Пятьдесят-на-пятьдесят - Сергей Иванович Чекалин

Виктор. Конечно, Вера Тихоновна, с удовольствием послушаю.

Вера Тихоновна (взяла листок, начала читать).

День проглочен канареечный,

Скинут платья жар,

Солнца диск, совсем копеечный,

Превратился в шар.

Светит горизонт-раскрой,

Солнце катит вниз,

Облаков кудрявых рой

На лучах повис.

Пригорюнился цветок,

Огоньком горя,

Тихо льётся на восток

Долгая заря.

Небо звёздами обклеено,

Гонит сумрак прочь.

Вечер, как-то неуверенно,

Переходит в ночь.

Которая совсем пропала,

Знать, наступил Иван Купала.

Я его только вот здесь поправила (показала на листок) — говорю, что «как-то неуверенно» надо в запятые взять. Он тут же карандашом и поправил. Правда, как он хорошо ухватил это время, солнцестояния?

Виктор. Да, мне понравилось, очень.

Вера Тихоновна. Так вот, Паша-то дружил с Наташей Наумкиной. Может быть, к ней и были его стихи? Не знаю. Не это, а остальные. Но, может быть, и с кем другим дружил. Я уж не помню. Они ведь вместе всегда, группой, восьмёркой. Но это можно узнать и поточнее, если это так необходимо. Здесь из их великолепной восьмёрки живут Воробьёвы, Степан и Ирина. Это единственная пара, которая и сложилась у них в семью. Из всех их. Ирина раньше была Петрачёвой. Она сейчас работает в бухгалтерии, курсы закончила. А Степан после армии на ней и женился, она его дождалась. Мишка у них родился, такой хороший мальчишка! Степан дальше не стал учиться, пошёл в совхоз слесарить. Руки у него золотые. Всё может сделать. Вот, смотрите, (повела рукой вокруг) это всё он и сделал, года три назад, когда я ремонт затеяла. Ирина тоже помогала, конечно. Нет мужчины-то в квартире. Я была замужем, в сорок первом поженились, и в том же году, под Вязьмой он и погиб. Его так же звали, как и вас. Я ездила туда в ноябре восьмидесятого, в Вязьму, на братскую могилу, её как раз только построили на кладбище. Узнала из газеты, что построили. Как раз каникулы были, вот я и поехала. Пришла к Ольге Васильевне, говорю, мужа собираюсь навестить, в Вязьму хочу съездить, на кладбище. Если опоздаю, вдруг, вы уж меня подмените. Она посмотрела на меня и заплакала. Очень она у нас на это слабенькая. Да и я тоже, с ней вместе. Она и говорит, поезжайте, не беспокойтесь, сколько надо, столько и побудьте там. Заменим, какой разговор. Я поехала. Но там лежат другие, уже которые освобождали Вязьму. Но всё равно, легче стало. Надо было раньше туда поехать, но как-то всё не получалось. А тут газета подтолкнула. Вот так… Вот он, мой Виктор (показала на фотографию) — это мы с ним после загса сфотографировались.

Виктор посмотрел на фото, на икону Богородицы.

Вера Тихоновна. Это так, икона-то, от одиночества. Правда, жаловаться мне и ни к чему, мне много пишут, звонят, в гости приходят. В бога-то я не верю, не сподобилась. Это икона моей мамы, её благословление.

Виктор. И в церковь не ходите?

Вера Тихоновна. А её нет, церкви-то. Её в моём детстве ещё закрыли. Под склад или амбар. Но не было в ней вентиляции, поэтому зерно там не стали хранить, только какой-то инвентарь. А потом и совсем сломали. Красивая была… (вздохнула, помолчала немного и продолжила). Так вот, Степан мне сказал, что ему только на расходы на ремонт, на материал, а остальное — его дело. Только обои, говорит, выбирайте сами. А какие там в это время обои? Всё в магазинах пусто. Я уж говорю, Степан, я тебе доверяю и этот выбор. Так он и купил, видите, какие красивые! Уж куда ему пришлось за ними ездить — ума не приложу. Всю сантехнику перебрал, что-то и заменил. Да, кажется, и денег-то своих они добавили. Я уж было заикнулась, но они прямо руками-ногами. Но, как говорят, магарыч я им устроила праздничный. Напекла пирогов, гуся в деревне достала, у бывшей соседки, в Подлипках. Я же до этой квартиры там и жила в своём доме.

Виктор. Значит, у вас дом в деревне есть, участок?

Вера Тихоновна. Что вы, Виктор! Какой дом? Когда эту квартиру давали, то сказали, что дом надо сломать.

Виктор. Как это так, сломать?..

Вера Тихоновна. Такие вот порядки странные были, да, по-моему, и до сих пор так.

Виктор. Зачем же ломать-то? Ведь это хорошо, что и квартира, и участок с домом.

Вера Тихоновна. Тоже не понимаю. Там у меня огород был, пятнадцать соток. Что-ничто, а с него имелось. Я уж весь-то его не обрабатывала, соседям отдавала, это у которых я гуся потом на магарыч взяла. У них хозяйство большое, четверо детей, мал-мала, а огород такой же, пятнадцать. Вот я с третьей его части себя обеспечивала, полностью, что мне на одну надо было. А на остальном — они хозяйничали. Но Фёдор, сосед-то, во всём мне помогал: вспахать, проборонить, прополоть, урожай убрать, что тяжело, картошку, например. Я уж думала и не переезжать. Но одной тяжело, особенно зимой. До школы, правда, не далеко, километра два, но там колодец далеко от моего дома, да и дровами печь топить. Так и переехала в эту квартиру, вот с этой маминой иконой, всё не так одиноко, посмотрю на них, (показала в сторону фотографии и иконы) и в компании сразу. А дом сломала. Я уж хотела, чтобы соседям его можно было использовать, но сказали, что комиссия будет проверять, сломан ли дом, тогда и ключи дадут. Вот такие, прямо не советские порядки.

Виктор. Хоть это и не совсем хорошо с моей стороны, но эти порядки совсем даже не советские, прямо какие-то драконовские. Кто ж такое придумал?

Вера Тихоновна. Администрация совхоза, кто же ещё. Местным постановлением.

Виктор. Чушь какая-то!.. (возмущённо, потом продолжил)… Да, Вера Тихоновна, а можно мне познакомиться со Степаном и Ириной?

Вера Тихоновна. Обязательно надо, я и сама хотела вам их навязать для беседы, раз уж так дело-то повернулось. У них дома есть телефон, можно будет договориться о встрече. И от меня привет передадите.

Виктор. Ой, извините, я совсем и забыл, вам большой привет от директора, Ольги Васильевны.

Вера Тихоновна. Спасибо! Она меня не забывает, хотя