Наталья Кременчук - Смерть на фуршете
— Рецепт? Неужели вы имеете в виду рецепт?!
— Ну конечно же рецепт! Не стану перебивать, так сказать, аппетит тем, кто пока что не стал читателем вашего замечательного текста, и не буду углубляться в хитросплетения сюжета. Скажу только, что главный персонаж романа, оказавшись в безвыходной ситуации, ухитрился, имея под рукой лишь ледяную рыбу, приготовить ее так, что те, кому она была предназначена, — о нет, я не выдам других захватывающих коллизий! — приняли ее за то блюдо, какое и заказали, — фаршированную стерлядь по-царски…
— Стерлядь, фаршированную по-царски… — поправил Горчаковский.
— Ну вот, он все вспомнил! — воскликнул Купряшин.
Горчаковский удовлетворенно развел руками.
— Один из членов нашего жюри, сохраним его инкогнито, прочитав описание того, как готовилась эта стерлядь из ледяной рыбы, признался: он испытал почти физиологическое ощущение того, что он это блюдо съел, и съел именно стерлядь. И так, постепенно, когда ваш роман был избран лауреатом… — в этот момент Денис Димитров все же встал с кресла и, положив свой букет и диплом на место, где сидел, прыгающей походкой школьника ушел за кулисы, а Купряшин продолжил: —…родилась идея сюрприза для вас!.. Прошу подать на сцену!
Из-за кулис вышли барабанщицы и сыграли нарастающую дробь.
Но из глубин сцены ничего не явилось.
Барабанщицы вновь сыграли дробь.
Но и после этого ничего не произошло.
Пауза продлилась довольно долго, затем дробь прозвучала в третий раз, Купряшин с облегчением провел ладонью по лбу, но…
Ничего.
— Как можно догадаться, наш сюрприз связан с кулинарией, с поварским искусством. И, очевидно, наши друзья, которым мы этот сюрприз заказали, хотели, чтобы рыбка была посвежее — все-таки середина мая, а ведь по старому русскому поверью рыбу есть можно только в месяцы, названия которых содержат букву «р»…
Как настоящий филолог, Купряшин был краснобаем и, вместе с залом понимая, что вновь произошла какая-то накладка, несколько минут довольно живописно рассказывал о рыбах в русском фольклоре и в классической литературе…
Наконец боковым зрением он увидел, что официант выкатывает из-за кулис сервировочный столик с блюдом, прикрытым мельхиоровой сферой, и совершил резкий словесный вираж от «Мертвых душ» Гоголя к творению Горчаковского:
— На основании рецепта, описанного в романе-лауреате «Радужная стерлядь», шеф-повар фирмы «Boil and Carrot», обеспечившей наш праздничный фуршет, приготовил специально для автора, Игоря Горчаковского, стерлядь, фаршированную по-царски. Причем… — Купряшин хитро заулыбался, — одна рыбка там, на тарелочке, будет стерлядкой, а вторая — рыбкой ледяной… бывшей ледяной. И нашему дорогому Игорю предстоит определить, как говорится, ху из ху. Поверить, можно сказать, литературу жизнью!
В этот момент официант подкатил столик к Горчаковскому.
Кроме блюда под сферой, на нем стояли бутылка вина и одинокий бокал.
— Прошу прощения, — обратился Купряшин к присутствующим на сцене. — Хотя у нас торжественная церемония, она предельно демократична. Уважаемый Игорь Феликсович, вне сомнений, разделил бы с вами дегустацию описанного им блюда, но мы не можем устраивать застолье на сцене под взорами уважаемых гостей, которых внизу ждет обильное угощение. И тоже с приятным сюрпризом! Поэтому Игорь Горчаковский дегустирует стерлядь, фаршированную по-царски, сообщает нам о своих впечатлениях и мы все устремляемся к накрытым столам! Прошу, мастер!
Официант снял сферу, и Горчаковский уставился на блюдо, поигрывая ножом и вилкой.
Из-за кулис с большим бокалом красного вина вышел Димитров и, поскольку его кресло было занято собственным букетом и дипломом, сел в кресло Горчаковского. После чего сделал щедрый глоток из своего бокала.
Горчаковский, показывая на блюдо, стал что-то спрашивать у официанта, а тот что-то отвечал, разводя руками.
— Игорь Феликсович не требует, чтобы ему подсказали, он просто выражает восхищение искусством приготовления одного блюда из двух различных рыб, — пояснил Купряшин, но без уверенности в голосе.
Между тем Горчаковский наконец начал резать нечто на блюде — им в зале было не видно что, — а потом опять обратился к официанту. Тот пожал плечами.
