Наталья Андреева - Я садовником родился

- Леша, у нее такие же шрамы на шее. И на лице.

- А кто она? Уже выяснили?

- Да. Паспорт в сумочке. Капитан Степанов поднялся наверх. К мужу.

- К мужу?! Так она что, замужем?!

- Ну да. Воробьева Виктория Сергеевна, тридцать девять лет. Прописана вот уже десять лет в этом доме. По адресу …

- Тридцать девять лет! Высокого роста!

Леонидов обошел тело, внимательно посмотрел на женские ноги в тяжелых зимних ботинках.

- А размер-то, а?

- Ну, тридцать девять – сорок, не меньше. И что?

- А то. Ты, Сережа, туфельку-то ей примерь. На всякий случай. Вдруг между ней и убитой позавчера белой Лилией было что-то общее?

- Ничего между ними не было общего! Ни-че-го! Точка. Та маленькая, эта высокая, та не замужем, и вообще, как это поприличнее выразиться? Ну, словом, как сказал эксперт, половой жизнью никогда не жила. А эта замужем, двое детей, тридцать девять лет. Женщина  в возрасте, - сказал Серега, которому не исполнилось еще и тридцати.

- В возрасте! – возмутился Алексей. - Имей совесть! А чем это так пахнет?

- Пахнет? – Барышев принюхался. – Не знаю, не чувствую.

- Эх, сыщик! Духами пахнет.

- Ну и что? От всех баб духами пахнет. Моя Анька каждый день на себя прыскает из флакона.

- Такими же?

- А я разбираюсь?

- Вот и узнай, что за духи. – Леонидов принюхался. – Резкий запах. Резеда, что ли? Как ты, говоришь, ее звали?

- Виктория Сергеевна Воробьева.

- Виктория. Вика.

- Вот именно. Никаких цветов. И тут мимо.

- А это что? – Леонидов обратил внимание на целлофановый пакет, разрисованный желтыми подсолнухами. Он валялся рядом с убитой. – А это что?!

- Пакет.

- А в нем?

- Продукты. Двухлитровая бутылка «Пепси», большой пакет чипсов, мороженое «Лакомка» четыре штуки …

- Странный набор для матери семейства. Хотя… Он желтого цвета. С подсолнухами.

- Кто?

- Пакет. Соображаешь?

- Ну и что? Подумаешь: пакет желтого цвета! Да этих пакетов полно в супермаркете напротив! Полмикрорайона с этими подсолнухами ходит, так что, он их всех убивать будет, что ли?!

- Не знаю. Но пакет – это существенно.

- Леша, ты сам подумай. Это же звучит смешно: между двумя убитыми женщинами была связь. А именно: из магазина, который работает круглосуточно (заметь: круглосуточно!), обе несли домой продукты в целлофановом пакете с картинкой «Подсолнухи»!

- Да. Именно. Кстати, обрати внимание: она обута.

- Обратил. Обута. А вдруг, это вообще не он? Другой, а?

Барышев тронул за плечо эксперта, который был целиком поглощен своими записями.

- Как думаешь, Иван Андреевич? Он или не он?

- Раны характерные, - пожал плечами эксперт. – Той же штуковиной душили.

- А что за штуковина? – безнадежным голосом спросил Леонидов.

- А кто наверняка знает? Железная. Я вчера как раз экспертизу делал. Следы металла на коже убитой девушки присутствуют.

- Прут? Железный прут? – спросил Алексей.

- Прут толще.

- Проволока?

Эксперт только вздохнул.

- И что вскрытие? – спросил Леонидов. – Первой девушки? Результаты готовы уже?

- Завтра перешлю официальное заключение. Вот ему, - Иван Андреевич кивнул на Барышева.

- А мне, по секрету?

- Вы, молодой человек, вообще, частное лицо. Хотя очень мне знакомое. В органах работали, признайтесь?

- Было.

- Так вот: у меня этих экспертиз каждый день…

- Маленькую какую-нибудь детальку, Иван Андреевич.

- Наличие небольшой дозы спиртного в организме.

- Пьяная была? – с надеждой спросил Леонидов.

- Небольшой я сказал. Небольшой. Без сомнения, она где-то ужинала. И выпила совсем чуть-чуть. Вина красного выпила.

- Барышев, во сколько часов Лилия домой с работы ушла? – развернулся Алексей к другу.

- В семь.

- А убили ее в начале первого. Четыре с лишним часа. Где-то поужинала. С кем-то.

- Я же говорю: Лейкин.

- А здесь тоже Лейкин?

- А кто? Только мотив пока не ясен. Но не тянет, Леша, на цветочного маньяка. Никак не тянет.

- Вика. Трава такая есть, между прочим. В поле растет. Или на лугу.

- Трава? – усмехнулся Барышев. – Фантазия у тебя…

За их спинами лязгнули двери большого лифта. Леонидов обернулся: капитан Степанов поддерживал под локоть тщедушного трясущегося мужчину в спортивном костюме. Мужчина часто-часто  моргал, и все время щурился, пытаясь разглядеть людей, находившихся в подъезде. Алексей сразу догадался, что у него очень слабое зрение.

