Керен Певзнер - Смерть саксофониста
— Кофе есть? Налей большую чашку.
— И какая это чашка за сегодня?
— Не спрашивай, — Лина обреченно махнула рукой. — Мне как в четыре утра позвонили, так я и не сплю, собираю информацию.
— И много насобирала, подруга?
— Представь себе! Не соберу — не выживу… — она, не спрашивая, достала пахитоску и закурила. Я поморщилась.
Сделав глубокую затяжку, Лина продолжила:
— Никакой это не приступ, не инфаркт и не инсульт. Мужика попросту отравили. И сделали это на глазах у всех на свадьбе. Полиция все бутылки на его столе опечатала.
На кухню, где мы сидели, заглянула Дашка:
— Мам, мы вот тут будем жить, — она ткнула пальцем в карту.
— Познакомься, это моя дочь Дарья. На следующей неделе едет в Лондон и поэтому ни о чем другом думать не может.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась моя дочь. — Мама, ты скоро?
— Не знаю, доча. Ты иди к себе, мне с Линой поговорить надо…
Дашка вышла, а я спросила свою гостью:
— Что еще тебе известно?
— Счастье, когда Руби почувствовал себя плохо и упал, один из гостей оказался врачом. Правда, он все равно умер… Сначала все подумали, что перепил. Но врач подозвал охранника и принялся делать искусственное дыхание.
— А скорая?
— Что скорая? Скорая приехала, когда уже было поздно. И тогда они вызвали полицию.
— Зачем?
— А затем, что доктор вывернул Руби нижнюю губу и заглянул под веки. И сказал, что это отравление.
— Ничего себе…
Я была в шоке. Только вчера, несколько часов назад, Руби Вольф был живой, здоровый и полон жизни. А теперь…
— Знаешь, Валерия, его жена не хотела вызывать полицию. Она всем твердила, что Руби слишком много выпил, у него не выдержало сердце! И что она его предупреждала!.. — Лина вздохнула и, повысив голос, зло добавила: «А этот гад, Сашка Беговой, решил заняться своей основной деятельностью. Он начал всех фотографировать!»
— Ну, это его работа… — замялась я.
Пауза возникла потому, что и я, и Лина — мы обе поняли, что и она, в сущности, занимается тем же самым — второй древнейшей профессией, да еще и меня просит ей помочь.
Лина с силой вдавила окурок в блюдце:
— В принципе, я такая же гиена, как и он! — рявкнула она, словно прочитала мои мысли. — Чего не сделаешь ради хорошего репортажа! Меня только утешает, что «секьюрити» отобрали у него фотоаппарат и засветили пленку.
— Удар судьбы, — пробормотала я. Правда, я сама не понимала, к чему относится моя реплика — к смерти Руби или к потерянным кадрам Бегового.
— Откуда тебе стало известно, что Вольфа отравили? — спросила я Лину.
— У меня есть осведомители. Да-да, не удивляйся. Иногда билетерша или официантка могут дать очень ценную информацию, из которой получается яркая статья, а тебя почтительно величают профессионалом. Так что еще придется раскошелиться.
— Успела завербовать прямо на свадьбе?
— А почему бы и нет? — ответила Лина вопросом на вопрос. — Вот и пригодилась моя расторопность. Жаль только, что я узнала об этом не сразу. До приезда полиции никого не выпускали и не разрешали звонить. И меня вполне могут обогнать. Поэтому я прошу тебя, одевайся и давай поедем к Вольфам.
Чего мне не хотелось сейчас больше всего, так это ехать в убитую горем семью.
Но тут снова зазвонил телефон.
— Валерия, здравствуйте, это Борнштейн беспокоит…
Вместо ответа я закричала в трубку.
— Михаэль, я знаю, вы насчет Вольфа звоните. Приезжайте ко мне. Пожалуйста… — меня совершенно не радовала перспектива отвечать одной на его нудные вопросы. Вот попала — из огня да в полымя! Ну, ничего, пусть Линка тоже отдувается. Не все же мне одной…
Как ни странно, следователь по особо важным делам и мой хороший знакомый спорить не стал. Коротко произнес: «Еду» — и повесил трубку.
— Вот так! — я обернулась к Лине и развела руками. — Кончаем отсебятину и махровый дилетантизм. Сейчас здесь будет следователь.
Перспектива увидеть настоящего сыщика за работой Лину вдохновила. Она закурила очередную сигаретку и откинулась на спинку стула. Разговор о поездке к Вольфам больше не возникал.
Михаэль Борнштейн появился через четверть часа. Представив его Лине, я усадила гостя за стол и налила ему кофе.
