Голова на серебряном блюде - Содзи Симада
Религии облегчали участь людей в периоды голода и междоусобиц. Однако сейчас, когда мир во всем мире начал потихоньку налаживаться, именно они служили катализатором войн. Последние два тысячелетия им было все труднее приспосабливаться к современному положению дел. В начале новой эры христиане подвергались гонениям, однако впоследствии стали сами преследовать людей, защищавших академические истины, и иногда даже сжигали их на костре как еретиков. Точно так же и мусульмане прилюдно забивали камнями людей, повинных в прелюбодеянии или убийстве, как предписывало учение, продиктованное им сотни лет назад.
Но тогда что есть религия и что есть религиозное спасение? В течение двух тысяч лет истории христианство закрывало глаза на убийства ради мяса, на войны и рабство. Вспоминая о заповедях Христа, учившего подставлять другую щеку, можно сделать вывод, что все эти отступления от основ вероучения были вызваны лишь компромиссом и моральным разложением. Забавно, что стороны многих конфликтов, чьи народы были единоверцами, молили о победе одного и того же бога, а первосвященники в каждой из этих стран заверяли людей в том, что Господь на их стороне. Заигрывая с примитивным инстинктом самосохранения у людей, религия веками поддерживала свое могущество.
Что же делало это место столь особенным, раз оно было священным для многих религий? Справедлив ли бог, по-прежнему требующий от своих последователей кровопролития по прошествии двадцати столетий? Должны ли люди по-прежнему верить в такого бога? Всеми этими вопросами задавались Берт Эстин и Ларри Говард, двое самых пожилых членов команды.
– О религии думаешь? – спросил Ларри Берта, сидевшего на переднем сиденье. – О боге?
– Любой, кто приезжает сюда, становится задумчивым, – ответил Эстин, не оборачиваясь. – Нас вызвали на эту священную землю так, словно нам предстоит исполнить последний долг. Только вот месяц назад сюда приехали двое наших продюсеров, и с тех пор от них ничего не слышно… Оба евреи. Какой-то странный символизм, не находишь?
– А я вот сейчас размышляю о жажде возмездия. Бог дозволяет людям месть, особенно в исламе. Возможно, в этом и кроется первопричина всех ошибок на свете. Не исключено, что без этого нынешнего кровопролития не было бы.
– А что насчет ненасильственного сопротивления Ганди?
– Если отказываться от сопротивления будет лишь одна сторона, то ничего не выйдет. Надо, чтобы все боги посовещались и договорились жить в духе ненасилия.
– В конечном счете наш бог дозволяет ударять мирного буддиста.
– Да, и не только. Бог так и не наказал тех, кто перерезал запястья тридцати тысячам индийцев за то, что они отказались крутить прялку. В конце концов Иисус стал пресс-секретарем и защитником интересов белых людей, хотя не был одним из них.
– Поэтому в христианстве и рождаются новые независимые церкви, особенно на Востоке. Они призваны быть чище своих предшественников, однако вскоре становятся ничем не лучше их. В результате они начинают допускать все те же ошибки, поскольку больше всего их заботит самозащита.
И Ларри, и Берт уже перешагнули семидесятилетний рубеж. Тридцать восемь лет назад они встретились на студии «Метро-Голдвин-Майер» и с тех пор крепко сдружились. Оба застали лучшие годы Голливуда и на исходе золотого века киномюзиклов не раз работали бок о бок: один ставил танцы, другой создавал оригинальный грим.
С наступлением эры телевидения ушла эпоха, когда на киномюзиклы можно было тратить сколько угодно денег. Понимая, что их время прошло, они удалились на покой в свои дома в Беверли-Хиллз. Однако на голливудском небосводе засияла звезда Леоны Мацудзаки, которая изъявила желание поработать с ними и пригласила их на съемки.
Они оба часто пересекались на изнурительных репетициях. Как хореографу, Ларри не было нужды участвовать в натурных съемках в Израиле, но, желая сделать «Саломею» своей последней, памятной работой, он вызвался поехать с ними.
В машинах ехали члены команды, прибывшие на место съемок позже остальных. Вместе с хореографом и гримером ехали реквизитор Майкл Бэрри и молодой стилист по прическам Джим Бейнс – последний сидел за рулем. В другом автомобиле разместились реквизитор Перри Боно, звукорежиссер Питер Фабре и его помощники Эдди Томасон и Марлон Вайда.
