Александр Чернов - И ты, Брут...
— Чего же ты сразу нам не сказал?
— Вначале не было необходимости, я рассчитывал узнать имя убийцы из первого письма, а позже после смерти Кости, не захотел рисковать жизнью второго обладателя письма. Ты же сам говорил, что кто-то на нас стучит, вот потому и молчал. А теперь пришло время действовать. Сегодня, пока вы ждали меня у перекрестка, я заходил в учреждение, позвонил этому человеку и договорился о встрече. В двенадцать часов ночи он придет ко мне домой и принесет письмо.
— Вот и хорошо! — воскликнула Настя и переглянулась с парнем: — Мы с Саньком тоже никуда не поедем, а отправимся на встречу с человеком с тобой!
— За себя отвечай! — буркнул Чума. Он посмотрел на меня. — Вы, я понял, в ментовку с письмом собрались. Идите. Вы к суду не привлекались, по первому разу, может, условно получите. А мне сдаваться нельзя. На мне клеймо зека стоит. Мне за грабеж большой срок светит. Так что я сматываюсь из города.
— Как знаешь, — произнес я равнодушно.
— А я с Игорем, — вставая с корточек, объявила девушка.
Я покачал головой:
— Ни за что. В квартире меня могут накрыть слуги императора. Я не желаю подвергать твою жизнь опасности. На встречу пойду один.
Настя широко раскрыла глаза.
— А я куда? — растерянно спросила она.
— А это твое дело! — сказал я намеренно грубо, чтобы отбить у девушки охоту идти со мной. — Хочешь домой возвращайся, хочешь у подруги живи… И вот еще… — я достал из кармана деньги, протянул Насте. — Забери свою долю!
Игнорируя пачку купюр в моих руках, девушка подошла ко мне и положила руку на мое плечо.
— Ты меня бросаешь? — спросила она, пытаясь заглянуть в мои глаза.
Вид у Насти был жалким, мое сердце дрогнуло. Я провел ладонью по щеке девушки. Выкатившаяся из уголка ее глаза слезинка капнула мне на руку.
— Ну что ты, милая, — сказал я мягко с иронией. — Мы, я думаю, еще увидимся.
Я поцеловал Настю в лоб, сунул ей в руки деньги и пошел прочь из комнаты.
КТО ЕСТЬ КТО
Чтобы не маячить в городе, а заодно убить время, я уехал за пределы города в село к Андрею Кузнецову. С Андреем мы давние приятели, в юности занимались в одной спортивной секции, потом наши дороги разошлись, а затем мы с Кузнецовым встретились вновь при поступлении в физкультурный институт. После окончания института я продолжил спортивную карьеру, а Андрей долгое время работал в школе физруком, а вот недавно сменил профессию учителя на более прибыльную — овощевода. Он и его старший брат арендовали у государства участок земли под теплицы и стали выращивать ранние огурцы и помидоры. Там в душных теплицах среди грядок за воспоминаниями и долгими разговорами с приятелем я и скоротал день.
В десять часов вечера я вернулся в город на свой квартал. Окольными путями пробрался в подъезд здания, расположенного сбоку от моей девятиэтажки, и принялся издали следить за своим домом и подступами к нему. На тротуаре у девятиэтажки иногда появлялись люди. Кто-то проходил мимо дома, кто-то входил в него, кто-то выходил. Никого из свиты императора я не приметил, однако, повинуясь внутреннему голосу, продолжал оставаться на месте и наблюдать. Так, вглядываясь в ночь, простоял я около часа. Мое чутье меня не обмануло. Неожиданно со скамейки, расположенной в темном углу детской площадки, поднялся человек и, разминая затекшие ноги, принялся прохаживаться у живой изгороди, росшей вдоль тыльной стороны соседнего дома. Я тут же покинул свой наблюдательный пункт, кружным путем обошел девятиэтажку, быстро и скрытно подошел к детской площадке. Появился я во дворе дома как раз вовремя. Парень стоял у живой изгороди спиной ко мне и, глядя в звездное небо, справлял малую нужду. Я достал из-за пояса пистолет, стремительно и бесшумно приблизился к человеку и приставил к его спине ствол.
— Давай-ка, браток, по быстрому заканчивай свое дело, — сказал я негромко. — Нас ждут великие дела!
От неожиданности парень вздрогнул и очень медленно повернул голову. Это был красавчик в зверином обличии. На смазливом лице парня застыло натянутое выражение. Даже в темноте было видно, как сильно он побледнел.
— Спокойно, спокойно! — продолжал я нашептывать красавчику. — Одно неверное движение, и я стреляю. На мне висят три убийства, так что одним трупом больше, одним меньше, значения не имеет. Ты ведь хочешь жить, парень?.. Ну, отвечай! — и я, желая доказать, что у меня в руках не игрушка, а настоящий пистолет, передернул затвор.
