Лора Липман - Выстрел из прошлого
— Гулять — это все-таки не стоять столбом, Искей. Давай, пошли.
Перейдя через дорогу, они свернули в Паттерсон-парк, миновав изукрашенный орнаментом каменный портик. «Городской бриллиант чистейшей воды» — так окрестил его когда-то один из репортеров «Бикон лайт». Вообще-то он скорее казался похожим на драгоценный камень, вывалившийся из старой оправы и теперь валявшийся в ящике туалетного стола, слишком дорогой, чтобы его носить. Впрочем, в Балтиморе было немало таких вот всеми позабытых сокровищ. Городские власти либо начисто забыли о них, либо просто махнули на них рукой в ожидании, когда те сами разрушатся от времени. Правда, в городе, кажется, было общество «Спасения-чего-то-там», которое грудью вставало на защиту таких вот осколков прошлого. Но среди того, что следовало спасать в первую очередь, была очаровательная древняя пагода, стоявшая тут же, в Паттерсон-парке, в северо-восточном его углу, давным-давно забытая всеми до такой степени, что служители парка даже не удосужились постричь тут траву. Дальше уж ехать некуда — только неделю назад один из любителей бега трусцой наткнулся на тело женщины, валявшееся в траве у самого подножия пагоды. Горло у нее было перерезано, лицо изуродовано настолько, что его невозможно было узнать. «Блайт» уделила этому случаю место на третьей странице. «Убийство городской жительницы». Тесс великолепно знала, как следует читать подобные статьи, для нее не составляло особого труда расшифровывать намеки, крывшиеся среди скупых газетных строк. «Наркотики и проституция — очередная жертва». Статья вызвала немало волнений в окрестностях, но лишь по одной причине — газетчики упомянули о том, что тело убитой было обнаружено в Батчерз-Хиллз, не уточнив конкретно, что речь идет о Паттерсон-парке. Домовладельцы были искренне возмущены — ну, как же, теперь станут думать, что у них тут на каждом шагу валяются трупы!
«Батчерз-Хиллз. Холм Мясника». Навязчивая жутковатая ассоциация с прозвищем Лютера Била напрашивалась сама собой, правда, ее происхождение, как ни странно, имело вполне литературные корни. В самом начале века большинство зажиточных городских мясников предпочитали селиться по соседству с Паттерсон-парком, и очень скоро к западу от него вырос целый жилой район, застроенный великолепными домами, — убедительное свидетельство процветания королей фарша и мясной тушенки. Строились они на холме, откуда открывался великолепный вид на побережье. Батчерз-Хиллз… холм Мясника. Конец истории… если бы не одно «но» — дом, в котором раньше жил Бил, находился вовсе не здесь. Мясник с Фэйрмаунт-авеню просто не имел ко всему этому никакого отношения.
Если уж говорить об этом районе, то мясников здесь давным-давно не осталось. Теперь жители его представляли собой довольно-таки странную и пеструю смесь: существовавшие на пенсию ветераны, безработные да впавшие в нищету осколки некогда богатых семейств. Расположенная по соседству больница Джона Хопкинса давно уже на манер этакой Лорелеи заманивала все новых и новых городских гомстедеров осесть здесь, среди выложенных из кирпича каминов и освинцованных окон. Тесс преследовало смутное подозрение, что район, где она решила поселиться, проверяет ее «на зуб», стараясь понять, что же она такое… приживется ли она здесь, белоснежная, породистая, с причудливой кличкой собака в этих местах обычно давала понять, что хозяин ее принадлежит к племени яппи. Но тогда как объяснить наличие двенадцатилетней «тойоты», вечно отваливающийся бампер которой был примотан куском «скотча»?
Тесс мимоходом бросила взгляд на швейцарские солдатские часы — прощальный подарок Тайнера.
— Прощальный подарок, — пробормотала она. На часах было уже почти четверть десятого. Тесс потянула Искей за поводок. Собака, с элегическим видом нюхавшая розы, чудом уцелевшие в чьем-то давным-давно брошенном саду, недовольно покосилась на хозяйку.
— Если мы хотим еще успеть выпить чашечку кофе до следующей деловой встречи, то нам с тобой, девочка, пора уже бежать. Пошли, Искей. Будешь умницей, угощу тебя печеньем. Слышишь меня? Давай же, шевели лапами. Ты же ведь любишь сладкое.
Искей, привыкшая, что этой весной хозяйка находится в полном ее распоряжении, и невероятно избалованная избытком внимания, и ухом не повела. Жаркое солнце, согревая промерзшую землю, заставляло ее каждый день пахнуть по-разному, налетавший с моря ветерок волнующе шевелил траву, и, если зажмуриться, можно было представить, что где-то в глубине ее бегают вкусные кролики и резвятся жирные полевые мыши. Но если Искей не очень-то представляла себе, что такое печенье, то слово «сладкое» было ей отлично знакомо — именно им обычно завершалась каждая их прогулка. «О радость, о счастье!»
