Елена Михалкова - Танцы марионеток
На следующее утро Юля исчезла, оставив записку. Записка хранилась у Тогоева, но Костик утверждал, что и так помнит ее текст.
– «Не нужно меня искать, я сама займусь своей жизнью, – процитировал он по памяти. – Жаль, что раньше этого не сделала».
– А что у нее была за жизнь в доме Олега Борисовича?
– Нормальная жизнь… – пожал плечами Костик. – Своя комната, полная свобода, шофер всегда отвезет, куда скажешь. С жиру она бесилась, вот что.
– Друзья, подруги?
– Какие-то имеются… – с сомнением ответил парень. – Юлия Олеговна, правда, девушка необщительная, но на курсах с кем-то познакомилась. На курсах дизайнеров, имею в виду. Я видел только Нику, о других ничего не знаю.
– У Юли парень есть?
– Нет никого. С таким поганым характером никому она не нужна, – не сдержался Костик, и Бабкин внимательно посмотрел на него.
– Отчего же с поганым?
Парень замялся.
– Сказали «а», говорите и «бэ», – вздохнул Бабкин. – Начальству я вас закладывать не собираюсь, можете мне поверить.
– Стерва она двуличная, вот кто! – решился Костик. – Посмотришь: кажется, девчонка как девчонка, тихая, незаметная. Даже милой может притвориться, если захочет. А узнаешь ее поближе – ну такая змея расчетливая!
– Какая же она расчетливая, если от отца сбежала без всякой выгоды для себя?
– Вот я и думаю, что какая-то выгода у нее все-таки есть, – хмуро поделился сомнениями Костик. – Юля ничего просто так не делает. Знаете, какая она злопамятная? Я как-то раз отказался ей дать машину с водителем, когда она захотела по магазинам прокатиться, – одна тачка тогда была в ремонте, а другая могла потребоваться Олегу Борисовичу. Так Юлька после этого два месяца мне мило улыбалась, расспрашивала о жизни, делами моими интересовалась… Друзьями почти стали! А когда я, как последний дурак, сболтнул ей об одной своей промашке, так меня через два часа вызвал сам, – при этих словах Костик ткнул пальцем в потолок, хотя они с Бабкиным находились на верхнем этаже особняка, – и такой разнос устроил, что мама не горюй! А Юленька, девочка наша, сидела у него в кабинете и посмеивалась, глядя на меня. Честно вам скажу: мне от нее иногда бывало не по себе. Поэтому с ней долго никто и не встречался: есть в этой девке что-то такое… жутковатенькое. Кто-то быстрее это просекает, кто-то медленнее… Я вот долго присматривался, потому и пострадал.
– А откуда вы знаете про ее бывших приятелей?
– Что у меня, глаз нет? Я при Олеге Борисовиче, можно сказать, днем и ночью. Слышал, как она по телефону разговаривает, как с отцом ссорится… Как-то даже закричала, что выйдет замуж и уйдет из дома, но что-то не сложилось у нее с замужеством.
– Замуж, значит… – повторил Сергей, записывая за Костиком. – Скажите, а к родственникам она могла податься, как вы думаете?
И посмотрел на парня с надеждой, будто тот мог в одну секунду помочь ему закончить все расследование. Но Костик отрицательно покачал головой.
– Мы их первым делом проверили. У Олега Борисовича из родственников есть сестра, но она, во-первых, живет в Сочи, и, во-вторых, Юли у нее точно нет. А еще есть дальняя родня по матери в Питере, но их тоже успели проверить до вас. Пустой номер. Да, и от шефа я слышал о какой-то престарелой тетке, – подумав, добавил он. – Но к ней, шеф говорил, Юлька точно не пойдет.
– Почему?
– Потому что мы со старой грымзой в давней ссоре, – пояснил Тогоев, когда Бабкин пришел к нему со своим вопросом, закончив беседовать с Костиком. – Она мне не родная тетка, а жена моего дядюшки. Вдова, точнее говоря. Законченная стерва! Последний раз мы виделись на дядиных похоронах и с тех пор не разговаривали, потому что она меня терпеть не может. – Он ухмыльнулся, словно мысль о неприязни какой-то дальней неродной тетки была ему приятна. – Если она Юльку на улице увидит – не узнает, а уж Юля-то бабку и подавно: ей лет десять было, когда дочь с моей тетушкой общалась, и больше обеим такого общения не захотелось.
Тогоев визгливо рассмеялся.
– Почему? – снова спросил Сергей.
Предприниматель уставился на него с веселым изумлением.
– Как – почему? Сами подумайте: о чем десятилетней девчонке говорить со старухой, которой почти шестьдесят? Агнесса, жена моя, потом рассказывала, что Марта из себя вышла и разоралась прямо в ресторане, до того ей Юлька надоела: кричала, что та вести себя не умеет, оскорбляла их с Агнессой. Правильно, своих-то детей нет, вот и не умеет с ними разговаривать. Дура бесплодная.