- Вика? – неуверенно позвал мужчина. – Вика, ты где?

- Петр Александрович, вы держитесь. Сюда гляньте, только постарайтесь держаться. Это ваша жена?

Мужчины расступились, муж Виктории Воробьевой неуверенно моргнул еще пару раз. Потом взялся рукой за сердце.

- Нитроглицерина ему! -  крикнул капитан Степанов.

Потом отвел Барышева в сторонку. Алексей услышал, как капитан сказал Сереге:

- Убитая главным бухгалтером работала в коммерческой фирме. Семью содержала. А в фирме, между прочим, всю последнюю неделю были проблемы с налоговой инспекцией. Муж говорит, на нее хозяин сильно давил. Много знала. Вот тебе и мотив.

- Я говорил, говорил: брось эту работу! Ведь не платят просто так больших денег! Не платят! – словно в ответ на эти слова запричитал муж.

- Вот-вот, - еще тише сказал капитан. Алексей едва уловил смысл его нового высказывания: - Вместо того чтобы самому пойти и заработать, проще каждый день говорить жене: «Брось эту работу!». И сидеть дома, и по-прежнему брать у нее деньги.

- Он не работает? – так же тихо спросил Барышев.

- Нет.

- Ну что, хозяина Воробьевой будем трясти?

- Само собой.

Алексей только плечами пожал и пошел к двери.

- Эй, Леха! – уже на улице окликнул его Барышев.

- Да?

- Ты только не обижайся, но проблемы с бухгалтерией мне как-то ближе, чем пакеты с подсолнухами. Деньги – это мотив. А пакет – твоя фантазия.

- Я где-то слышал, что желтый цвет всегда связывали с изменой. Неприятный цвет.

- Ну и что?

- И очень яркий. Значит, я свободен?

- Ладно тебе прикалываться. В общем, спасибо, Леонидов, - с чувством сказал Серега. - Ты настоящий друг…

- Но мы теперь как-нибудь сами обойдемся, - закончил фразу Алексей. – Что ж, ставлю мою интуицию против твоего прагматизма, что тут дело в цветах, а не в бухгалтерии. Спокойной ночи. Малыши, - не удержался он оттого, чтобы съязвить.

Серега только понимающе усмехнулся и пошел обратно в подъезд.

Жена Александра встретила Леонидова словами:

- Что-то опять случилось?

- С чего ты взяла? – он поцеловал жену в щеку, тонко пахнущую ландышами, и спросил: - Как Ксюша?

- У нас все хорошо. А у тебя?

- Снова женщину убили, - нехотя сказал Алексей. – На этот раз в третьем подъезде.

- И?

- Что и? Там Барышев.

- Леша, я боюсь! – вдруг испуганно сказала Саша.

- Чего?

- Ну, я же тоже из дома иногда одна выхожу! Прошу Сережку с Ксюшкой посидеть – и в магазин. А вдруг?

- Ерунды не говори, - отмахнулся Алексей. – Во-первых, он поздно вечером «работает», во-вторых, убивает только…

И тут он замолчал. В самом деле, Виктория-то Воробьева замужняя женщина, имеющая двоих детей. А запах… Интересно, какие духи были у Лилии?

- Саша, у тебя есть желтый пакет?

- Какой пакет?

- С подсолнухами. Из соседнего супермаркета.

- Конечно, есть. Я туда часто захожу. Очень удобно: рядом с домом, работает круглосуточно, весь ассортимент…

- Выброси его, - прервал жену Алексей. – Пакет.

- Ты что, Леша?

- Срочно.

- Ну, знаешь!

- И не выходи вечерами из дома. Как стемнеет – никуда не выходи.

Жена молча поставила на стол тарелку с куриным супом, задумчиво помешала в кастрюльке тушеное мясо. Леонидов глотал обжигающий суп, и ему было не по себе.

- Саша, а ты знаешь мать убитой девушки? Лилии? Из соседнего подъезда?

- Полину Михайловну? Знаю, конечно. Она нигде не работает, и очень часто сидит на лавочке возле дома с соседками. Не сейчас, конечно. Летом, весной. Когда тепло. Я тоже там останавливаюсь, когда с Ксюшей гуляю.

- Женский клуб, да? – усмехнулся Леонидов.

- А что? Мужья же не хотят ни говорить, ни слушать о ценах на рынке, о детских болезнях, о…

- Хватит, хватит. Я просто хотел, чтобы мы, если вдруг встретимся с этой Полиной Михайловной, немного с ней поговорили. Я уверен, что в милиции она совсем не то расскажет.

- Почему?

- Потому, - отрезал Алексей. – Она усиленно будет вспоминать за что, по ее мнению, могли убить дочь. Подозрительных знакомых, нервных ухажеров, сомнительных подружек. А здесь все дело может быть в какой-нибудь мелочи.

- Что ж. Я слышала, завтра похороны. Хочешь, подойду, постою в толпе? Народу, наверняка, много будет.

- Вот и постой.

Когда жена ушла к маленькой дочке, Леонидов самолично обшарил всю кухню и, найдя несколько ярких желтых пакетов с картинкой «Подсолнухи», разорвал их и выбросил в мусорное ведро. От греха подальше.