Королевы бандитов - Шрофф Парини
– Даршан Вареш. Да. Садитесь. Сейчас начнем.
Салони и Гита опустились на два шатких стула, пристроив дорожные сумки у себя на коленях. Лицо у женщины-офицера было суровое; черные волосы собраны в пучок, завязанный низко, чтобы на голову можно было надеть форменный берет. Она была молода – по прикидкам Гиты, не старше двадцати шести, – и прилагала немалые усилия, чтобы скрывать собственную красоту. На ее лице не было ни бинди, ни макияжа: глаза не подведены, губы не накрашены. Даже маникюр она не сделала. Как и у офицеров-мужчин, у нее на левом нагрудном кармане была черная нашивка с именем и званием, а на правом – значок с флагом Индии.
Сушма Синха, ПСП[127], что-то увлеченно писала на бланке в красной папке. Ее рабочий стол – на самом деле складной столик, который Гита рассматривала, пока они ждали ее внимания, – был завален такими же папками, аккуратно связанными бечевками в стопки. И такой же бечевкой к папке была привязана шариковая ручка в пальцах ПСП Сушмы Синхи. Она прервалась на секунду, чтобы глотнуть воды из фиолетовой бутылки, и сделала это, не коснувшись губами горлышка и не пролив ни единой капли.
«Компетентная, – подумала про нее Гита, и надежда скисла, уступив место страху. – Очень, очень компетентная». Сушма Синха, ПСП, выглядела как женщина, помешанная на своей работе. При иных обстоятельствах это непременно понравилось бы Гите. Когда Сушма Синха, ПСП, продолжила эпистолярные упражнения, не удостоив и взглядом своих гостей поневоле, Салони с Гитой покосились друг на друга. Салони лишь пожала плечами, но Гита уже не могла выносить неопределенность.
– Э-э… офицер Синха, мэм?..
Сушма Синха, ПСП, вскинула свободную руку, выставив вверх указательный палец:
– Минуточку.
Каждый звук удара, нанесенного невидимому теперь арестанту в расположенной слева камере предварительного заключения, служил иллюстрацией к ближайшему безрадостному будущему Гиты. А ведь с женщинами-заключенными полицейские могут сделать и что-нибудь пострашнее…
Пусть она убийца, но в этом ужасном месте ей точно не выжить. Ее уделом будут побои и Рама ведает что еще. И все это под мелодии старой эстрады. Нет уж, решила Гита, лучше она последует за Самиром и Даршаном прочь из этого бренного мира. Тем более что теперь она в таких вопросах профи и может прописать себе ту же пилюлю, которые так лихо раздает направо и налево, будто прасад[128] в храмах. Она закусит антимоскитной спиралью, приготовит себе десерт с понг-понгом или…
Арестант в очередной раз взвыл от боли, и Гита опять не выдержала:
– Прошу про…
– Одну минуточку, мэм, – повторила Сушма Синха, ПСП, с неприязненной вежливостью.
И они подождали еще минуточку на полуденной жаре – Салони изучала пробивавшиеся после эпиляции волосы у себя на предплечьях, Гита обдумывала способы свести счеты с жизнью, пока Сушма Синха, ПСП, наконец не оторвалась от красной папки:
– Где вы были вчера вечером?
– Это вам! – выпалила Гита, выхватив из сумки тыкву и протянув ее над столом.
ПСП Сушма Синха озадаченно воззрилась на овощ:
– И что мне с этим делать?
– Можно приготовить отличное субджи[129], – хихикнула Салони. – Эта тыква гораздо лучше тех, что можно купить на городском рынке – там они слишком жесткие, согласитесь. А эту можно оприходовать прямо сегодня, вы ее потрогайте!
– Нет. Так где вы были вчера вечером?
Гита опустила отвергнутую тыкву себе на колени. Салони ответила:
– Мы ужинали в доме близнецов.
– Угу, близнецов, – сверилась со своими записями Сушма Синха, ПСП. – Прити Вареш и Прия Бхати.
– Верно. Мы ужинали и…
– Овощное карри! – громко перебила Гита.
– Что-что?
Салони под столом наступила Гите на ногу, расплющив голые пальцы, и пояснила:
– Мы ели на ужин овощное карри. Эта женщина, – с улыбкой кивнула она на Гиту, – с ума сходит по овощному карри. Ее тыквой не корми, дай про карри поговорить.