Открыв окно, можно было ощутить страшный жар, как из печи, запах раскаленного песка и камней и едва уловимый аромат моря. Сейчас они следовали на юг мимо Кумрана, прославившегося на весь мир после обнаружения свитков Мертвого моря[36]. К северу от моря кое-где попадались клочки растительности, однако с южной его стороны были лишь пустыня и камни.
У подножия рыжеватых гор вдалеке показалась бежевая каменная кладка; видимо, то были остатки Кумрана. В остальном пейзаж был непримечательный – вряд ли он как-либо изменился со времен Ветхого Завета.
– Что это там? – спросил Берт. В стороне от шоссе стояла большая грязная постройка, рядом с которой возвышалась насыпь из черных обломков.
– Урановый завод, – отозвался Ларри. – К той горе шлака лучше не приближаться. Говорят, там страшное излучение и все, кто подбирается туда близко, заболевают раком.
– Надо же, какая противная штука есть в стране Бога!
Они миновали завод и продолжили ехать дальше, как вдруг увидели любопытную постройку на обочине впереди. Издалека она выглядела неприметной, но машина ехала быстро, и очень скоро они оказались совсем рядом с ней.
Наверняка все автомобили замедлялись, проезжая мимо. У Мертвого моря стояла необычная мечеть, напоминавшая Купол Скалы в Иерусалиме. В ее середине сиял прекрасный золотой купол, окруженный четырьмя минаретами с такими же золотыми навершиями. С внешней стороны круглое здание имело четыре пристройки слегка изогнутой формы, на крышах которых располагались минареты. Углы крыш были отделаны прозрачным стеклом – видимо, для доступа света, поскольку у постройки не было ни единого окна. Стены с внешней стороны были украшены великолепными мозаичными арабесками в голубых тонах.
После долгого созерцания рыжеватых гор и неприветливой пустыни путники завороженно любовались контрастом между голубизной изящных узоров и сверкающими золотыми куполами. Вид мечети никого не оставил равнодушным. Возможно, такая пленительная красота и привлекала людей в лоно ислама. С такой мечетью, возведенной посреди песков, не смогли бы посоперничать ни христианская церковь, ни иудейская синагога, ни буддийский храм. В пустыне ислам распространял вокруг себя какое-то магическое очарование.
Однако путешественников заинтересовала не только изысканная мозаика, в которой воплотились сотни лет исламской культуры. Отчего-то на куполе и окружающих его крышах было установлено множество пропеллеров, вращавшихся под дуновением ветра. Из-за них казалось, что перед ними на самом деле стоит огромный космический корабль, совершивший аварийную посадку на морском побережье. Время от времени в пустыне дул сухой жаркий ветер. Если под него попадала оголенная кожа, то ощущалось это так, будто по ней прошелся огонь. В такие моменты вблизи мечети, должно быть, поднималась песчаная буря, и пропеллеры начинали вращаться еще быстрее. Наверняка стоявшему возле нее человеку могло почудиться, что огромная постройка вот-вот плавно оторвется от земли.
Они медленно подъехали к мечети. С этого ракурса казалось, что огромные минареты упираются прямо в небо. Вслед за ними показалась мощеная дорожка, ведущая к дверям мечети, слева от которой располагалась белая, отдельно стоящая постройка, напоминающая древнегреческий храм.
Главный вход в мечеть представлял собой великолепное каменное сооружение в типичном для исламской архитектуры стиле. Он имел пять колонн, между которыми симметрично располагалось четыре колоколообразных углубления. Колонны также были украшены арабесками из голубой мозаики.
Снизив скорость, автомобили направились к входу. Позади мечети расположились два трейлера и два внедорожника, а также был установлен большой шатер. На фоне темного пространства внутри мечети стояли четверо людей, все в солнцезащитных очках. Одна из фигур, невысокого роста, махала им рукой. Мало-помалу ее силуэт стал больше. Наконец машины остановились на брусчатке перед зданием в греческом стиле.
Махавшая им девушка в брюках и белой шляпе сбежала вниз по ступенькам и сквозь ослепительное солнце направилась к ним.
