Пьер Гамарра - Убийце - Гонкуровская премия
-- Мосье Робен? -- медленно спросил Гастон Симони.
Жозэ кивнул головой и пододвинул посетителю кресло. Незнакомец протянул ему руку.
-- Очень рад с вами познакомиться, мосье Робен, и прошу прошения, что побеспокоил вас в такой поздний час. Но...
Жозэ предложил гостю сигарету, но тот отказался.
-- Должно быть, вы догадываетесь о цели моего визита. Я пришел в связи с этим злосчастным делом...
-- Очень польщен, -- ответил Жозэ, -- признаюсь, я никак не ожидал, что буду иметь счастье увидеть вас здесь сегодня вечером!
Гастон Симони с утомленным видом покачал головой.
-- Я знаком с вашим творчеством, -- продолжал Жозэ, -- и искренне восхищаюсь им. Признаюсь, я редко читаю стихи, но...
-- Не будем сегодня обсуждать мои стихи, -- прервал его Симони. -- Я счастлив, что вам они нравятся, но, к сожалению, я пришел к вам побеседовать о произведении другого автора.
-- О ? -- тихо спросил репортер.
-- Да, мосье. Вам уже известна эта печальная история. Вам я могу признаться, что чувствую себя отчасти виноватым.
Жозэ нахмурился.
-- Да, да. Ведь это я толкнул нескольких своих коллег голосовать за... за этого Дубуа, дьявол бы его побрал. Вы, может быть, слышали, какая обо мне слывет молва? Меня считают брюзгой, нелюдимым. Я ненавижу всю так называемую литературную кухню, все эти рекомендации, интриги, комбинации, которые так любят некоторые из нас. Когда я получил эту рукопись и прочел ее -- я ведь читаю все произведения, которые мне присылают, -- я подумал: это настоящий роман, вот наконец автор, который не пошел по проторенной дорожке.
Гастон Симони понизил голос и посмотрел в глаза собеседнику:
-- Ужасно, мосье, но -- истинный шедевр. Превосходный роман...
-- В общем, -- сказал Жозэ, -- вы отстаивали безвестного человека, начинающего писателя. Это делает вам честь.
-- Правильно, мосье, но теперь вы знаете, что за этим последовало. Мосье Дубуа не пожелал явиться. И все мы, и я в том числе, стали посмешищем литературных кругов. Тем более, и это не секрет, Воллар-то считал, что премия уже у него в кармане. Воллар -- очень тщеславный юноша и был убежден, что получит большинство... Все, казалось, было решено, понимаете? Но я счел нужным разрушить его планы. Я ведь тертый калач в подобных дебатах. И я добился большинства голосов за Дубуа. Такой прекрасный роман, шедевр... Ну, я отвлекаюсь... Так вот, как я вам уже сказал, я настоял на своем. К сожалению!
-- Но еще не все потеряно, -- заметил Жозэ, стряхивая пальцем пепел со своей сигареты.
-- Вы так думаете, мосье Робен? Я был бы счастлив, если б вам не пришлось отказаться от своих слов.
Жозэ удивленно взглянул на Симони. Человек в зеленой накидке нагнулся к нему.
-- Это правда, что ваша газета намеревается дать шесть колонок под шапкой об убийстве, которое будто бы описано в ?
-- Откуда вы узнали? -- спросил Жозэ.
-- Значит, это правда. -- Симони тяжело вздохнул. -- Мне даже известно, что вы печатаете мой портрет на фоне силуэта мифического лауреата.
-- Откуда вы узнали? -- снова спросил Жозэ.
Поэт заерзал в кресле. Казалось, что ему не по себе. Он вытащил из глубины своей накидки руки и стал возбужденно размахивать ими.
-- Откуда? Я вам отвечу, как в детективном романе: мне позвонил сам убийца.
-- Что? -- подскочил Жозэ.
Симони спрятал было руки в складках накидки, но тут же вынул их и пригладил свои усы длинным указательным пальцем с выпуклым пожелтевшим ногтем.
-- Сейчас я сидел у себя дома, и вдруг раздался телефонный звонок. Сначала я решил не брать трубки, у меня даже мелькнула мысль, не отвечая, нажать на рычаг. После такого дня хотелось побыть в тишине, посидеть спокойно. За вечер меня уже несколько раз вызывали мои собратья по перу, журналисты, приставали ко мне со всякими вопросами и предложениями в связи с этим проклятым романом. Как вы понимаете, я всех посылал к дьяволу. Да, так вот, телефон продолжал настойчиво звонить. Ну а я, понимаете ли, со дня на день жду рождения внука. Мой сын живет в Бордо, и я... Короче говоря, я ответил и услышал какой-то странный голос. Я сразу же решил, что кто-то меня разыгрывает. Мой собеседник, видимо, боялся, что я не стану разговаривать, он сразу представился как автор романа и тут же сообщил мне ряд подробностей об этом произведении.
-- Какие подробности? -- спросил Жозэ, очень внимательно слушавший рассказ.
