Кирилл Казанцев - Наследство убитого мужа
– С добрым утром, – добродушно поздоровалась Эльвира. – Вольно, соседка, разойдись, чего вы такая напряженная? Каждого звука теперь боитесь? – Она всмотрелась в мое лицо и укоризненно качнула головой: – Вы – наглядное подтверждение расхожей фразы, Евгения: время не идет – оно уходит.
– Так плохо выгляжу?
– С вашими данными могли бы лучше, – забренчала ключами соседка. Убрала их в карман и повернулась ко мне: – Все в порядке? Лицо у вас… как бы это выразить, чтобы не обидеть…
– Знаю, – сглотнула я. – От поезда отстала. В умственном развитии.
– Могу помочь? – рассмеялась Эльвира.
– Можете, если мозгов подбросите.
– Вы не по сезону сегодня. – Она критично обозрела мой наряд, включающий теплое демисезонное пальто и такие же сапожки. – В принципе, лето в Сибири. Слушали прогноз?
– Слушала, – тупо кивнула я, – днем светло.
– А вы юмористка. – Эльвира хотела засмеяться, но передумала. – Вы замужем? – поинтересовалась она. – Дети есть?
– Нет. Ни того, ни другого. А вы?
– Разведена. Шесть лет как в разлуке. Детей не получилось. А мы с вами похожи, соседка.
– Немного. Я – вдова, Эльвира. Мужа убили чуть больше года назад.
– Да ладно? – изумилась соседка, отвесив довольно развитую челюсть. – Ни хасе… – И смутилась: – Простите, Евгения…
– Все в порядке, – улыбнулась я.
– Какой уж тут порядок, – проворчала Эльвира. – У вас же пятикомнатная квартира? – кивнула она на стену, отстоящую от лифта.
– Ну да, – согласилась я.
– Так и есть, – тряхнула головой соседка. – Ваша квартира изогнута, наши спальни отделяет тонкая стенка. Постоянно думаю: кто там за стеной ночами плачет? Не каждую ночь, конечно, но довольно часто. Ох, милая, не смущайтесь. – Она доверительно улыбнулась и коснулась моего плеча: – Я такая, немножко вульгарна, прямолинейна, рублю с плеча. У всех у нас одна болезнь – одиночество, нехватка мужчин. Но и в браке, уверяю вас, есть свои отрицательные стороны. Знаете, как ныл мой муж в последний год? Он обнаружил, что кровь берут из того пальца, на который надето обручальное кольцо. Представляете?
Я задумалась. Действительно, из того пальца…
– Все мужчины одинаковы, – авторитетно озвучила сермяжную истину Эльвира. – Да и шут с ними. Нас все равно больше. Если будет война, мы их победим, верно? Ох, простите, душечка, – заторопилась она, глянув на часы. – Работа не ждет, должен же кто-то стоять на страже правопорядка. Каждое мгновение расписано, живем с посекундной тарификацией, блин…
– Конечно, Эльвира, удачного дня. Я тоже пойду. Машина, к сожалению, в ремонте, но тут недалеко…
– Вам в какую сторону?
– На Каменскую…
– Пойдемте, – решительно потянула меня за рукав Эльвира. – Служебная тачка у входа, шофер заждался, мы вас подбросим. Да идемте же, – настаивала она, видя мою нерешительность, – никто вас не арестует, пока не за что. А давайте с мигалками через пробки?
Было в ней что-то озорное, бесшабашное, никак не характерное для майора полиции. Хотя кто их знает, какие они, эти майоры? Мы сидели на заднем сиденье полицейского «Форда», я усиленно робела, а Эльвира посмеивалась, глядя на меня.
– Вы тоже живете в пятикомнатной квартире? – спросила я, чтобы заполнить паузу.
– Что вы, мы народ небогатый, – охотно отозвалась соседка, – две комнаты и коридор. Обычная квартира. Ну, вроде как улучшенной планировки… – Она с каким-то любопытством покосилась на меня: – Оправились после пятничного инцидента?
– Не совсем, – вздохнула я. – Всякая чушь лезет в голову. Злодея не поймали?
– Найдут, – самоуверенно заявила Эльвира. – А не найдут – не ваша печаль. Он больше не вернется в наш дом. Вы точно больше ничего не вспомнили? Может, наличие примет, помимо тех шрамов? Или он что-то сказал?
– Ничего он не сказал, – пробормотала я, – молчал как рыба.
– Ну, и ладно, – отмахнулась Эльвира, – меньше слов – дешевле телеграмма.
Зазвонил мой сотовый. Это была Любаша – заведующая точкой на Каменской, куда я, собственно, и направлялась.
– Прошу простить, Евгения Витальевна, за ранний звонок, – защебетала она, – вы обещали подъехать, я уже работаю…
– Подъезжаю, – проворчала я. – Что у вас вчера стряслось?
– Недостача, Евгения Витальевна, – дрогнул голос у заведующей. – Надежда взяла три дня за свой счет – кто-то умер у нее. А как ушла, не досчитались 25 тысяч – всей выручки за два дня. Вера говорит, что деньги убирали в сейф, инкассации давно не было…
Я чуть не застонала. Как меня достали эти Вера, Надежда и Любовь на улице Каменской!
