Искатель, 1995 №5 - Клиффорд Саймак
— Вы и так уже много для меня сделали…
— Мы очень рады, что ты к нам заглянул, — произнес старик. — Теперь не часто встретишь новое лицо. Мы со старухой вечерами сидим вот так молча и смотрим друг на друга. Сказать нам нечего, мы уже обо всем с ней поговорили.
Он снова наполнил мой стакан и придвинул его ко мне.
— Бери-ка стаканчик и радуйся, что в такую ночь есть где укрыться, а до утра я и слышать больше не хочу о том, что ты собираешься уходить.
Я поднял стакан и сделал большой глоток. По правде говоря, мысль о том, чтобы остаться здесь на ночь, была довольно привлекательна.
— Хорошо все-таки без собаки, — снова заговорил старик. — Хотя, должен признаться, мне чертовски не хватает старины Проповедника. Но когда у тебя нет собаки и не надо ходить на охоту, то появляется много свободного времени. Свободное время — самое дорогое, что есть на свете. Оно дает возможность подумать и помечтать, что приносит только пользу. Большинство сегодняшних прощелыг стали такими именно потому, что они не могут и минуты посидеть спокойно. Они все время куда-то бегут, думая, что им вот-вот повезет, но на самом деле просто пытаются убежать от самих себя.
— Полагаю, вы совершенно правы, — произнес я, думая о себе, и сделал глоток. Самогон был настолько хорош, что я отпил еще.
— Ну-ка, молодой человек, — сказал старик, — давай-ка сюда твой стакан, я тебе еще налью.
Я протянул стакан, и он снова наполнил его до краев.
— Вот мы сидим тут как у Христа за пазухой, — проговорил старик, — и нет у нас иных забот, кроме как сидеть вот так, попивать самогон да дружески беседовать, не обращая никакого внимания на время. Время — лучший друг человека, если использовать его с толком, но и злейший враг, если тратишь его попусту. Несчастные создания те, кто живет по часам. Совсем другое дело — жить по солнцу.
Что-то здесь было не так, я чувствовал это. В этих двоих, и в старике и в старухе, было что-то неуловимо знакомое, словно бы я когда-то их знал, встречал где-то много лет назад. Казалось, еще мгновение, и я вспомню, кто они такие и где я их видел. Но как я ни старался, мне это не удавалось.
Старик продолжал что-то рассказывать, но, занятый своими мыслями, я его почти не слушал. Помню только, что он говорил об охоте на енота и о том, на какую наживку лучше всего ловить зубатку, и еще о чем-то в том же роде. Большую часть подробностей я, однако, пропустил.
Я допил самогон и, не ожидая приглашения со стороны старика, протянул ему свой пустой стакан. Он снова его наполнил.
Мне было очень хорошо и уютно. В печи потрескивали поленья, а на полке рядом с дверью в кладовку громко, но как-то очень по-домашнему тикали часы. Утром все снова войдет в привычную колею, и, выбравшись на нужную дорогу, которую я не заметил, я отправлюсь в Пайлот-Ноб. Но сейчас, сказал я себе, я могу просто сидеть здесь, ни о чем не думая, и отдыхать под мирное тикание часов. Я был уже здорово пьян и понимал это, но продолжал сидеть, пить и слушать, не тревожась о завтрашнем дне.
— Между прочим, — спросил я старика, — как у нас обстоят дела с динозаврами в этом году?
— Попадаются местами, — ответил он равнодушно, — но, похоже, они несколько измельчали по сравнению с прошлыми годами.
Ответив на мой вопрос, старик стал рассказывать о том, как однажды он срубил дерево и обнаружил в дупле мед. Потом вспомнил год, когда зайцы наелись астрагала и так одурели, что принялись гоняться про всей округе за медведем-гризли. Но это, должно быть, произошло не здесь, так как, насколько мне известно, в этих краях никогда не было ни астрагала, ни медведей-гризли.
Наконец я отправился спать. Помню, старик довел меня до кушетки и, пока я раздевался, стоял рядом, светя мне фонарем. Я снял пиджак и повесил его на спинку стула, потом разулся и аккуратно поставил туфли на пол. Покончив с этим, я ослабил галстук и лег на кушетку, которая оказалась очень удобной, как старик и обещал.
— Ты хорошо отоспишься здесь, — произнес он. — Гуляка всегда здесь спит, когда приезжает к нам. Гуляка здесь, а Заводила — на кухне.
И тут до меня дошло! Теперь я знал, кто он такой.
— Ты — Забулдыга Смит, — крикнул я ему, — и ты, и Гуляка Гугл, и Заводила, и Весельчак — вы все из комиксов.
Я попытался сказать что-то еще, но не смог. И потом, все это казалось сейчас не таким уж важным или удивительным.
Я снова лег, а Забулдыга Смит ушел, взяв фонарь с собой. Я лежал и слушал, как дождь барабанит по крыше.
Я уснул под шум дождя.
А проснулся — среди змей…
ГЛАВА 2
Меня спас страх — животный, леденящий сердце ужас, полностью сковавший мое тело на те несколько секунд, которые понадобились мозгу для оценки ситуации и принятия решения.
Прямо над моей грудью возвышалась отвратительная голова змеи. В любую секунду и так быстро, что только с помощью скоростной фотокамеры можно было бы это зафиксировать, змея могла поразить меня насмерть своими ядовитыми зубами.
Если бы в этот момент я шевельнулся, она бы на меня напала.
Но я не двигался… я не смог бы этого сделать, даже если бы захотел, так как страх, вместо того чтобы побудить мое тело к действию, вызвал полное оцепенение. У меня свело мускулы, а по телу пошли мурашки.
Ужасная чешуйчатая голова змеи была, казалось, вырезана из кости, а небольшие глаза тускло светились, как необработанные драгоценные камни. Под глазами у нее были небольшие углубления, с помощью которых она воспринимала тепловое излучение. Ее раздвоенный язычок мелькал как молния, пробуя, исследуя и передавая в крошечный мозг полученную информацию о том существе, на котором она сейчас оказалась. Тускло-желтое тело змеи покрывали более темные полосы, которые местами образовывали ромбовидный орнамент.
Она была огромной — быть может, не такой огромной, как мне со страху показалось в первый момент, — но все же довольно большой, и я чувствовал ее вес на своей груди.
Crotalus horridus horridus — полосатый гремучник!
Она знала о моем присутствии. Какую-то информацию она могла получить с помощью зрения, хотя оно у