-- Ну, словом, он доказал мне, что хорошо знаком с романом. Во мне проснулось любопытство. Мой собеседник процитировал мне первую и последнюю фразы романа. Когда он понял, что я готов его слушать, он заявил, что преступление, описанное в романе, только что совершено в действительности... Вы представляете себе, как я был поражен?! Я не удержался и принялся его расспрашивать. Он отвечал мне без всякой заминки. По его словам, букинист, убитый в , -- не вымышленный герой, а реально существующий... вернее -- существовавший человек. Сообщение о его убийстве вот-вот появится в газетах. Оно напечатано в местной прессе.
Гастон Симони перевел дыхание и продолжал:
-- Мне казалось, что я сплю и мне приснился кошмар. Ведь этот телефонный разговор как бы завершал весь сегодняшний день. Не знаю, понимаете ли вы до конца мое положение. Поставьте себя на мое место. Да, а потом он заговорил о вас...
-- Обо мне?
-- Да, о вас, о Жозэ Робене, репортере . Он даже подчеркнул, что вам известны некоторые детали этого дела и вы собираетесь ими воспользоваться, чтобы...
Жозэ медленно встал. Его лицо становилось все серьезнее и внимательнее. Он бросил в пепельницу недокуренную сигарету и, опустив голову, принялся шагать вокруг стола.
-- Он сказал мне, что вы -- специалист по уголовным делам... Должен заметить, что я знал и раньше ваше имя...
-- Спасибо, --- поблагодарил Жозэ. -- Так вы говорите, что голос звучал странно? Что вы имеете в виду? Говорил мужчина или женщина?
-- Не знаю, -- неуверенно ответил Симони. -- Фальцет. И очень неестественный. Это-то и показалось мне странным, я никак не мог понять, мужской он или женский.
Репортер вернулся к своему креслу, сел, но тут же снова вскочил и провел ладонью по своим взъерошенным светлым кудрям.
-- Да... Дело чрезвычайно запутанное...
-- Мой собеседник точно указал мне место убийства, -- продолжал поэт. -- Город Муассак в департаменте Тарн-и-Гаронна.
-- Правильно. Вы знаете этот городок?
-- Немножко.
Симони нервно пригладил свои усы.
-- Это ужасно!
-- Посмотрим, как все развернется. Твердо пока известно одно: некий Гюстав Мюэ, букинист, житель Муассака, был найден в своей лавке мертвым. Его убили тремя револьверными выстрелами. Мы уже связались с полицейским комиссаром городка. Все подтвердилось -- убийство произошло вчера.
-- Вчера?
-- Да.
-- Значит, он сперва написал свой роман, а потом убил?
-- Да. Он сначала описал преступление, а потом убил!
-- И мы ему присудили Гонкуровскую премию?!
-- Вы не могли знать. Вы дали премию роману.
-- Это ужасно!
Гастон Симони с трудом проглотил слюну.
-- Мосье Робен, скажите, вы на самом деле собираетесь дать этой истории широкую огласку? Умоляю вас, не надо. Или хотя бы повремените. Ради этого я и пришел к вам. Вы представляете себе, какой поднимется шум! Скандал! Полиция будет нас допрашивать... Начнется следствие...
Человек в зеленой накидке, размахивая своими тощими бледными руками, продолжал:
-- Подумайте о последствиях... На карту поставлена честь нашей Академии. Вы представляете себе -- убийца получает Гонкуровскую премию! Мы ведь думали, что поощряем молодой талант, неведомого гения, а выясняется, что он убийца. Преступник! Литература поощряет преступление!
Симони говорил медленно, делая паузы между словами. Репортер вежливо кивал головой.
-- Мы живем в чудовищное время, -- продолжал Симони. -- Наш век -- век грабежей и преступлений, век гангстеров...
Он потряс указательным пальцем, словно его внезапно охватил ужас.
-- Наша роль плачевна... Я только сейчас это понял. Мы присудили премию преступнику! Это символично. Вы меня понимаете?
-- Понимаю, -- ответил Жозэ. -- Но боюсь, что сейчас, уже невозможно замять дело. Я журналист. Это мое ремесло. Я обязан информировать своих читателей. Кроме того, мы должны считаться с коммерческой стороной. Предположим, мы промолчим, но другие наверняка проявят меньше такта. Да и вообще, все равно уже поздно... Вы слышите шум?
Человек в зеленой накидке прислушался.
-- Это машины печатают последний выпуск, -- пояснил Жозэ.
От глухого гула содрогалось все здание. Маленькая стеклянная пепельница на столе Жозэ дребезжала. Журналист переставил ее на другое место.
-- А я-то надеялся, что еще не поздно, -- упавшим голосом проговорил Симони.
-- В котором часу вам позвонили? -- спросил Жозэ.
-- Точно не могу сказать, наверное, около двенадцати ночи... Это же чудовищно!
-- Вы говорите о телефонном звонке?
-- Нет, вообще обо всем... Ну и время!
