Екатерина Савина - Проклятие китайского колдуна
Я кивнула и сделал несколько шагов по направлению к стойке, за которой сидел портье.
– Простите, – проговорила я по-английски, – мне нужен ваш коллега, который сегодняшней ночью...
Портье-китаец с застывшей на лице улыбкой не шевельнулся.
Я замолчала. Даша, поняв, наконец, в чем дело, тихонько вскрикнула и прижала ладони к губам, заглушив готовое рвануться наружу восклицание.
Шагнув к китайцу, я тронула его за плечо. Уже начавшее остывать тело с тихим скрипом завалилось набок и, упершись в заднюю стенку стойки плечом, на секунду остановилось. А потом портье, не переставая, глупо улыбаться, рухнул лицом вниз на полированную поверхность стойки – и ясно стала видна костяная ручка узкого ножа, торчавшая у мертвеца под левой лопаткой.
– Господи... – прошептала Даша, – господи...
Она поспешно попятилась и, споткнувшись о складку на ковре, едва не упала.
Секунда прошла в замешательстве, потом я наконец догадалась – что нам нужно немедленно...
– Бежим! – крикнула я, дернув за рукав Дашу.
Она что-то хотела сказать мне, но не успела. Стеклянные двери с синими драконами, зазвенев, распахнулись и холл гостиницы немедленно наполнился полицейскими.
Даша кинулась было к лестнице, но я остановила ее. Какой смысл теперь убегать? Только навлечем на себя лишние подозрения, если попытаемся скрыться – и все. А ведь мы ни в чем не виноваты. Даже больше – мы пострадавшие, у нас Васик пропал.
Полицейские окружили нас плотным кольцом. Они что-то возбужденно лопотали – слов я не понимала, но ясно чувствовала агрессию и злобу, излучаемые стражами порядка.
Сквозь толпу пробился взъерошенные китаец в костюме портье – точно такой же костюм был на убитом.
Китаец что-то тоненьким голоском немедленно завизжал, беспрестанно тыча в нас пальцем.
– Оля! – услышал я тоскливый голос Даши. – Что же теперь с нами будет? Они что... Они нас обвинят в убийстве?
– Разберутся, – сказала я, хотя сама совсем не была уверена в том, что говорю, – конечно, разберутся. Мы же ни в чем не виноваты. Мы ведь иностранцы. Они вообще, кажется, не имеют права нас трогать.
Взъерошенный китаец-портье на мгновение умолк, потом заверещал с новой силой. В тот же момент кольцо полицейских вокруг нас сомкнулась плотнее, а на наших с Дашей запястьях щелкнули браслеты наручников.
– Оля! – крикнула Даша.
Обернувшись к ней, я увидела, что двое полицейских держат ее за руки. Даша едва не плакала, беззвучно шевеля белыми губами.
«Вот так дела! – пронеслось у меня в голове. – Вот так влипли! Попробуй теперь что-нибудь докажи... Нет, должны они разобраться, должны. Но пока разберутся, столько времени пройдет... Документы, визы, проверка по компьютеру, переводчики... А нам ждать некогда. У нас Васик пропал. Что с ним случилось? Что вообще происходит?»
Глава 3
Эта жара сводила его с ума. Гонконг просто пылал от зноя. Казалось, еще немного и обезумевшие от зноя приземистые домишки расплавятся, стекут вниз к тротуарам, и весь город превратится в пузырящееся болото.
Впрочем, видимо, так серьезно жару воспринимал он один. Толстяк был очень грузен и всякое, совсем незначительное повышение температуры воспринимал как настоящую катастрофу. Толстяк с самого детства страдал неправильным обменом веществ – и все доктора, как один, советовали ему жить в условиях умеренного или холодного климата. Он очень не хотел ехать в знойный Гонконг, но выбора у него не было.
Толстяк жестом подозвал официанта и на корявом английском языке заказал еще бутылку минеральной воды. Китаец-официант покосился на внушительную прозрачную батарею пустых пластиковых бутылок из-под воды, громоздящуюся на столике перед Толстяком, но лишь удивленно сморгнув, кивнул и убежал, балансируя подносом.
Толстяк в ожидании заказа минуту сидел в молчании и полной неподвижности, пока в его кармане не запиликал сотовый телефон.
Не смотря на то, что он ожидал этого звонка, Толстяк вздрогнул. Он медленно включил телефон, словно действуя против своей воли, поднес телефон к уху и совсем негромко проговорил:
– Алло...
– Это я, – квакнула трубка, – узнал?
Толстяк поежился.
– Да, – сказал он, – узнал.
– Как продвигаются дела?
– Нормально, – неохотно ответил Толстяк.
– Ты все сделал, как я тебя просил?
