Александра Маринина - Иллюзия греха
Ира повесила сумки на крючок, бросила на мать последний взгляд и поймала себя на том, что испытала неожиданное облегчение оттого, что визит оказался таким коротким и она не успела в очередной раз поссориться с ней и испортить себе настроение. В прошлый раз она уходила отсюда в слезах. Симпатичный румяный доктор пошел рядом с ней в сторону выхода из парка, окружавшего дом инвалидов.
- А что случилось с монахиней? - спросила Ира. - Кто ее убил?
- Ну, голубушка, кто ж это знает, - развел руками доктор. - Милиция ищет убийцу, но пока безуспешно.
- Надо же, - вздохнула она, - такая была славная женщина. По-моему, она была единственной, с кем мать ладила. Вернее, кто мог ладить с моей мамой. Ласковая такая, терпеливая. Я бы уж сто раз на мать наорала, а сестра Марфа все терпела, еще и улыбалась. Скажите, а люди всегда делаются такими невыносимо капризными, когда болеют?
- Почти всегда, - кивнул врач. - И чем тяжелее болезнь, тем несноснее становится характер. С этим надо мириться как с неизбежностью, вот и все. Вы, наверное, нечасто маму навещаете?
- Раз в месяц примерно. А как вы догадались?
- Если бы вы приходили чаще, мы бы обязательно познакомились раньше. Ваша мама здесь уже несколько лет...
- Шесть, - уточнила Ира, отчего-то внезапно устыдившись своих редких визитов, которые она наносила матери.
- Да, шесть, - согласился он, - а с вами мы впервые разговариваем. Обычно родственников тех больных, которые находятся здесь долго, я хорошо знаю. Они обязательно заходят ко мне. А вы меня почему-то не жалуете.
- А вы кто? - без обиняков спросила Ира.
- Я - главный врач. Сергей Львович Гуланов, - представился доктор. А вас зовут, кажется, Ирой?
- Да. Откуда вы знаете?
- Ну, голубушка, - засмеялся Сергей Львович, - вы забываете, как мы тут живем. Это для вас весь мир открыт, а здесь у нас мирок очень замкнутый, от большой жизни наши инвалиды оторваны, варятся в собственном соку и, разумеется, все про всех знают. Правда, поскольку ваша мама потеряла память, как раз о вашей семье нам известно не очень-то много. Но мы знаем, что у вас есть две сестры и брат и они тоже в больнице. К сожалению, для нас так и осталось тайной, что же случилось с вашей мамой и почему она совершила свой ужасный поступок. Если бы врачи это знали, может быть, нам удалось бы вернуть ей память.
- Я тоже не знаю, - призналась Ира.
- И никто не знает? Может быть, есть человек, у которого вы могли бы спросить?
- Нет, - она покачала головой. - Нет такого человека. Никто не знает, что на нее вдруг нашло. Папа, наверное, знал, но он умер на следующий день после этого.
- Так вы совсем одна? - сочувственно спросил Гуланов.
- Совсем. Но я справляюсь, вы не думайте.
- Я не сомневаюсь, - улыбнулся он. - Мой вопрос продиктован другими соображениями. Вы, наверное, знаете, что мы финансируемся из бюджета, проще говоря - из государственного кармана. И карман этот в последнее время становится все более и более дырявым. Деньги в нем не задерживаются, а утекают черт знает куда. Вы сами видите, чем мы вынуждены кормить наших инвалидов. Денег дают мало, а лекарства у нас должны быть обязательно, поэтому их мы приобретаем в первую очередь, надеясь только на то, что родственники подкармливают наших пациентов. Но уже недалек тот день, когда мы вынуждены будем вводить плату за пребывание в нашем доме. Вы к этому готовы?
- Я? - испугалась Ира. - А дорого будет?
Этого еще не хватало. Неужели от тех крох, которые удается сэкономить для Павлика, придется еще и за мать платить?
- Не знаю пока, думаю, не меньше пятисот тысяч в месяц.
- Сколько?! - в ужасе переспросила она. - Пятьсот тысяч? Господи, да где ж я возьму столько!
- Погодите, голубушка, не надо паниковать раньше времени. Во-первых, этого еще не произошло. Во-вторых, вполне возможно, оплата будет и не так велика. А в-третьих, существуют различные льготы для малообеспеченных. Учитывая ваше материальное положение, плата за пребывание для вашей мамы будет существенно ниже. Может быть, она даже попадет в категорию тех, кто живет здесь бесплатно. Ну вот мы и пришли. Бегите, вон автобус подходит.
Гуланов ободряюще улыбнулся Ире и слегка прикоснулся к ее плечу, словно подталкивая в сторону приближающегося автобуса. Она молча кивнула и побежала к остановке, забыв, как обычно, вежливо попрощаться.
