Ричард Паттерсон - Глаза ребёнка
— Оставь Криса в покое, — отрезала она ледяным голосом. — Он не имеет к этому никакого отношения, а у нас и без него достаточно проблем.
И снова на лице Рики появилась та же змеиная улыбка.
— Это ты оставь его в покое. Потому что, пока ты видишься с ним, он имеет отношение к благополучию моего ребенка. Работа и связь с ним отнимают у тебя слишком много времени, и ты не в состоянии уделять должного внимания дочери.
Муж говорил словно по писаному, отдельные слова звучали как цитаты из учебника по брачному законодательству. Терри всегда поражало в нем это хамелеонство. Если Рики требовалось произвести впечатление сострадательного родителя, он мог перечитать дюжину книг на эту тему, чтобы использовать прочитанное для создания подходящего ситуации образа. Пугало Терри то, с какой легкостью ему это удавалось.
— Тебе следует прекратить всякие отношения с твоим приятелем, — спокойно продолжал он. — Именно этого требуют интересы нашей дочери и твои собственные. По-моему, это очевидно. Разумеется, если ты еще не погрязла настолько, что перестала понимать очевидные истины.
С чего бы вдруг наша дочь? Видимо, этой фразой Рики пытался подольститься к ней и в то же время напомнить о ее долге. Это было равнозначно напоминанию о «нашей семье». В данное понятие Рикардо вкладывал свой смысл, методично добиваясь изоляции Терри от ее собственной семьи, от друзей, чтобы, кроме мужа, у нее никого не осталось.
— Для меня очевидно одно, — возразила Тереза. — Елена еще ребенок, и ей нужна мать. И не надо использовать ее в своих интересах.
— Я не использую ее, Терри. Я спасаю ее. — Рики протянул руку и достал с заднего сиденья еще одну бумагу. — Прочти-ка вот это, — властным тоном произнес он. — Любой юрист, занимающийся вопросами опекунства, скажет, что это правильно. Со многими из них я уже консультировался.
— Разве ты можешь позволить себе раскошелиться на юристов? — удивилась Терри.
— Нет, конечно. Я представил счета в суд в качестве твоих платежных обязательств, — заявил он со зловещей безмятежностью в голосе. — Надеюсь, тебе не понадобится судебного предписания, чтобы оплатить их. Я не допускаю мысли, что ты будешь в суде оспаривать разумность моего решения обратиться к специалисту по поводу нашей с тобой дочери, ведь сама ты чересчур занята, чтобы позаботиться о ней.
Опять наша дочь. Терри с грустью подумала, что Рики связал ее по рукам и ногам и так будет продолжаться до тех пор, пока Елена не вырастет. Именно в этом и состоял для него главный смысл появления дочери на свет.
Она взглянула на протянутый ей документ.
— Что здесь?
— Только то, что отвечает интересам ребенка. — Без этой фразы не обходился ни один бракоразводный процесс, и Рики, похоже, было приятно сознавать, как быстро он освоил данную лексику. — Назначение меня опекуном с установлением соответствующего содержания мне и ребенку, чтобы мы с Еленой не чувствовали себя обездоленными. На это пойдет сорок процентов твоего годового дохода. А чтобы я мог всегда оставаться при ней, ты примешь на себя ответственность за наши общие долговые обязательства. Так мне не придется искать работу вне дома.
— Да, это настоящая жертва с твоей стороны. Особенно учитывая твою тягу к работе. — Терри пыталась сдерживать гнев. — Кстати, любопытно, когда же мне будет позволено видеться с ней? Может, в перерывах между двумя работами, на которые мне придется устроиться, чтобы содержать домашний детский садик в твоем лице?
— Раз в две недели, на выходные, — произнес Ариас голосом человека слишком рассудительного, чтобы его можно было вывести из равновесия. — Кроме того, при соблюдении определенных условий тебе будет разрешено ужинать с девочкой раз в неделю.
Его спокойствие обезоруживало.
— Каких условий? — спросила Терри.
Рики кивнул на документ.
— Ты будешь жить не далее трех миль от нашего с дочерью дома. Так чтобы она возвращалась после свиданий с тобой не очень поздно. — Он снова положил руку ей на колено. — Да и тебе самой это будет лучше. Если по вечерам у меня возникнут какие-то дела, я смогу оставлять Елену с тобой, вместо того чтобы нанимать сиделку. Я буду только приветствовать такие неформальные отношения, разумеется, если они не повлияют на размер моего содержания.