— Игорь Феликсович полагает, что в этих обстоятельствах дегустации ему надо было подать не прекрасное французское вино, поставленное нашими спонсорами, а кувшин чистой воды, чтобы все же попытаться распознать стерлядь и ледяную рыбу, которую… вот наш друг подсказывает, — он кивнул на официанта, — правильнее называть белокровной щукой.
В это время Горчаковский, которому, очевидно, надоело играть в дегустацию, один за другим отправил в рот два куска придуманного им яства, осушил бокал вина и, все еще жуя, схватил у Купряшина микрофон.
Хотел что-то сказать, но закашлялся.
Продолжая кашлять, он показал пальцем на блюдо и что-то попытался произнести, но не удалось. Схватил бутылку, налил в бокал и кое-как стал пить.
Купряшин (вероятно, он виртуозно отключал микрофон в нужные мгновения) вновь попытался выяснить, что Горчаковский считает стерлядью, и тот наконец, кое-как подавив кашель, проговорил — микрофон был включен:
— Стерлядь — это! — ткнул вилкой не видно зрителям куда.
Зал, окончательно изнемогший от ожидания, взорвался овацией.
Но Купряшин поднял над головой сложенные косым крестом руки, и все смолкло.
Спросил что-то у официанта. Тот пожал плечами.
Горчаковский, окончательно откашлявшись, взял микрофон и четко произнес:
— Первый кусок, который я взял, был стерлядью. Второй — белокровной щукой.
И поклонился.
Взрывная овация — и вновь руки Купряшина, воздетые над головой в форме косого креста.
Тишина.
— Дамы и господа! Неожиданно выяснилось, что даже наш друг, доставивший на сцену стерлядь по-горчаковски, позвольте выразиться так, затрудняется с ответом, где что на блюде лежит. И это, полагаю, лучшая оценка как искусства нашего лауреата, так и его читателей — наших поваров! Через несколько мгновений в этом сможет убедиться каждый: в центре фуршетных столов стоит блюдо с тем же самым двойным кушаньем. Первые пять гостей, угадавших рыб, — думаю, разницы они не почувствуют, именно угадавших (главным экспертом, естественно, выступит шеф-повар), — получат роман «Радужная стерлядь» в подарочном оформлении и с автографом Игоря Горчаковского. А в завершение нашего праздника всем уходящим вручат замечательный сувенир — звуковую книгу. Главы из романа «Радужная стерлядь» читает народный артист Анатолий Пелепенченко. Он, надеюсь, как и обещал, после спектакля сразу приедет на наш фуршет.
Купряшин дождался аплодисментов и вновь поднес микрофон к устам.
— Торжественная часть нашей церемонии завершена, а праздник литературы продолжается! Приглашаю всех пройти к столам и поднять бокалы!
Оваций и даже аплодисментов уже не было. Под прощальные звуки фанфар и барабанный бой зрители устремились в пространство фуршета.
Однако Трешнев не торопился.
— Всем хватит! — почти лениво произнес он. — Ну что, Владимир Федорович, не пойти ли помыть руки, как нас учили в детском садике?
— Меня еще до детского садика этому научили, — степенно ответил Караванов.
— Где встретимся? — спросил Трешнев у Ксении.
«Неужели опять идет звонить Инессе?!» — мелькнуло в голове, но, понимая, что будет как будет, Ксения приняла решение:
— Я руки уже мыла, так что встретимся внизу. Пока то да се, попробую угадать рыбу и получить книжку!
— Да, Воля, это будет настоящая фуршетчица! — с восхищением воскликнул Трешнев.
Введение в фуршетознание
Фуршет был накрыт в просторном фойе, которое, однако, сейчас таковым не казалось. Среди столов с закусками теснились многие десятки, нет, сотни людей, уже вовсю выпивающих и закусывающих.
В первое мгновение Ксения растерялась, но единообразный пример активного поглощения пищи заставил встряхнуться, и она устремилась столам навстречу — вниз по широкой лестнице, пропустившей поток фуршетирующихся и теперь свободной.
Несмело подошла к ближайшему столу под белоснежной скатертью, уставленному клумбами тарталеток, канапе и других таких же сложных, но невероятно манящих на вид закусок, пронзенных разноцветными мушкетерскими шпажками.
— Закуски, — некто, возникший рядом, привел ее в чувство. — Хватайте за шпажки — и на тарелку! Тут надо глядеть в оба… Наш брат литератор не зазевается!
Когда же она увидела еще один стол — с крохотными блинчиками всех видов, сортов и начинок, валованами с красной икрой и бутонами ловко свернутых ломтиков семги и форели, — ей стало дурновато. И что, все это смогут съесть?