– Все, – сказал Толстяк и снова поежился так, словно совсем перестал замечать льющийся с неба изнуряющий зной, а почувствовал вдруг смертельный леденящий изнутри холод.
– Замечательно, – ровно проговорил его собеседник, – теперь слушай внимательно. Сделаешь все, как я говорю и, если результат твоих действий меня удовлетворит, можешь возвращаться обратно в свой Питер. Понял?
– Понял, – помедлив, ответил Толстяк, – но ведь я уже выполнил две твои просьбы, и ты... и вы мне два раза уже говорили, что я смогу вернуться домой, как только... Но за каждой просьбой следует очередная. Я ведь... Мы ведь договорились, что...
Толстяк замолчал и минуту слушал тишину в трубке.
Потом вздохнул и проговорил:
– Что мне нужно сделать на этот раз?
Трубка ожила мгновенно.
– В камере хранения Северного вокзала, – услышал Толстяк голос в трубке, – ты найдешь...
Толстяк, кивая, слушал, а когда объяснения закончились, облизал пересохшие губы и внезапно севшим голосом спросил:
– Я хотел у вас узнать, как там насчет моего...
Почему-то он не договорил.
– Хорошо, – прозвучал в трубке холодный голос, – я же говорил тебе – будешь выполнять мои поручения и будет... и все будет в порядке.
– Понятно, – хрипло сказал Толстяк и закашлялся. Когда он перестал кашлять, в трубке уже пульсировали короткие гудки.
* * *От здания Северного вокзала такси доставило Толстяка к парадному входу лучшей гонконгской гостиницы. Расплатившись, Толстяк вышел на тротуар, но не направился, как того следовало было ожидать, к большой стеклянной двери с нарисованными на ней драконами, а, подождав, пока желтая приземистая машина такси отчалит от обочины и скроется в гудящем автопотоке, двинулся с места и медленно пошел по направлению к ближайшему переулку.
Свернув в переулок, Толстяк перешел на бег. Его торопливые шаги гулко стучали в темном и узком переулке. Толстяк остановился у небольшой металлической двери в кирпичной стене.
– Черный ход, – прошептал он, – все точно так, как он мне и говорил.
Металлическая дверь оказалась не заперта. Толстяка это явно не удивило – видимо, он заранее об этом знал. Еще раз оглянувшись по сторонам и не увидев никого, Толстяк открыл двери и быстро зашагал по длинному и темному коридору, сплошь заставленному большими деревянными ящиками.
Три раза китайцы в нечистых белых халатах показывались в темном зеве коридора и трижды Толстяк прятался за ящиками и, закрыв глаза, тихо сидел на корточках, стараясь унять бешено бьющееся сердце.
Наконец коридор привел Толстяка к грязной лестнице, по которой вверх-вниз сновали китайцы с озабоченными лицами. Теперь – здесь – на Толстяка никто не обращал никакого внимания, но тем не менее, он постарался быстрее подняться по лестнице и на площадке нужного ему этажа, остановился, с трудом переводя дыхание.
Пот градом катился по его лицу, застывая серыми кляксами на белоснежном воротнике его рубашки.
Перед дверью, ведущей с черной лестницы в коридор, Толстяк немного замешкался – дверь была заперта. Порывшись в карманах, Толстяк извлек на свет тонкое металлическое кольцо, на котором болтались десятка два отмычек, выбрал нужную и, через минуту, дверь тихонько заскрипев, отворилась. Толстяк шагнул в коридор, прикрыл за собой дверь, оглянулся и вздрогнул – к нему, смешно семеня по пушистой красной ковровой дорожке, спешил китаец-коридорный.
Толстяк выкрикнул первую пришедшую ему на ум китайскую фразу, а когда тот остановился в недоумении – на расстоянии нескольких метров от Толстяка – последний быстро достал из кармана просторных белых брюк маленькую баночку, сыпанул из баночку себе на ладонь белый порошок, шагнул к коридорному и сдул порошок ему в лицо.
Китаец поспешно отпрыгнул, но несколько мельчайших крупинок все же попало ему на кожу лица. Он чихнул и, вдруг перекосив рот, уставился в глаза Толстяку.
Толстяк мучительно нахмурился и медленно проговорил длинную фразу на китайском языке – которую вызубрил два дня назад.
Коридорный повернулся и медленно проследовал к своему месту. Толстяк облегченно выдохнул.
– Подействовало, – прошептал он, обращаясь к самому себе, – теперь косоглазый часа два сидеть будет за своим стульчиком... в полном анабиозе. Да, убойное зелье я получил от своего... хозяина.
Толстяк оглянулся по сторонам. Дверь в номер, который был ему нужен, находилась всего в двух шагах от того места, где он стоял.