— Валерия, передо мной список гостей, присутствовавших на свадьбе, Михаэль достал из кейса несколько страниц и положил их перед собой. — И, конечно, первое, что я вижу, это вашу фамилию.
— А список что, не по алфавиту составлен? — невинно спросила я. Неужели-таки я первая?
— Не паясничайте, — остановил он меня, — вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. В нашем городе ничто не может произойти без вашего участия. Вас как магнитом тянет на место преступления.
— Это судьба… — ответила я ему и шмыгнула носом.
— Хорошо, теперь давайте по делу, — когда Михаэль излил на меня все свое раздражение, он внезапно успокоился и заговорил будничным тоном. — Что вы можете рассказать о том, как это все произошло?
— Откуда она знает? — вместо меня ответила Лина. — Ее же не было, когда Руби умер.
— А вы где были, уважаемая?
— А я еще раньше уехала.
— Тогда откуда вы знаете о смерти Вольфа и о том, что госпожи Вишневской там уже не было?
— Мне позвонила официантка и рассказала, — понимая, что потом последуют вопросы об официантке, Лина продала свою осведомительницу с потрохами. Борнштейн тщательно все записал и, обратившись ко мне, спросил:
— Вы можете рассказать, как все было?
— Как вам сказать, Михаэль… — я задумалась. — Если бы я знала, что произойдет в тот момент, я бы, конечно же, вертела головой по сторонам, чтобы ничего не упустить. А так… — я пожала плечами. — Мы с Линой стояли вот тут, около эстрады, и разговаривали об общих знакомых. Заиграла музыка. Гершвин, по-моему, и я еще подумала, что сегодня эта мелодия уже звучала, и в первый раз исполнение было гораздо лучше.
— Очень интересно… А почему вы так решили?
— Там идет такое небольшое вступление. Та-тата-та-та… — пропела я, а потом вступает саксофон. Так вот, на этот раз саксофон не вступил, и я удивилась, как это можно играть «Рапсодию в стиле блюз» без сольной партии.
— Да, действительно, — согласился со мной Михаэль, — некрасиво.
— Этим музыкантам только деньги заработать, — встряла Лина. — А то, что их музыка уши резать будет, никого не касается.
— Лина, ну, что ты… — мне не понравилась ее реплика, но я поняла, что она переживает из-за того, что не владеет инициативой.
— С музыкантами я еще пообщаюсь, а вот от вас обеих мне точно нужно узнать, с точностью до минуты, кто где был и что происходило.
— Когда мы с Денисом уходили, Руби еле держался на ногах, — вспомнила я. — Еще подумала: когда он успел так нализаться?
— Что? — не понял следователь.
— Это русский жаргон, обозначающий, что Руби выпил сверх меры.
— Как он выглядел?
— Шатался, лицо потемнело, нес всякую чепуху заплетающимся языком.
— В котором часу вы ушли?
— Без двадцати двенадцать, примерно через полчаса после его выступления… К тому времени его уже отравили?! — догадка озарила меня, и я ахнула.
— Да, Валерия. Руби не был пьян. То есть он пил, но совсем немного, и того количества алкоголя, что был обнаружен в крови, недостаточно для потери координации движений.
— Боже мой! — ужаснулась Лина. — Мы-то думали, что он пьян…
— Мы проверили все бутылки и бокалы на его столе. Нигде нет и следов яда. Остается только одно: он выпил из чужого бокала, и этот бокал ему поднес убийца. Но кто? — Михаэль обвел нас глазами. — Поэтому мои работники опрашивают всех, кто был на свадьбе. Может быть, кто-то видел, что Вольф пил у чужого стола? Ведь многие бокалы к тому времени перекочевали в мойку… Михаэль покачал головой. — Вообще-то все выглядит странно. Ротовая полость у него синюшная и изъязвленная. А это указывает на то, что Вольф яд выпил. Но обнаружен этот чертов яд только в крови. А в желудке нет. Выходит, не выпил? — Михаэль встал и засунул руки в карманы форменных брюк. — Какая-то инъекция тропического алкалоида…
И тут я почему-то вспомнила, как Руби, закончив играть, поморщился и облизал губы.
— Саксофон! — закричала я. Лина с Михаэлем уставились на меня, как на полоумную. — Мундштук!
Чтобы меня не перебили, я принялась быстро излагать свою версию:
— Я видела Руби перед тем, как он полез на сцену. Он не был пьян. Просто лицо раскраснелось. Но это могло было быть и от жары, и от возбуждения. Он легко вскочил на эстраду. И когда играл, не сделал ни одной ошибки. Значит, все было в порядке. А вот когда закончил, то ясно было видно, что у него болят губы — он морщился и дотрагивался до них. Я еще подумала: это оттого, что с непривычки или мундштук чужой. Но это был яд! категорически закончила я.