Тело парня напряглось, он выгнулся, стараясь ослабить давление ствола пистолета в спину, и еле слышно произнес:
— Хочу.
— Молодец! — похвалил я. — А теперь скажи-ка где твои друзья?
— Не знаю, — робея, признался парень. — Я здесь один. Мне приказано, как только ты появишься, позвонить хозяину по сотке.
— Прекрасно! Где мобильник?.. Тихо, тихо!.. — пресек я попытку парня залезть в карман. — Скажи, где телефон, я сам достану.
Парень поднял руки и замер.
— В левом внутреннем кармане пиджака.
Я переложил пистолет в левую руку, правую — просунул под мышкой красавчика, извлек из его кармана сотку и положил ее в карман своего пиджака.
— Оружие есть?
Парень отрицательно покачал головой. На всякий случай я похлопал рукой по его карманам, убедился, что они пусты, и заявил:
— А теперь пройдемся ко мне домой, браток! И чтобы без глупостей! Стреляю я без промаха… И это… — Я против воли усмехнулся: — Штаны застегни, а то люди, увидев тебя, чего доброго подумают, будто ты эксгибиционист…
Парень поспешно застегнул на брюках молнию и, чувствуя себя неуютно под направленным в спину пистолетом, пошел впереди меня к дому так, словно ноги у него были деревянные. Мы вошли в подъезд, затем в лифт и поднялись на восьмой этаж. Никого из соседей не встретили. У дверей своей квартиры я сунул в руку парня ключ и приказал:
— Открывай и побыстрее! — Когда мы оказались в коридоре, я включил свет, втолкнул красавчика в ванную комнату и протянул ему наручники.
— А теперь, приятель, прикуй себя к трубе!
Парень уже пришел в себя, его лицо приобрело обычный цвет, движения стали уверенными, в глазах появилось злобное выражение. Красавчик заколебался, очевидно, раздумывая над тем, как отреагируют его приятели, когда узнают, что он не только провалил порученное ему дело, а еще позволил взять себя в плен и приковать к трубе. Ничего переживет. Я прищурил один глаз, поднял пистолет повыше и, нацелив его в лоб красавчика, стал плавно выжимать спусковой крючок. Голубые зрачки парня заметались. Он взял из моей руки наручники и с видимой неохотой защелкнул один браслет на левом запястье, другой на изогнутой полированной трубе полотенцесушилки. Колоссальное напряжение, какое я испытывал все время, пока держал парня на мушке, спало, я опустил пистолет, поставил его на предохранитель и сказал:
— Если будешь тихо сидеть, узнаешь много интересного, например, кто убил Бугрова и взял из сейфа деньги. Ты прохлопал мое появление, парень. За это твои приятели тебя по головке не погладят. Но когда ты сообщишь им имя убийцы и вора, я думаю, они тебя простят. Так что не поднимай шума и запоминай все что будет здесь происходить. Это в твоих же интересах.
Я прикрыл дверь в ванную, вошел в зал, плотно задернул занавески и лишь потом включил торшер. Не нужно, чтобы с улицы был виден в моих окнах свет. Большие настенные часы показывали двадцать минут двенадцатого. У меня оставалось в запасе сорок минут. Положив на журнальный столик пистолет, я сел на диван, снял с телефона трубку и набрал номер Колесникова. К аппарату долго никто не подходил. Завуч и его жена люди преклонного возраста и по обыкновению пожилых людей, скорее всего, в это время уже спали, однако я продолжал настойчиво трезвонить. Наконец раздался щелчок и сонный женский голос ответил:
— Алло!
— Извините, Александра Степановна, — пробормотал я. Игорь Гладышев вас беспокоит. Я с вашим мужем в спортшколе работаю. Вы должны меня помнить. Я был у вас дома пару раз…
— Я вас помню, Игорь, — слегка обеспокоено произнесла супруга завуча. — Что случилось?..
Я уклонился от прямого ответа:
— Мне Иван Сергеевич нужен… Срочно.
Колесникова любопытствовать дальше, зачем в столь поздний час мне потребовался ее благоверный, не стала.
— Хорошо, сейчас позову, — пообещала она тоном тактичного человека и отправилась за мужем.
Пять долгих минут трубка молчала, затем отозвалась голосом Колесникова:
— Да я слушаю! — Старика, по-видимому, все же разбудили. Говорил он недовольно и сухо.
Я кашлянул:
— Это Гладышев, Иван Сергеевич…
— Я понял, — буркнул завуч. — Жена сказала. И чего же ты звонишь, Игорь? — В голосе Колесникова послышалось легкое издевательство. — Уж не затем ли, чтобы в очередной раз сообщить мне приятную новость, будто ты с завтрашнего дня выходишь на работу?
