Фридрих Незнанский - Мертвый сезон в агентстве Глория
— Можно взять фотик этого красавца?
— Забирай. На всякий случай — деталь. Этот красавец был в Афгане.
— При штабе, разумеется?
— Точно. У тебя, Александр Борисович, глаз-ватерпас.
— А поконкретнее нельзя?
— При штабе девятнадцатого танкового корпуса. В котором, между прочим, служил тогда и подполковник Николай Андреевич Бояров. — Костя улыбнулся хитровато.
— И тоже при штабе?
— Нет. Этот боевой офицер.
— Выходит, Бояров и Комар — старые знакомые?
— А вот уж чего не знаю, того не знаю.
— Я пошел?
— Шагай, шагай… Денька через два — максимум три буду ожидать тебя с нетерпением.
В дверях Александр обернулся:
— В каких пределах я могу сообщить своей команде суть нашего с тобой разговора?
— В пределах нормы.
— А Кроту?
— Ну начнем с того, что его еще надо достать. А потом, Кроту… Тьфу, будь ты неладен! Я не исключаю, что Кротов может знать куда больше моего.
— Почему?
— Ты же только что сам сказал, что он хорошо знает братьев Аракелянов! Или ты уже забыл о своем задании? Напомнить?
Турецкий улыбнулся, махнул рукой и закрыл за собой дверь…
Начальника МУРа Вячеслава Ивановича Грязнова на месте не оказалось. Секретарша его Людмила Ивановна сказала лишь доверительно — она-то знала о приятельских отношениях своего шефа с Турецким, — что Вячеслава Ивановича нынче словно ветром сдуло: улетел, ничего не сказал, видать, где-то чепэ.
Александр поблагодарил, положил трубку и подумал, что, по идее, и ему самому следовало бы прямо сейчас смотаться в «Метрополь». Но с другой стороны, там уже Славка, а он ничего стоящего внимания не пропустит.
Кроме того, надо было обдумать разговор с Костей. А для этой цели, то бишь процесса обдумывания, Александр включил электрочайник. После Костиного чая захотелось привычного крепчайшего кофе. Вот и кружка большая и чистая под рукой, и «Нескафе-классик» в красивой дорогой банке. Но едва зашумела вода, зазвонил телефон. Турецкий чертыхнулся, однако трубку поднял.
— Добрый день, Александр Борисович!
— О, старый друг! — обрадовался Турецкий. — Здравствуй Алексей Петрович, дорогой! Какими судьбами?
— Мне позвонил Константин Дмитриевич.
— Сказал, что по моей просьбе? — засмеялся Турецкий.
— Не сказал, но я и сам понял, когда услышал, о ком речь. А ты сам не мог позвонить, что ли?
— Ты, Алексей Петрович, человек занятой, а дело серьезное, да и замгенпрокурора — все-таки замгенпрокурора! — засмеялся Турецкий.
— Но тебе же известно, что для тебя у меня всегда найдется свободная минутка. Тем более что я в настоящий момент в отпуске.
— Прекрасно! Так, может, мы…
— Подъезжай ко мне. Адрес, надеюсь, не забыл?
— Когда удобно?
— Да прямо хоть сейчас… Нижний код — сто шестьдесят три.
Обдумывать разговор пришлось по дороге.
Как понял Турецкий, лишь убийство Левона Аракеляна — причем, довольно странное все-таки: туловище отдельно, голова сбоку — дало повод генералу Федеральной службы безопасности Сергею Ивановичу Федоскину раскрыть все карты до конца перед заместителем генерального прокурора. А если взглянуть глубже, то не только перед Меркуловым, но и перед следователем — «важняком» Турецким. Конечно же с Костей генерал наверняка говорил не раз, они старые приятели. Может быть, даже Федоскин и предложил Косте привлечь к делу именно Александра, зная твердо, что Турецкий обязательно доведет дело до конца. Докопается до истины.
Александр тоже знал Федоскина, но шапочно. Слышал от Кости, что мужик он всегда был неподкупный и честный. Известно было также, что генерал с уважением относился к Александру. Во всяком случае, так говорил Меркулов, а не верить ему оснований не было.
И коли это так, то имелся прямой резон лично встретиться с Федоскиным, услышать из первых уст то, о чем рассказал Костя.
Турецкий вообще старался как можно меньше думать о высокой политике и о политиках с верхних этажей власти. Он постоянно делал свою работу. Но именно эта работа, совершенно конкретные расследования, и сталкивали его с большой политикой, будь она трижды неладна! А точнее, с теми, кто делал эту политику.
