Рикошет - Юлия Александровна Лавряшина
— Довольно странное проникающее ранение черепа, — пробубнил Коршун и поглядел на труп с таким недовольством, что будь директор банка жив, наверняка залился бы краской. — Огнестрел. Умер практически мгновенно.
Артур заглянул в блокнот:
— Шмидт Виктор Михайлович, шестьдесят второго года рождения. Одно смертельное ранение?
— Одиночное, — поправил дотошный Стефанович.
— В голову, как я вижу…
Длинная физиономия судмедэксперта озарилась торжеством:
— Но, заметьте, в какую именно часть головы?!
Голос Артура прозвучал уже менее уверенно — он почуял подвох:
— В макушку. Насколько я понимаю…
— Именно!
— Свидетели уверяют, что грабитель стрелял в потолок, — уточнил неслышно подобравшийся Никита.
Его единственный живой глаз смотрел так серьезно, я даже не решилась улыбнуться ему. Может, и для него я стала невидимой?
Артур приподнял брови:
— Рикошет? Но ведь…
Хмыкнув, Коршун перебил его:
— Именно! Такое попадание было бы объяснимо, если бы жертва находилась в вертикальном положении. Тогда пуля, отскочив от потолка, вполне могла войти в верхнюю часть черепа.
— Но заложники лежали на полу… Он не вставал? Точно? — Поднявшись, Логов впился взглядом в помощника. — Свидетели подтверждают?
— Лежали все. Только грабители находились на ногах и девушка-кассир, — отрапортовал Ивашин.
— Мог он приподнять голову?
Стефанович вытянул длинную шею, что говорило о его крайнем возбуждении:
— Артур Александрович, обратите внимание на положение рук жертвы!
Они и сейчас были сцеплены на шее убитого, а голова осталась повернутой вбок. Даже я понимала, что в таком положении Шмидт никак не мог поймать пулю макушкой.
Он был довольно высоким, наверное, не ниже Артура, но костлявым, судя по кистям и запястьям рук. Остальное скрывал темно-серый костюм, наверное, дорогой, я в этом не особенно разбираюсь. Правая штанина задралась, и видна была нога в черном носке — тоже худосочная и длинная. В детских книжках банкиров всегда изображают толстыми, а на деле, видимо, получается наоборот…
— Стреляли по прямой на уровне пола, — ровным голосом проговорил Логов. — Значит, убийца лежал среди заложников.
Никита постучал по блокноту:
— Но свидетели утверждают, что все грабители были на ногах. То есть как все — трое.
Мне показалось, глаза Артура загорелись азартом:
— Получается, у них был сообщник среди посетителей банка, который упал на пол вместе со всеми…
— Зачем? — вырвалось у меня.
Я тут же зажала рот пальцами, но меня уже все услышали. И это было не очень-то хорошо, ведь Артур просил открыто не вмешиваться в расследование. Наверное, в моих глазах читался такой ужас, что он улыбнулся:
— А вот это хороший вопрос. Пожалуй, самый важный.
Коршун уже заговорил о калибре пули и о других вещах, которые интересовали меня куда меньше. Поэтому я решила отойти, чтобы не бесить их больше, хотя на этот раз меня, кажется, простили. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, я бродила среди полицейских, снимающих показания у людей, оказавшихся не в то время не в том месте. Вид у всех до сих пор был перепуганный, и их можно было понять.
До меня долетали обрывки фраз:
— …настоящий кошмар!
— Я ведь планировала вчера…
— …чистый боевик!
— На них были черные балаклавы…
— …глушителя не было. Почему?
«Действительно, — ухватила я последние слова. — Глупо с их стороны. Совсем лохи, что ли?»
Никита успел шепнуть мне, что и унесли эти парни из банка смешную сумму… Хоть удрать сумели! Для нас, конечно, в этом как раз ничего хорошего не было, но если б их еще и взяли на месте с поличным, это стало бы просто откровенным неуважением к Следственному комитету. И Артуру здесь точно делать было бы нечего.
Я нашла его взглядом: он беседовал с баллистиком, имя которого все время вылетало у меня из головы. Я его видела-то раз или два… Присев на корточки, они вычисляли что-то, наверное, траекторию полета пули. Тут я ничем помочь не могла, поэтому, спрятавшись за автоматом с кофе, стянула худи и забросила кофту на его крышку. А потом отправилась в соседний зал, куда увели всех очевидцев.
* * *
Мне не пришлось слишком притворяться, чтобы изобразить растерянность, прилипшую ко всем лицам. Эти люди выжили, но каждый из них успел прокрутить в голове иной вариант сценария: пуля, выпущенная грабителем, отскакивает от потолка под другим углом и попадает не в Шмидта, а в него самого. И это его жене (мужу) звонит полицейский и сообщает, что у их детей больше нет отца (матери)… Наверняка они уже представили другую жизнь своей семьи. И у кого-то даже родилась самая страшная мысль: «А ведь для них ничего не изменится… Может, они даже испытают облегчение!»
Я скользила взглядом по их лицам и сострадала каждому из этих незнакомых мне людей. Но не настолько, чтобы рыдать в душе вместе с ними… На мне нервное напряжение всегда сказывается довольно своеобразно: у меня просыпается просто волчий аппетит! Поэтому меня так и потянуло к столику у стены, на котором стоял поднос с хот-догами. Видимо, их принесли для заложников, чтобы укрепить их силы. Но жевали, насколько я заметила, только полицейские — им ничто не может отбить аппетит. Как и мне: блинчики мгновенно испарились из желудка, как только я почуяла запах сосисок… И решила, что, если собираюсь выдать себя за клиентку банка, тоже попавшую в передрягу, будет выглядеть вполне естественно, если я сожру этот проклятый хот-дог. Иначе он разбухнет до неприличных размеров и займет все мои мысли, мешая сосредоточиться на деле.
Стараясь не привлекать внимания, я подошла к столу и сняла упаковку, которая предательски зашуршала, но прозвучало это не настолько громко, чтобы все обернулись. Никто и не взглянул, как я впилась в булку… Бутерброд оказался вкусным! А то, что в соседнем зале на полу лежал мертвый человек, не вызывало тошноты. Похоже, я привыкала к обществу трупов…
Мои манипуляции привлекли внимание только маленького йоркширского терьера, который начал громко задыхаться от зависти. Его прижимала к груди растерянная женщина лет шестидесяти, сидевшая на диване горчичного цвета, с которым почти сливались ее короткие рыжеватые волосы. Они были более яркими, чем собачья шерсть, но растрепанными — у собачки надо лбом торчал аккуратный «хвостик».
На пухлых щеках хозяйки темнели неровные подтеки, а к коленям она прилепила влажные салфетки, которые на вид совсем высохли. Из-под них по белым полным ногам стекали струйки крови, уже засохшие. У всех тут видок оказался не очень, но эта дама выглядела особенно жалкой, просто невозможно было пройти мимо…
Когда я подсела, ее взгляд испуганно заметался по моему лицу. Похоже, она ни от кого не ждала ничего хорошего.
— Можно дать