Эти переговоры шли на редкость трудно. Аякс знал, что совершил промах, его команда сработала не очень чисто, но полагал, что за множество предыдущих проведенных безупречно акций его могли бы простить и претензий не предъявлять. А все Ильяс. Сколько раз говорил себе Аякс, нельзя брать плохо подготовленных людей, не прошедших полный цикл проверки. Проверка обычно состояла в том, что человека отправляли в пустыню куда-нибудь в Среднюю Азию, чтобы убедиться, что он спокойно переносит жару, голод, жажду и длительное молчаливое ожидание. Если результаты первой проверки оказывались не очень хорошими, но сам кандидат проявлял настойчивость и желание работать, ему давали возможность тренироваться до тех пор, пока он не начинал чувствовать себя в пустыне как в собственной квартире. Ильяс пустыню перенес плохо, но работать на Аякса очень хотел, и его взяли без дополнительных тренировок, тем более что парень обещал поработать над собой и к моменту первого задания приобрести нужную физическую и психологическую форму. Ему поверили. А оказалось... Первая часть операции была проведена блестяще, секретные документы по ядерной технологии были успешно куплены за огромные деньги, и задача Ильяса была - доставить их в Ливию. Он, как и все люди Аякса в таких случаях, купил индивидуальный тур в Египет, взял там напрокат машину, сказал представителю турагентства, что гид ему понадобится только через три-четыре дня, а пока он хочет побыть один, погулять, позагорать, поплавать. И отправился в сторону границы с Ливией. Границы там чисто номинальные, проходят по пустыне, никто их не контролирует. Ильяс встретился в условном месте с проводником-посредником и отправился с ним вместе по пустыне в сторону оазиса, где была назначена встреча с ливийской стороной. И хотя Ильяса предупреждали, что пустыня - это не угол Тверской и Огарева, где у Центрального телеграфа люди встречаются в строго оговоренное время, в пустыне назначенной встречи ждут часами, а то и сутками, все равно ожидание оказалось для него непосильным. Он быстро утратил душевное равновесие, начал нервничать, раздражаться, кричать на проводника, который не мог ни объясниться с ним, ни утешить, ни подбодрить. Проводник-араб говорил только на родном диалекте и на классическом арабском, а по-английски знал всего несколько слов, необходимых для выполнения своих функций: "Иди за мной", "Жди здесь".
К моменту появления ливийца Ильяс был уже на грани нервного срыва, а возможно, и перешагнул эту грань, ибо набросился на того с гневными криками. Ливиец, тоже слабо говорящий по-английски, почти ничего не понял, документы взял и убыл Однако своим начальникам доложил, что человек, которому доверили доставить такие важные и секретные документы, оказался ненадежным и невыдержанным. И вот за это и получал сейчас Аякс все, что ему причиталось. Человек, с которым он вел переговоры, был лицом, приближенным к руководству, доверенным человеком Каддафи. Он был весьма образованным, хорошо говорил на нескольких европейских языках и входил в группу, которой было поручено обеспечить научный потенциал "страны мусульманского социализма". Его настоящего имени Аякс не знал, только псевдоним - Кастор.
- Ваша страна предала нас, - брезгливо кривя губы, говорил Кастор. Вы разочаровались в социалистической идее и бросили на произвол судьбы тех, кого этой идеей в свое время заразили. Вы кормили нас обещаниями, манили перспективой поделиться ядерным оружием, а теперь нырнули в кусты. Но великая идея исламского социализма жива, каждый ливиец имеет на своем столе "Зеленую книгу" лидера Каддафи. И мы поставим на колени весь мир, который не разделяет наших убеждений. Величие нашей идеи безгранично, а вы, Аякс, посмели поставить нашу деятельность под угрозу, послав с документами слабого и неумного человека.
- Я признаю вашу правоту, - покорно склонив голову, произнес Аякс, и могу дать вам слово, что больше это не повторится. Я удвою внимание к подготовке своих людей. Я предлагаю обсудить условия нашей следующей операции. Следующая операция планировалась уже не с секретными технологиями, а с документами и легендами для террористов, которых готовили в ливийских лагерях. Людей для подготовки в этих лагерях отбирали в Ливане, в поселениях для беженцев, а после прохождения усиленного курса тренировок "рассыпали" по всему миру. Новоиспеченным террористам нужны были документы, а желательно и легенды, которые помогут им избежать неприятностей в случае проверок. И здесь тоже большую помощь оказывал Аякс со своей группой. На встрече в пустыне человеку Аякса передавали фотографии тех, кто заканчивал курс подготовки. Эти фотографии под видом обычной "челночно-торговой" поездки доставлялись в Турцию, Италию или на Кипр и передавались тем, кто за короткое время изготавливал соответствующие документы. Затем процедура повторялась. Человек Аякса забирал документы, выезжал в Египет, отправлялся в пустыню и ждал в оазисе представителя ливийцев, которому эти документы отдавал. Таким образом, прошедшие подготовку в лагере террористы выходили в большой мир, имея вполне приличное документальное подтверждение своего имени и рода занятий. Причем для одного и того же человека обычно готовились несколько комплектов документов, в которых стояли, разумеется, разные имена. Практика показала, что такого рода предварительная подготовка значительно повышала мобильность и безопасность, позволяя группе действовать не только успешнее, но и дольше.