– Вера на месте?
– Отпросилась до обеда, – стушевалась Любаша. – Провериться ей надо, Евгения Витальевна… Это самое у нее… Месячных нет.
– Месячных нет? – вскипела я. – И что бы это значило? Беременность? Климакс? Смерть? Увольнение с работы уже сегодня? Черт знает что… – И, отключив телефон, злобно запыхтела.
– Перейдем на «ты»? – предложила Эльвира.
– Перейдем, – решительно кивнула я.
– А ты ничего, соседка, тоже заводишься, – уважительно констатировала Эльвира. – Так их, лоботрясов, гони к такой-то матери. Проблемы, что ли? Требуется квалифицированная правоохранительная помощь? Ты не смущайся, помогу по-соседски.
– Разберусь, – вздохнула я. – Сами с усами. Спасибо, Эльвира.
Через несколько дней мы снова с ней встретились – теперь уже в супермаркете. Я выбирала освежитель, а она подъехала сзади с тележкой и ткнула пальцем в пузатый флакон с потускневшей надписью «Новинка».
– Вон тот бери, соседка. Не знаю, как насчет других запахов в доме, но мужицкий изгоняет напрочь. Проверено.
Мы посмотрели друг на друга и засмеялись. У Эльвиры был усталый вид. И полицейская форма на ней сидела как-то скучно. Она держала за горлышко бутылку безумно дорогого французского коньяка.
– Выпьем, соседка? Напьемся в хлам, поболтаем о чем попало? Но только не сегодня, сегодня никак, до койки бы доползти. Не шучу, Евгения, подгребай завтра часикам к восьми. Путь не дальний от твоей халупы, такси можно не брать… Да не смотри такими глазами – это маленькие «ноль-семь», не сопьемся…
Я пришла к ней на следующий вечер – немного настороженная, под напряжением. Кто их знает, этих майоров полиции в женском обличии, – а вдруг они воинствующие лесбиянки? Но нет, обошлось, Эльвира оказалась обычной, хотя и довольно непринужденной женщиной. В интерьере, впрочем, не чувствовалось наличие женской руки – местами элегантно, стильно, но порядок Эльвира поддерживала нечасто и как-то выборочно. Половина вечера ушла на то, что я озирала ее углы, мысленно вытирала пыль и переставляла мебель. Это не помешало нам напиться до «зеленых человечков» – благо завтра был условно выходной день. Эльвира потчевала меня деликатесами из кулинарного отдела самого пафосного в городе гастронома, поила дорогим коньяком.
– Сопьюсь, соседка, – сконфуженно призналась я, заедая огнедышащую смесь мясистой оливкой, – то с подругой выпиваю, то с тобой.
– Ерунда, – громко чавкая, отмахнулась Эльвира. – Ты даже не представляешь, как квасят в полиции, и ничего, не спиваемся. Мусорная работа, только так и держимся на плаву. Давай по второй, – подняла она стопку, – за бабское одиночество – штуку, всесторонне оправдывающую женский алкоголизм.
Мы славно провели вечер (до того момента, пока не отказала память). Эльвира травила ментовские анекдоты, я смеялась. Потянуло в меланхолию, я стала жаловаться на жизнь, рассказала о своем покойном муже, расписывала, как стала жертвой киднеппинга, – на этом месте Эльвира перестала есть, открыла рот и смотрела на меня восхищенными глазами.
– Ну ты дала, соседка… – уважительно поцокала она. – Молодец, не сломалась, растешь в моих глазах. Черт, не знала про эту историю – я ведь только полгода в Центральном развед… тьфу, в центральной ментуре работаю.
Заметив, что я ухожу в депрессивный анабиоз, она сменила тему, стала с хохотом повествовать о своей неудачной попытке наладить семейную жизнь. О крохоборстве мужа, об отчаянных его попытках забраться под каблук жены и тихо там сидеть, ни о чем не помышляя.
– Вот на хрена мне такой мужик, скажи? – бормотала захмелевшая Эльвира. – Подчиненных мне и так хватает – только и делают, что в рот заглядывают да спешат услужить, а за спиной гадости говорят. Мужик мне нужен, а не эта размазня… Заработать денег толком не может. Что-то сделать своими руками – тоже, потому что руки не оттуда растут. Ходит весь пришибленный, запуганный, в каждой покупке выгоду высчитывает, каждую копеечку перебирает… Рассказать его любимую фишку? – засмеялась она. – Поднимается на лестничную площадку, достает ключи, но вытирает ноги не о свой коврик под дверью, а о соседский, чтобы свой не пачкать. Представляешь? И только после этого заходит в квартиру. Я как увидела, меня чуть не стошнило…
Мы досиделись до того, что я вообще не помнила, как оказалась дома. Хорошо, что дома, а не на стройке. Проснулась в собственной кровати – разобранная, немытая, исполненная глупых предчувствий, основанных непонятно на чем. Зазвонил телефон, я схватила трубку и облегченно вздохнула, услышав ехидный голос Шуры:
