Мегрэ и его мертвец - Жорж Сименон
— Не вполне. Да и не в этом дело.
— И все-таки они постарались, чтобы труп нелегко было опознать. Удары по лицу наносились не голыми кулаками, а каким-то тяжелым предметом… Каким именно, сказать затрудняюсь…
— До смерти?
— После. Спустя несколько минут…
— Вы уверены, что это произошло всего несколько минут спустя?
— Пожалуй, не позднее чем через полчаса… Потом, Мегрэ, есть еще одна деталь. По-видимому, я опущу ее в своем заключении, поскольку не уверен в ней. Кроме того, не хочу, чтоб мои выводы оспаривал адвокат, когда дойдет до суда… Я тщательно обследовал рану, сами видели. За свою практику мне довелось видеть сотни ножевых ран. Готов поклясться, что этот удар нанесен чересчур уж расчетливо.
Представьте себе: стоя лицом друг к другу, ссорятся два человека. Один из них наносит удар… Так вот, рану, которую я осматривал, никак нельзя было нанести таким вот образом. На удар сзади тоже не похоже.
Но представьте, человек садится или даже встает, поглощенный каким-то делом. Убийца подкрадывается сзади, обхватывает жертву рукой и наносит сильный точный удар. Более того, у меня такое впечатление, будто жертву во время убийства связали или держали за руки и буквально прооперировали. Улавливаете?
— Улавливаю…
Однако Мегрэ хорошо знал: мужа Нины не могли застать врасплох, ведь все последние сутки он бегал от своих убийц.
Вопрос, который для доктора Поля представлял чисто теоретический интерес, по-человечески волновал Мегрэ.
Комиссар слышал голос этого человека. Следуя за ним шаг за шагом из одного бистро в другое во время его лихорадочного бега по улицам все одних и тех же кварталов района Шатле-Бастилия, Мегрэ почти видел его наяву.
Оба шли по набережной. Мегрэ сосал свою трубку, доктор Поль выкуривал сигарету за сигаретой. Во время вскрытий он тоже безостановочно курил, утверждая, что табак — лучшее антисептическое средство. Забрезжил рассвет. Одно за другим плыли по Сене суда. С трудом передвигая окоченевшие ноги, вылезали на свет божий бродяги, проведшие ночь под мостами.
— Человека этого убили вскоре после последней его трапезы, возможно, даже тотчас же.
— А что он ел, не скажете?
— Гороховый суп, соленую треску с кремом и яблоко. Выпил белого вина. В желудке у него я также обнаружил остатки водки.
В этот момент оба проходили мимо кафе «Подвалы Божоле», только что открывшего деревянные ставни. Внутри, откуда доносился запах дешевого вина, царил полумрак.
— Вы домой? — спросил доктор, намереваясь остановить такси.
— Зайду в научно-технический отдел.
В массивном здании на набережной Орфевр почти никого не было, если не считать уборщиков, работавших в коридорах и на лестницах, еще отдающих зимней сыростью.
Войдя в кабинет, Мегрэ увидел Люка, задремавшего у него в кресле.
— Что новенького?
— Редакции уже получили фотографии, но поместят в утренний выпуск лишь некоторые газеты: снимок поздно размножили.
— А автомобиль?
— Обнаружен уже третий желтый «ситроэн», но пока не тот.
— Жанвье ты звонил?
— В восемь он меня сменит.
— Если кто-нибудь спросит, буду наверху… Пусть диспетчер соединит.
Спать Мегрэ не хотелось, но он чувствовал себя отяжелевшим, движения стали замедленными. По узкой лестнице поднялся на чердачный этаж Дворца правосудия, куда публику не пускали. Приоткрыв дверь с матовым стеклом, увидел Мерса, склонившегося над каким-то прибором, пошел дальше и добрался до дактилоскопической картотеки.
Не успел он и рта раскрыть, как эксперт-дактилоскопист покачал головой:
— Ничего не обнаружено, господин комиссар.
Иными словами, «Нинин муж» ни разу не преступал французских законов.
Выйдя из помещения, Метра направился к Мерсу. Сняв пальто, после некоторого колебания развязал душивший его галстук.
Мертвеца здесь не было, но он, казалось, находится тут, а не в секции, куда поместил его сторож института судебной медицины.
Говорили мало. Оба продолжали работать, не заметив, что в окно мансарды проник солнечный луч. Стоявший в углу манекен на шарнирах пригодился Мегрэ и на этот раз.
Выколотив одежду убитого, Мерс исследовал пыль.
Теперь этой одеждой занялся Мегрэ. Осторожно, словно художник-декоратор, принялся надевать на манекен (он был примерно того же роста, что и убитый) сорочку и брюки.
Едва комиссар успел надеть на манекен пиджак, вошел Жанвье, бодрый и веселый: ведь он спал в собственной постели и поднялся с рассветом.
— Они-таки замочили его, а, шеф?
Взглянув на Мерса, Жанвье подмигнул: шеф, видно, сегодня не расположен к разговорам.
— Нам только что сообщили еще об одном желтом автомобиле. Люка его осмотрел. Это не тот, что нам нужен. И потом, номер оканчивается на девятку, а не на восьмерку.
Мегрэ отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой.
— Ничего не замечаешь? — спросил он детектива.
— Минутку. Нет. Никак не пойму… Тот человек был не такой высокий. Пиджак вроде коротковат…
— Это все?
— Разрез от удара ножа не широк…
— Больше ничего?
— На нем жилета не было.
— Что меня поражает, так это то, что пиджак из иного материала, чем брюки. И иного цвета.
— Бывает и так.
— Одну минуту… Хорошенько взгляни на брюки. Они почти новые. А пиджак от другого костюма и куплен года два назад, не позже.
— Похоже, так оно и есть.
— А ведь человек этот, судя по носкам, сорочке и галстуку, очень заботился о своей внешности. Свяжись с «Подвалами Божоле» и другими бистро… Попробуй выяснить, были ли на нем пиджак и брюки разного цвета.
Пристроясь в уголке, Жанвье принялся обзванивать все кафе по порядку. Голос его создавал в комнате как бы фоновый шум.
— Говорят из уголовной полиции, — монотонно повторял он. — Я инспектор, с которым вы вчера разговаривали… Не могли бы вы сказать…
К сожалению, тот человек нигде не снимал пальто. Возможно, он его расстегивал, но никто не заметил, каков был цвет его пиджака.
— Что ты делаешь, когда приходишь домой?
Жанвье, женатый всего год, улыбнулся.
— Жену целую…
— А потом?
— Усаживаюсь, она мне домашние туфли несет.
