Фридрих Незнанский - Мертвый сезон в агентстве Глория
— Немудрено. Референт, мелкая кремлевская сошка…
— Однако в наше время, насколько мне известно, Алексей Петрович, именно сошки и решают самые крупные дела. А потом, референт советника самого президента не такая уж и мелкая сошка. И если он человек с умом… Турецкий выразительно посмотрел на Кротова.
— Игорь — человек неглупый. Даже очень… Разве глупый человек ездил бы сегодня на представительском «мерседесе»? Имел бы в центре пятикомнатную квартиру? Особняк на Истре?
— Да, на подобные приобретения нужны хорошие мозги, — согласился Турецкий. — Особенно если иметь в виду его зарплату.
— А знаешь, сколько он получает?
— Чиновники его уровня получают не больше четырех-пяти сотен баксов.
— Примерно. Вот и думай, на какие шиши сделаны приобретения?
— Женат?
— Был. Но с этим делом у него порядок, женщин хватает, может и поделиться.
— Хорошо устроился!
— Неплохо, — тактично поправил Кротов. — Но я подозреваю, и не без оснований, что именно с подачи Маркина и получил теплое местечко советника председателя Гохрана Валера Комар.
— Интересный альянс! — воскликнул Турецкий. — А что же их свело? Какой-то бухгалтер и кремлевский служащий!
— Однажды оба они оказались в служебной командировке в далеком сибирском городе Алдане…
— И Маркин тебе об этом поведал? — недоверчиво усмехнулся Турецкий.
— А почему бы и нет? Говорю же, мы в одном дворе выросли. И никогда врагами не были.
— Вероятно, именно в это время Валерий Комар занимал должность главбуха на заводе «Кристалл»? — задумчиво сказал Турецкий, и Кротов заулыбался.
— Ну вот видишь, оказывается, и сам все уже знаешь!
— А после этой встречи в командировке наш главбух неожиданно сел на стул советника председателя Гохрана? — продолжал угадывать Турецкий.
— Не сразу, не сразу, — охладил его Кротов. — Но мыслишь, Александр Борисович, в абсолютно верном направлении. Действительно, сел, но спустя полгода.
— И за эти полгода из заводской кассы исчезли сто двадцать миллионов рублей! — уже твердо заявил Турецкий.
— Ну почему же так сразу и исчезли? Нет, они были переведены на счет одного коммерческого банка.
— Была такая нужда?
— Ага. Речь шла о создании международной фирмы по торговле изделиями из драгметаллов.
— А директором той фирмы был назначен Валерий Михайлович?
— Он, — подтвердил Кротов. — Комар.
— Стоп! — сказал Турецкий. — Попробую домыслить дальше. Фирма уже не существует. Коммерческий банк сгорел.
— Но фирма была. Я даже имел честь присутствовать на открытии. Но, к сожалению, здание на Сретенке, в котором она располагалась, пошло на снос… А вот коммерческий банк действительно сгорел. Хотя и не сразу.
— А знаешь, Алексей Петрович, что я тебе скажу? Твой детский приятель и в самом деле не дурак.
— А я про что? — весело согласился Кротов. — Между прочим, кое-кто считает его одним из наиболее толковых наших экономистов.
— И кто же?
— Ну, к примеру, доктор экономических наук Эдуард Эдуардович Штиль.
— Фамилия мне ничего не говорит, — подумав, ответил Турецкий.
— А он между тем очень большой человек. Мозг, теоретик движения! Ну как тот старый анархист Аршинов у Махно, так и он у Отца — Коновалова. Хочешь познакомиться?
— Возражений-то нет, но лучше бы все-таки с твоим товарищем детства.
— С этим проще. Познакомишься в собственном кабинете. Когда будешь его допрашивать.
— Чего-то ты не договариваешь, Алексей Петрович… — помедлив, заметил Турецкий. — Или мне кажется? Нет?
— Я говорю лишь о том, в чем твердо уверен. А домыслы, тебе известно, не по моей части.
— Меркулов мне сказал, что Комар знал Боярова еще по Афганистану. Это так?
— Больше того, гордился этим знакомством.
— А он был вхож в дом Бояровых?
— Не думаю. По-моему, Елена Юрьевна на дух не переносила Комара.
— Но ведь Бояров, так или иначе, оказался замешанным в историю с пропавшими драгоценностями. Не Комар ли тут летал рядом?
— Все может быть, — неохотно ответил Кротов, пожав плечами. — Валера вообще-то парень компанейский. Без мыла в задницу залезет. А Николай Андреевич, по старой армейской привычке, и выпить, и закусить мастер. По пьяни всякое могло случиться. Но ты сам подумай: чем мог рисковать Бояров? Ну попросил его советник председателя Гохрана посодействовать, это преступление? Напротив, доброе дело для государства. Никакого криминала не вижу. Вот так, дорогой ты мой Александр Борисович!