Он едва не сиял от удовольствия. Тереза вдруг отчетливо увидела свое будущее глазами Рики? Чтобы обеспечить ему гарантированное содержание и самой добиваться опекунства, она будет вынуждена слишком много работать, а он получит удобную возможность держать ее на коротком поводке, спекулируя на ее материнских чувствах. У самого же Рики на воспитание дочери просто не будет времени, и Терри останется уповать лишь на то, что, когда Елена начнет мешать ему, он будет изредка оставлять дочь у нее.
— Я мог бы предоставить тебе еще больше времени для встреч с дочерью, — тихо добавил он. — Но для этого ты должна выполнить еще одно условие. — Рикардо выдержал многозначительную паузу. — Ты не будешь видеться с Кристофером Паже вне работы. Если это трудно, можешь подыскать другую работу.
Терри почувствовала, что задыхается, и хотела было открыть дверь, но Рики схватил ее за руку.
— Через десять дней нам назначена встреча в примирительной камере[2]. — Теперь он говорил более просто и доверительно. — Может быть, нам удастся решить с опекунством без суда. Терри, тебе достаточно подписать бумаги, и нам не придется проходить через весь этот ад.
Он обращался к ней так, словно она уже на все согласилась. За пять лет, прожитых с Терезой, Рикардо Ариас привык, что всегда может сломить ее. Он взял ладонь жены в свою и заглянул ей в глаза с неожиданной теплотой.
— Тер, или он или я. Прошу, откажись от него, хорошо? — Он сильнее стиснул ее руку. — Может быть, тогда у нас появится еще один шанс.
Терри распахнула дверь.
— Наш единственный шанс, — медленно произнесла она, — заключался в том, чтобы я никогда не прозревала, дабы не увидеть тебя в твоем подлинном свете. И в каком-то смысле мне даже жаль, что я упустила этот шанс.
Она вышла из машины и намеренно плавно закрыла за собой дверь.
4
Когда Терри, по-прежнему сжимая в руке документы о разводе, вошла в дом матери, Елена поджидала ее.
— Ты ходила мириться с папой? — спросила девочка.
— Я видела твоего папу. — Терри положила бумаги на каминную полку в гостиной. Она не хотела, чтобы дочь заметила свое имя, напечатанное там.
— Папа все еще расстроен? — Терри не ответила, и Елена прошла за ней к камину. — О чем вы говорили?
— Так, разные взрослые дела. — Она опустилась на колени и обняла дочь. У Елены были глаза отца, только тревога и неуверенность, которые прочла в них Тереза, шли из глубины чистого детского сердца.
— Ты была добра с ним? — продолжала расспрашивать девочка. — Вы собираетесь снова жить вместе?
Терри инстинктивно отвела от девочки взгляд и посмотрела в коридор, откуда за ними наблюдала ее мать, глаза у которой были такие же темные и исполненные печали, как и у Елены. Терри снова взглянула на дочь, мучительно подбирая слова, предназначенные ей одной.
— Я понимаю, как тебе нелегко, душа моя, и я знаю — ты бы хотела, чтобы мы с папой не расставались. — Казалось, в глазах девочки сверкнула надежда. Терри осторожно продолжала: — Елена, мы с папой оба любим тебя и всегда будем любить. Но мы больше не любим друг друга, а я совсем не хочу, что ты когда-нибудь видела наши ссоры.
Девочка на мгновение оцепенела, а потом начала плакать, и все ее тело сотрясалось от сдавленных рыданий. Тереза привлекла дочь к себе и услышала, как та произнесла сквозь слезы:
— Я помогу вам. Я поговорю с папой.
Терри подняла глаза на Розу. Казалось, обе они в этот момент с одинаковой ясностью вспомнили тот вечер, когда много лет назад в этой же самой гостиной Терри стояла между отцом и матерью, умоляя прекратить ссору. Теперь вот Елена…
— Тебе ни к чему об этом беспокоиться. — Тереза старалась говорить твердо. — Не детское это занятие устраивать взрослые дела, и тебе не стоит переживать из-за нас. Это нам с папой следует заботиться о тебе.
— Но ты не можешь заботиться обо мне. — Елена отпрянула, в ее голосе звучало негодование ребенка, которому заведомо говорят неправду.
Терри насторожилась.
— Кто это тебе сказал?
— Папа. — Девочка выпрямилась. Терри показалось, что она по-детски гордится своей причастностью к миру взрослых. — Он говорит, что я стану помогать ему по хозяйству, а когда подрасту, буду даже готовить ему ужин. Когда мне исполнится семь или восемь.
«Проклятый выродок!» — едва не вырвалось у Терри.
