Искатель, 1995 №5 - Клиффорд Саймак
Я лежал неподвижно, оцепенев от ужаса. Но хотя страх и туманил мне сознание, я понимал, что в любой момент это оцепенение может пройти и тогда я инстинктивно попытаюсь убежать, ускользнуть от змеи. Однако вместе с отчаянием, охватившим меня при мысли о безнадежности моего положения, ко мне вернулась способность трезво рассуждать, и я понял, что должен напрячь всю свою волю и заставить себя лежать неподвижно. В этом заключался мой единственный шанс на спасение. Малейшее движение будет воспринято змеей как угроза, и она нападет на меня.
Очень медленно, стараясь не моргнуть, я опустил веки и теперь лежал в абсолютной темноте, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, а живот сводит судорога. Никакого движения, никакой дрожи, приказал я себе. Я должен оставаться абсолютно неподвижным.
Самым трудным было заставить себя не открывать глаза, но я понимал, что это просто необходимо. Я мог непроизвольно моргнуть, и змея напала бы на меня.
Каждый мой мускул, каждый нерв, вся моя кожа, по которой бегали мурашки, неистово требовали, чтобы я бежал отсюда. Но я сдерживал себя. И неожиданно откуда-то пришла мысль, что, пожалуй, впервые в моей жизни мой разум и тело находились в таком разладе.
У меня было ощущение, что по моей коже бегает миллион маленьких грязных ножек. Мышцы живота свела судорога, меня тошнило, а сердце билось так сильно, что казалось, я сейчас задохнусь.
А на грудь по-прежнему давила тяжесть.
Я попытался угадать намерения змеи по тому, как располагался на моей груди вес ее тела. Не изменила ли она своего положения?
Может быть, что-то побудило ее к действию и уже сейчас она принимает боевую позу, перед тем как на меня напасть. А возможно, она опустила голову и собирается уползти, удостоверившись в том, что я не представляю для нее никакой угрозы?
Если бы только я мог открыть глаза и убедиться в этом. Казалось, это было выше человеческих сил — не видя опасности (если она существовала), узнать о ее приближении и приготовиться к защите.
Но глаза мои оставались закрытыми. Причем я не сжимал веки, так как связанное с этим движение лицевых мускулов вполне могло встревожить змею.
Я старался дышать как можно более незаметно — дыхание ведь тоже было движением, — хотя сейчас змея уже, должно быть, привыкла к моему дыханию.
Змея шевельнулась.
Непроизвольно мышцы моего тела напряглись, и я приложил все силы, чтобы они так и остались в этом состоянии. Змея медленно проползла по груди, потом по животу. Ей, казалось, понадобилась целая вечность, чтобы проделать этот путь. Наконец все кончилось — змея уползла.
Моим первым побуждением было бежать, бежать без оглядки, но я заставил себя лежать неподвижно. Медленно, очень медленно я открыл глаза — сначала чуть-чуть, потом больше и наконец совсем широко.
Когда, проснувшись, я открыл их в первый раз, я не увидел ничего, кроме отвратительной головы змеи.
Но сейчас я заметил, что приблизительно в четырех футах над моей головой нависает каменный свод, и я чувствовал неприятный затхлый запах.
Я лежал не на кушетке, где накануне заснул под шум дождя, а на полу пещеры. Я скосил глаза влево и увидел, что пещера была небольшой. По существу, она представляла собой просто углубление в скале, образовавшееся здесь с годами вследствие выветривания.
Змеиное логово, подумал я! Здесь могло быть сколько угодно змей. Я понял, что должен соблюдать величайшую осторожность, по крайней мере до тех пор, пока не узнаю, есть ли тут другие змеи.
Я лежал у самого входа, и косые лучи утреннего солнца согревали правую сторону моего тела. Посмотрев направо, я увидел под собой уходящее вниз, в долину, узкое ущелье. По ущелью, ниже пещеры, проходила дорога, по которой я ехал накануне, а поперек дороги стояла моя машина. Но самого дома не было. Ни дома, ни сарая, ни загона. Не было вообще ничего. Кроме растущего кое-где мелкого кустарника, густых зарослей ежевики да нескольких деревьев, весь склон холма между тем местом, где я лежал, и дорогой был пуст.
Если бы не моя застрявшая на дороге машина, я бы решил, что это совсем другое место. Но она там стояла, что могло означать только одно — место было тем же самым, а дом исчез. Но ведь это полная бессмыслица, такого вообще не могло быть. Дома, поленницы, загоны для скота и автомобили без задних колес не могут просто так, сами по себе, вдруг взять да исчезнуть.
В глубине пещеры послышался шорох. Что-то скользкое и холодное проползло по моей ноге и юркнуло в кучу прелых листьев перед входом в пещеру.
Мое тело взбунтовалось. Слишком долго страх удерживал его на одном месте. Я действовал инстинктивно, не рассуждая. Не успела змея скрыться, как я уже был на ногах и мчался к выходу. В нескольких шагах от пещеры я остановился и огляделся. Впереди, справа от меня, по склону быстро ползла змея. Добравшись до куста смородины, она нырнула в него, и вскоре шум, производимый ее движением, стих.
Все вокруг, казалось, замерло. Как я ни напрягал свое зрение и слух, я не смог уловить ничего — ни звука, ни движения.
Быстрым взглядом я окинул поверхность холма, потом оглядел его более внимательно. Первое, что бросилось мне в глаза, был мой пиджак. Он лежал на траве аккуратной кучкой, словно, подумал я потрясенно, я собирался повесить его на спинку стула, а стула на месте не оказалось. Чуть выше на склоне холма аккуратно, рядышком, стояли мои туфли. И только сейчас, увидев свои туфли, я почувствовал, что стою в одних носках.
Змей нигде не было видно, хотя в глубине пещеры что-то шуршало. Но там было слишком темно, и я не мог ничего разглядеть. На старое высохшее дерево опустилась птичка с голубым оперением и принялась внимательно рассматривать меня своими круглыми, как бусинки, глазками. Откуда-то из долины донеслось позвякивание колокольчика — вероятно, там паслась корова.
Я осторожно потрогал пиджак ногой.
