилась после разговора со мной. Только потом я сообразил, что таблетка тазепама на Иринину массу, да с алкоголем погрузила бы ее в сон минимум до утра, а она «проснулась» меньше, чем через полтора часа. Чрезвычайно маловероятно, даже учитывая ее взвинченное состояние. Вот если бы она выпила полтаблетки, это было бы еще туда-сюда, но половинок в пузырьке не было, я проверил.
Опять же, кодовый замок на кейсе был открыт. Конечно, Куницын вынимал оттуда любимый Иринин коньяк, и можно было бы предположить, что после этого он просто не повернул колесики. Если бы я много раз не видел своими глазами, как Алексей Дмитриевич запирает замки даже тогда, когда ему явно понадобится вновь открывать их через минуту, я бы так и подумал. Так кто же открыл замки?
Потом я дословно вспомнил Иринины слова, когда она позвонила мне по телефону. Экстрагированно, без эмоций и повторений, текст был такой: «Ты где? Приезжай скорее! Он мертв, мертв! Лучше бы я не включала свет! Это ужасно! Я не вынесу, забирай его от меня!» Она явно была пьяна, потом ее сразу начало рвать. Я, естественно, ничего не понял, но воспринял смысл этой фразы так: «Случилось нечто ужасное, приезжай, защити меня от того, что я увидела, включив свет». И — поехал. Но почему она сказала «забирай», а не «забери»? Согласитесь, что «забирай» говорят, когда присутствует некий элемент первоначальной договоренности. Странно, даже учитывая состояние Ирины в этот момент — ведь она всегда гордилась своей «природной» грамотностью! Ну, вот мы и подошли к нестыковкам в вашем рассказе.
Федор на секунду остановился, потер ладонью лоб, словно вспоминая что-то, и продолжил.
— Первое — вы знали, что у Алексея в кейсе деньги, потому что Дерябин, когда разыскивал Алексея, сказал вам по телефону об этом. Далее. Вы обронили в рассказе — если, мол, они переберутся в спальню. Очень похоже на то, что вы знаете, что в большой комнате снайпер мог видеть свою цель только в зеркале, а простреливалась с его позиции только спальня. Следующее. Шер-Хан сообщил вам, что Ирина якобы набирала длинный номер, из чего вы сделали вывод, что она звонила не в милицию. Верно, ведь она позвонила мне. Но дело в том, что мне она всегда звонила, набрав на клавиатуре единственную цифру — двойку. Даже если она вдруг забыла это, ей пришлось бы набирать одиннадцать цифр — восемь, девятьсот шестнадцать, и так далее, — ведь у меня, в отличие от вас, Ольга, не прямой московский, а «кривой» федеральный номер. Но она набрала, как сказал Шер-Хан, «обычный номер». Поэтому я вас и спросил, на какую цифру начинается ваш номер. Находясь в состоянии аффекта, Ирина начала набирать ваш номер, который, видимо, знала на память. Но ее пальцы ходили ходуном, и она удержала первую цифру вашего номера чуть дольше, и начал набираться мой номер. Последующие цифры аппарат просто проигнорировал, и соединил Ирину со мной. Только она этого не знала и, будучи в состоянии шока, что и кто ей в трубке отвечал, не слышала и не слушала. Она просто сказала мне, как вам: «Забирай его!», видимо, апеллируя к каким-то вашим договоренностям. Ну, и последнее, что я понял. Что после двух с половиной неудавшихся покушений Шер-Хан не стал бы поджидать меня дома, потому что вероятность, что я не буду ночевать в своей квартире, была слишком высока. Да, и еще — он был совсем не Геракл, чтобы один справиться с телом вашего мужа, потому что Иринину помощь в этом вопросе, как ничтожно малую, можно проигнорировать.