ПСП Сушма Синха насупилась – ничего забавного она в карри не находила. С нахмуренными бровями девушка казалась старше, и Гита решила, что это у нее уже опробованный прием.
– Когда вы покинули дом близнецов?
– Сразу после ужина, – сказала Салони.
– В котором это было часу?
– О… гм-м… Может, в девять? Мы бы остались подольше, но ей нужно было посидеть с ребенком – кошмар приснился, знаете ли.
– Кому «ей»?
– Прити, – ответила Салони.
– Прии, – одновременно сказала Гита, которую отвлекла очередная порция воплей арестанта, и мысленно выругалась, запутавшись, какое имя нужно было назвать и какое она назвала.
Сушма Синха, ПСП, впервые улыбнулась, но облегчения обеим свидетельницам это не принесло.
– А нельзя ли нам перейти в какое-нибудь более… тихое место? – спросила Гита, лихорадочно соображая. – Здесь трудно расслышать ваши вопросы.
– В помещении будет слишком жарко, у нас ни один вентилятор не работает, – сказала ПСП Сушма Синха. – Ничего, и здесь нормально. Продолжайте.
Гита поерзала на сиденье, слушая звуки ударов.
– Тот человек, которого… э-э… он же говорит, что ничего не сделал.
– Они все так говорят. Ему просто нужно немного помочь вспомнить о том, что он украл телевизор.
– По-моему, он как-то очень уверенно говорит, что не крал… – пробормотала Гита, а завывания арестанта стали громче.
– Вы видели мистера Вареша, когда уходили из его дома?
– Да, – сказала Салони.
– И он был живым, – услужливо добавила Гита.
Салони прикрыла глаза – видимо, мысленно взывала ниспослать ей терпение.
– Ясно. Что вы делали после того, как покинули дом близнецов?
– Мы пошли в магазин Карембхая, чтобы купить… э-э… снеки для моего мужа и его друзей.
– Однако он утверждает, что вы пришли за… «снеками» не раньше десяти. А вы утверждаете, что ушли со званого ужина в девять. Что вы делали в этот временной промежуток?
– Вы говорили с Каремом? – пискнула Гита. Она уже оставила его без делового партнера в Кохре, а если теперь из-за нее Карема арестуют за нелегальную торговлю алкоголем, это будет еще хуже в кармическом смысле, чем убийства, которые она совершила. Что станет с его детьми? Кто о них позаботится, если Карема бросят в тюрьму, а она, Гита, покончит с собой? А если…
– Да, говорила. В чем проблема?
– Ни в чем, мэм. – Гита потянулась было к мочке уха, но Салони так на нее зыркнула, что она тотчас подсунула ладонь под себя.
Сушма Синха, ПСП, обвела их обеих таким же презрительным взглядом, каким недавно удостоила тыкву.
– Мы многих людей опрашиваем, это наша работа. Итак. Ваш муж и его друзья говорят, что вы принесли им… гм… «снеки» в десять пятнадцать. Остается вопрос: где вы были с девяти до десяти?
– Нигде. – Салони виновато всплеснула руками. – Я не посмотрела на часы, когда мы уходили от близнецов. Вероятно, время было более позднее.
– Гм, но вы сказали, что ушли после того, как кому-то из детей приснился кошмар, верно?
– Совершенно верно.
– Но дети сказали…
– Вы говорили с детьми?! – вырвалось у Гиты, поразившейся чуду: вся Индия хором жалуется на то, что чиновники и прочие госслужащие плохо выполняют свои обязанности, а тут, значит, в Кохре сидит этакая Сушма Синха, ПСП, которая за считаные часы управилась с работой, обычно занимающей у полиции не меньше месяца!
Означенная Сушма Синха, ПСП, с некоторой досадой отложила ручку:
– Да. Мне надо было спросить у вас разрешения?
– Нет-нет, – заверила ее Гита. – Вы можете говорить с кем пожелаете.
– Дханьявад[130].
Благодарность прозвучала так пренебрежительно, что справедливо наказанная тем самым за неуместный вопрос Гита тотчас потупилась, уставившись на отвергнутую тыкву у себя на коленях. Становилось все более очевидным, что Сушме Синхе, ПСП, не бывать Киран Беди.