Назначенный на десять тридцать клиент уже ждал возле конторы. Тесс на мгновение показалось, что между домов из тусклого кирпича полыхнуло ослепительно-желтое пламя. Впрочем, ей тут же стало ясно и другое — что женщина вот-вот потеряет терпение. Все это бросилось Тесс в глаза сразу же в тот самый момент, когда она вынырнула из-за угла — в одной руке поводок, в другой — стаканчик с кофе и распечатанный пакет с печеньем в руках. Еще одно печенье Тесс держала в зубах.
— Терпеть не могу ждать, — возмущенно объявила Мэри Броуни, пока Тесс, гремя ключами, сражалась с замком.
Побагровевшая от смущения Тесс молча проглотила полуразжеванное печенье вместе с обидой, отперла, наконец, дверь и пригласила женщину в кабинет.
— Обычно я всегда пунктуальна, но сегодня решила выйти ненадолго прогулять собаку и…
— Отлично! Но раз вы уже тут, может, приступим к делу?! — Женщина плюхнулась на стул, вызывающе закинула ногу на ногу и тут же поспешно одернула юбку, словно подозревая, что Тесс попытается запустить взгляд повыше.
Тесс сунула собаке обещанное печенье, украдкой бросив тоскливый взгляд на то, что еще оставалось в пакете. То единственное, что она успела проглотить по дороге домой, только раздразнило ее голод. Может, выложить их в вазочку и угостить эту самую Мэри Броуни, а то вон как злится, промелькнуло у нее в голове. Авось подобреет! Кстати, тогда ей тоже наверняка что-нибудь перепадет.
— Хотите печенья? Или просто стакан воды? — Искей, как на грех, выбрала именно этот момент, чтобы пробраться в ванную, и принялась шумно лакать воду из туалета. Тесс скорбно вздохнула — можно было не сомневаться, что клиентка в полном восторге. Достаточно только посмотреть, как она скривилась — словно лимон проглотила! Да уж, нам палец в рот не клади — в «Кейес Инвестигейшнс» работают настоящие профессионалы! — В холодильнике есть еще апельсиновый сок. И шесть банок кока-ко…
— Я предпочла бы сразу перейти к делу, — ледяным тоном отрезала женщина, вытащив из сумочки небольшой коричневый конверт.
В отличие от Лютера Била, которому, похоже, ни до чего не было дела, этой даме оказалось достаточно одного быстрого, оценивающего взгляда, чтобы понять, куда она попала. Свежая штукатурка цвета яичного желтка под этим взглядом разом уныло полиняла. Каждая трещина под ней кричала о долгих десятках лет бесславной истории дома. Второе рождение обернулось фикцией, а шикарный кабинет снова стал всего лишь дешевенькой обшарпанной конторой, обычной съемной квартиркой из тех, где кухня стыдливо прячется в самом дальнем конце коридора, не очень ловко притворившись столовой, а в воздухе висит аромат мастики, которой много лет подряд драили полы и от которого уже невозможно избавиться.
Пока будущая клиентка разглядывала кабинет, Тесс в свою очередь разглядывала ее. Да уж, ничего не скажешь, промелькнуло у нее в голове, если какому-нибудь афроамериканскому научному обществу, стремящемуся доказать, что Древний Египет некогда был их родиной, вздумалось бы устроить конкурс красоты, то Мэри Броуни без труда пробилась бы в финалистки. А может быть, даже стала его королевой. При первом же взгляде на нее на ум невольно приходила Нефертити с ее утонченной красотой. Бархатная кожа цвета молочного шоколада, казавшаяся темнее на фоне ярко-желтого платья и соломенной шляпки в тон, выглядела удивительно нежной. Волосы женщины были острижены очень коротко, но все же не настолько, чтобы стрижка смахивала на военный «ежик». Длинную, грациозную шею подчеркивал глубокий V-образный вырез платья. Со своими темными бархатными глазами, казавшимися еще темнее на фоне обрамлявших лицо пронзительно-желтых полей шляпки, женщина казалась прекрасным экзотическим цветком, одним из тех, что распускаются только в самом конце лета.
— Мисс Монаган? — Тон, которым это было сказано, напоминал утренний ледок, такой же холодный и коварный.
— Пожалуйста, зовите меня просто Тесс. В конце концов, я намного моложе вас.
— Мне всего тридцать два! — взвилась Мэри Броуни.
— А мне двадцать девять. — Наверное, дать понять клиентке, что она кажется старше своих лет, было не самым удачным ходом, мрачно подумала Тесс. — Но это вовсе не потому, что вы выглядите старше, просто… более изысканной… элегантной. Более искушенной, что ли. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.