Турецкому показалось, что Кротов устало вздохнул, сдерживая зевок, и как бы мельком глянул на часы.
— Спешишь? Я задерживаю? — спросил он.
— Ждут, — кратко ответил Алексей Петрович.
— Ну так на чем порешим?
— А разве мы уже не порешили? — улыбнулся Кротов. — Я в отпуске. Думаю, Константин Дмитриевич сумеет уладить все свои вопросы с Денисом Андреевичем, моим непосредственным шефом. А может, он захочет вообще привлечь тебе в помощь нашу «Глорию». Пути начальства неисповедимы. А у нас как раз нынче мертвый сезон. Вот давай и предоставим им двоим возможность решать. Мое отношение к проблеме я тебе изложил, готов соответствовать.
— Приятно с тобой работать, Алексей Петрович, — улыбнулся, прощаясь, Турецкий.
— Взаимно!..
Когда начальнику МУРа генерал-майору милиции Вячеславу Ивановичу Грязнову сообщили об убийстве в отеле «Метрополь» американского гражданина Уолтера Макклина, он недовольно пробурчал:
— МУР-то здесь при чем? Американец? Вот и пусть бегают чекисты.
И с чувством полнейшего собственного достоинства положил трубку.
Но короткое время спустя снова позвонили:
— Товарищ генерал, майор Самохин докладывает!
— Слушаю, Николай.
— Убитый-то, оказывается, никакой не Уолтер и не Макклин. Наш это человек — Левон Аракелян. Не вспоминаете?
— А ты не ошибся?
— Товарищ генерал, мы же вместе его брали! Помню я его наколочки.
— Но у него же брат-близнец имеется. Жорж его зовут.
— Так точно! Только у Жоржа на ногах все пальцы в целости, а у нашего трупа не хватает мизинца на левой ноге.
— Тогда жди, Николай, выезжаю.
— Товарищ генерал, на всякий случай, для страховки, захватите с собой «пальчики» Левона. И еще деталь. На груди покойника шкатулочка лежит.
— Открыл?
— Не утерпел, уж больно затейлива!
— Ну и что в коробочке этой? В шкатулке-то?
— Сказка! Ни словами сказать, ни пером описать!
— Короче, сказочник!
— Золотая диадема, товарищ генерал, — понизив голос, сообщил Самохин. — С камушками…
— Звонишь из номера?
— Так точно.
— Один там?
— Трое. Но это мои ребята.
— Ладно, не сильно разоряйся. Никого не пускать и ничего пока больше не трогайте. Еду.
— Четвертый этаж, Вячеслав Иванович, номер четыреста шестнадцатый…
По пути в «Метрополь» Грязнов с удовлетворением подумал, что он сумел вовремя принять решение и заменить во всех злачных отелях молодых и самоуверенных сотрудников на более опытных, видавших виды оперов. Словно предчувствовал, как избежать естественных проколов. Молодежь пока еще дойдет до понимания, а профессионалы типа Самохина того же не подведут. Вот так оно и получилось.
Братьев Аракелянов Грязнов сажал дважды. Впервые брал их в Армянском переулке, в квартире известного коллекционера картин и древних икон, а ко всему прочему картежника-любителя, которого братишки обыграли вчистую. Когда оказалось, что коллекционер не может расплатиться, партнеры по карточной игре, угрожая ножом, заставили хозяина отдать им все свои раритеты, в десятки раз превышающие проигранное им.
Сели тогда братишки, но ненадолго. А выйдя на волю, вскоре снова попались. На этот раз на подделке ордена Андрея Первозванного. Но что удивительно, даже хозяин ордена не смог сразу определить фальшивку. Около года продолжал любоваться талантливой копией. Раскусили подделку эксперты, когда хозяин, чуя приближение кончины, собрался подарить свою коллекцию государству, Историческому музею завещать. Дело это по всем признакам было глухое, но тут сыграл свою роль Алексей Петрович Кротов. Он и вывел следствие на Жоржа Аракеляна. И снова братья отправились на нары.
К Левону Грязнов относился безо всякого уважения. Мошенник — он и есть мошенник, пусть даже и высокого класса. А вот к Жоржу испытывал невольное уважение. После первой ходки Грязнов даже познакомил его с кремлевскими ювелирами, пытаясь наставить на путь истинный. Но потом узнал, что Жорж, увидев их работы, лишь усмехнулся и молча двинулся к двери.
Вторично братья вышли на свободу по амнистии, и следы их быстро затерялись в смутных годах приватизации и стремительного рывка к капитализму. Грязнов знал только, что братья быстро разбогатели, рванули за рубеж и растворились в кварталах Брайтон-Бич в Нью-Йорке. И вот спустя почти десяток лет один из братьев всплыл таким странным образом. Да еще под чужой фамилией. Но, к сожалению, с ним уже не поговоришь, как когда-то, за честную жизнь…