Бабкин подумал про себя, что у самого Тогоева ребенок есть, однако, судя по результату воспитания, разговаривать с ним правильно Олег Борисович тоже не научился.
– А Юлька-то когда из ресторана вернулась, – со смешком продолжал тот, – ее всю трясло от злости. Матери объявила, что не хочет больше ни с какими родственниками встречаться, – это ее, Агнешкина, была идея, чтобы ребенок со всей родней познакомился. Ну, на том знакомства и закончились.
– Кто еще у вас есть из родственников? – спросил Сергей, записав в блокнот информацию о тете Марте.
– Берта, сестра, – начал перечислять Тогоев, – и в Ленинграде Пашка с семьей… Слушайте, вы и Берту с Пашкой хотите проверять? Ерунда, не тратьте зря времени.
– Олег Борисович, будьте добры, назовите их адреса и телефоны.
– Я ж вам сказал, – вышел из себя Тогоев, – всех уже проверили! Юльки ни у той, ни у другого нет! Вы мне не верите, что ли, я не понял?
– Ну что вы! – возразил Сергей. – Дело вовсе не в недоверии, а в том, что мы должны все перепроверить. Вы же сами понимаете…
– Не понимаю! – перебил его бизнесмен. – Я вам плачу бабки и оплачивать впустую потраченное время не собираюсь! Ясно?!
Еще год назад, услышав такое, Бабкин непременно вышел бы из себя и отправил считающего деньги работодателя искать других специалистов. Но работа с Илюшиным многому научила его, в том числе экономному расходованию негативных эмоций. «Разозлиться без результата – непозволительная роскошь», – говаривал Макар. «Будем злиться с результатом», – решил Бабкин.
Тогоев, наблюдавший за этим крупным, немного скованно держащимся мужиком с неулыбчивым лицом, уже хотел предложить ему перейти к опросу других людей, но тут мужик поднял на него глаза – темно-карие, глубоко посаженные, вкупе с его габаритами придававшие ему сходство с медведем. Взгляд у сыщика был на удивление спокойный, но за этим спокойствием угадывалось упрямство.
– Вы, Олег Борисович, оплачиваете не время, – веско проговорил он. – Вы оплачиваете результат. Вам нужен результат или вы хотите контролировать все наши действия?
– При чем тут контролировать, если я вам сказал, что ее там нет! – взорвался Тогоев, повысив голос.
– Если ни при чем, то мы хотим сами в этом убедиться. – В голосе Бабкина звучала настойчивость. – Если бы мы этого не сделали, то не заслуживали бы чести работать с вами, – добавил он, вспомнив заповедь Илюшина «будь дипломатичным».
Секунду Тогоев смотрел на него, затем неожиданно сморщил нос и наклонился под стол. Вылез он с мандарином, несколькими ловкими движениями счистил шкурку так, что она одним длинным завитком сползла на стол.
– Ладно, ладно, – посмеиваясь, сказал он, как будто только что не выходил из себя. – Хотите зря время тратить – проверяйте. Главное, чтобы вы ее нашли. Держите!
Он швырнул в Бабкина очищенным мандарином, еще не договорив последнее слово, но тот с неожиданной ловкостью поймал фрукт в паре сантиметров от своей рубашки и, даже не сжав его в огромной лапе, раскрыл ладонь, вопросительно посмотрев на Тогоева.
– Молодец, реакция хорошая, – улыбнулся Олег Борисович. – Угощайся. Заслужил.
Бабкин положил очищенный мандарин на край стола, покачал головой.
– Спасибо, не люблю цитрусовые.
Выйдя из кабинета бизнесмена спустя несколько минут со всеми данными, которые требовались, Сергей достал из кармана платок и тщательно вытер липкую от сока руку.
Глава 3
В квартире с утра стояла тишина, поскольку все разбежались по своим углам, как тараканы, – а все из-за невинной метелки для смахивания пыли. Этот предмет Юлька приобрела в хозяйственном магазине – не смогла удержаться, до того метелка напомнила ей юбку, которую она носила в детстве: много-много пышных разноцветных веселеньких ярусов-оборок.
– Это что? – осведомилась Марта Рудольфовна, едва узрев в дверях Юльку, размахивающую приобретением. – Зачем это в нашем доме?
– Многофункциональная вещь, – сказала Юлька, почуяв недоброе по тому, как быстро исчезла открывшая ей дверь Лия, и оправдываясь сама не зная за что. – Можно пыль смахивать. Можно просто любоваться. Можно с кошкой играть…
– В макушку воткнуть – и можно канкан танцевать, – продолжила старуха с непроницаемым лицом. – В попу – изображать енота на детских праздниках. В ухо – и будет бледнолицый, убитый Орлиным Глазом.