Вот и в деле с исчезнувшими драгоценностями завязаны люди выше некуда! Председатель Гохрана, министр финансов, всяческие высшие советники, наконец, не исключено, что и сам президент. Разумеется, последний не брал и не воровал. Но народного-то достояния нет! Так с кого спрос в первую голову? А с хозяина и спрос, с президента…
Настораживало еще то обстоятельство, что туговато обстояло дело и с виновниками аферы. Тот же Комар, к примеру, до сих пор на свободе, за кордоном — как это? — в ресторанных джунглях Дикого Запада? А ведь уже давно должен был бы припухать в крытке. На персональной шконке в том же Лефортове. Но почему не сидит? Может быть, тягомотина с поиском и задержанием бывшего бухгалтера кому-то выгодна? А кому? Если тянуть без конца, бухгалтер может однажды просто исчезнуть с лица земли. Или так задумано с самого начала? Старая ведь истина: нет человека, — нет и дела. С трупа-то много не спросишь…
Турецкий припарковался на Арбате, в Оболенском переулке, во дворе старинного дома, после капитального ремонта ставшего, судя по всему, элитным. Поднялся лифтом на седьмой этаж и нажал кнопку звонка.
Дверь немедленно открыл хозяин. Возможно, он увидел из окна «семерку» Турецкого. Обменялись рукопожатиями.
— Тишина, — с улыбкой констатировал Турецкий.
— А мои все на даче. Я вообще-то по мелким делам приехал. А Константин Дмитриевич, как угадал, вмиг высвистал!
— Это он умеет! — поощрительно заметил Турецкий.
В кабинете, на журнальном столике возле дивана, было уже накрыто — для беседы накоротке.
— «Арарат»! — с уважением заметил Турецкий, разглядывая бутылку.
— Без туфты, — подтвердил Кротов. — Я не изменяю своему вкусу.
Они выпили по рюмке, стали закусывать золотистыми шпротами с лимоном. Наконец Кротов откинулся на спинку дивана и закурил. Александр понял, что этикет соблюден, можно и о деле поговорить. И он кратко изложил свою нужду, а затем, в свою очередь, уставился на собеседника.
Кротов кивнул. Затянулся глубоко, вжал сигарету в пепельницу и заговорил:
— Давай сперва по поводу убийства Левона. Я так считаю, что они оба и Левон, и Жорж — приговорены. И приговорены к ритуальному мусульманскому убийству. Что уже с одним произошло.
— Кем приговорены, если не великий секрет?
— Кое-какой информацией я владею. А кто конкретно — это вопрос времени, надо им просто всерьез заняться. Вероятно, кто-то из арабских шейхов.
— Значит, братишки, как я могу представить себе, всучили-таки фальшивую диадему шейху?
— Ты же своими глазами ее видел! — усмехнулся Кротов. — Нет, всучили они ее не шейху. Тот вряд ли допустил бы лицезреть свою особу каким-то там торговцам драгоценностями. Я думаю, облапошили управляющего, кого-то из приближенных шейха. Такая картина вероятнее.
— Я, конечно, не видел оригинала, но та, что побывала в моих руках, меня поразила. Тончайшая работа!
— А что ты хочешь, Жорж Аракелян — мастер высшего класса.
— Как полагаешь, сколько времени ему потребовалось, чтобы сработать эту вещь?
— В любом случае не меньше года. При том условии, что подлинник будет все время находиться перед глазами… Но времени этого у него не было. Однако подделка имеет место быть? И где она обнаружена? Прямо на трупе господина Аракеляна. Это тебе известно?
— Я еще не встречался с Грязновым. После разговора с Костей позвонил ему, а его не было.
— А-а, ну понятно. Работает Грязнов, — улыбнулся Кротов. — А я только появился с дачи… да, впрочем, ладно, разговаривал я уже с ним. И Денис в курсе. Вячеслав Иванович с ним созванивался. Чего-то хотел проверить по нашим каналам. Так я понял.
— А что, частный сыск — большое подспорье генералу!.. Но вернемся к нашим баранам… Итак, если Жорж Аракелян, как ты утверждаешь, просто физически не успел бы сработать копию драгоценной вещицы, возникает вопрос: откуда она вообще могла появиться?
— Помнится, — сказал Кротов, закуривая новую сигарету и подавая огонек Турецкому, тоже решившему подымить, — лет пять-шесть назад в печати появились сообщения о том, что в Эрмитаже хранятся не подлинники, а копии, кстати, здорово выполненные, тех картин, что еще в тридцатых годах, практически почти за бесценок, были скуплены небезызвестным Армандом Хаммером. Не слышал?
— Да, сообщения появились, но быстренько и пропали, — согласился Турецкий. — У тебя есть на этот счет…
— Нашлись умные головы, — улыбнулся Кротов, — и прекратили измышления. Более того, в зарубежной печати немедленно кинулись опровергать сию провокационную информацию. Утверждали, что за всю историю расставание Эрмитажа со своими подлинниками носило единичный характер, что хорошо всем известно. Впрочем, время покажет, кто тут прав. Но я уверен, что Иосиф Виссарионович был хотя и злодей, но далеко не дурак.
